«Папа!» - Дэйта дергается в режиме гибернации, стараясь выбраться из кокона непонятных образов. Скрежет машин, взрывы и крики наполняют его уши, и он вскакивает, выуживая из звуков серьезного боя человеческий голос. Тонкий и звонкий, сейчас он паникой проносится по всем его системам, замыкает цепь, заставляет широкими глазами смотреть на разворачивающийся ад вокруг…
«Папа! Не дай им меня забрать!» - его девочка. Мев. Его невинное маленькое солнышко. Он смотрит как капли ее алой крови на ледяной корке озера покрывают все вокруг, его руки, заливают светло-бежевую тунику, крошечную на таком же маленьком тельце. Он держит Мев в своих руках, ощущая вес. Недостаточный, небольшой. Она – словно пустая тряпичная кукла, со свисающими безвольно руками. Ярко-зеленые глаза его дочери смотрят в рассветное небо, невидящие, застывшие навсегда, словно стеклышки.
Кажется, он плачет, или, может быть, не он. Кажется, он твердит «Нет, нет, нет», или ему это послышалось.
Шивонн лежит рядом, ее уже почти окостеневшая рука пытается прижать малютку к груди. Темно-русые волосы разметались неуклюжей паклей, гримаса ужаса и решительности застыла на лице, тронула некогда мягкие черты, исказив их в посмертной маске.
Нейро-цепи искрят, и Дэйта поднимает голову, чтобы встретиться с многооким батарианцем взглядом, полном ненависти. Дуло винтовки упирается ему в лоб, и он почти желает, чтобы все кончилось прямо сейчас, вот так. Желает отправиться вслед за ними, куда-нибудь, где бы они сейчас ни были. Его любимые женщины. Его смысл жизни. Он отыщет их среди звезд, чтобы вновь заглянуть в такую родную зелень глаз, услышать заливистый смех, звонкий и теплый в темноте полярной ночи.
Он знает, что выстрел так и не прогремит. Воспоминание… затормаживает его передачу данных, и он ждет, пока завершится протокол. Пока их образы не потеснятся на задворки, в надежную базу данных, и перестанут маячить в приоритетных задачах. У него уходит на это полчаса. Полчаса ожесточенной борьбы, чтобы поместить кластер информации в предназначенное для него место и при этом не дать подпрограмме Дэйна захватить процессор целиком.
Он справляется, и возвращается в реальность.
*
Катакомбы, разрушенные здания, выжженная земля. Колония на Эзре пустынна и нелюдима. Здесь нечего брать, нечего восстанавливать. Растения уже покрыли часть некогда протоптанных дорог, как будто пытались скрыть саму историю, кровопролитную и жестокую.
Дэйта знал здесь все – каждую постройку, каждое переплетение дорог. Покореженные куски металла торчали отовсюду, но нетронутые здания были легко различимы. Детская группа для Мев, лаборатории, где трудилась Шивонн, фермерская станция, где он подрабатывал, пока был в увольнительной. Простая колониальная жизнь, пока ее не отняли насильно.
Он ступал под своды жилых модулей, будто заходил в святыню. Прикасался к поверхностям столов, окнам, разодранной зверьем обшивке диванов. Искал почти бездумно, цепляясь за любую информацию, поступающую по всем сенсорным каналам. Проводил извечный анализ всех частиц, что встречались ему на пути. Здесь семья готовилась ужинать, там – виднелась потухшая шахматная доска. В другом отсеке полуразбитые колбы усеивали пол. А еще дальше сквозь стекло можно было различить садящийся шаттл.
Первым досадным происшествием оказалось то, что в списке умерших не значилось имен Мев и Шивонн Дэйн, но после нападения на колонию, кому было обновлять список. Солдаты Альянса, поспешившие на помощь, просто забрали всех выживших, и похоронили умерших прямо за разрушенным городом. Или под ним, Дэйта не знал. Им недосуг было обновлять местные базы данных, поскольку теми больше не собирались пользоваться. Нет, так он ничего не добьется. Не найдет их.
Разумеется, логичным было бы пойти прямо к кладбищу. Отыскать надписи, понять, что эти люди существовали на самом деле. И что, должно быть, не просто так Мев называла его «папой». Его. Консервную банку, напичканную схемами и электро-цепями, трубками охладителя и бесперебойным насосом, вяло гоняющим ледяную жидкость.
Система сбоила с каждым новым шагом, с каждым поворотом, заходом в некогда чье-то жилище.
У людей нет центральных процессоров.
У роботов нет детей.
У коммандера Дэйна были жена и дочь.
У Дэйты не было ничего, кроме заполняющих внутренний взор образов, противоречивых, непонятных.
Он двинулся дальше, сворачивая к древнему подземелью, и засекая небольшой след. Кто-то был здесь совсем недавно. Падальщики, не иначе. Но зачем? Десять лет прошло. Возможно, не одного его тянуло это место обратно. А возможно ему грозил град пуль. Он достал оружие и осторожно двинулся дальше, приближаясь к чему-то, что в голове отозвалось словом «Катакомбы». Дальше путь шел резко вниз, сквозь дыру. Они должны быть там. Он практически чувствовал в воздухе это – там, внизу. Его разгадки.
Сверившись с картой, Дэйта понял, что этот лабиринт ему все равно придется пройти, если только он хочет добраться до участка за городом, который карта определяла как «Захоронения». А он хотел…
Как же он хотел добраться… и понять, наконец…
Тонкие губы Мев растягивались в приглашающей улыбке внутри его головы. И он невольно заулыбался в ответ. Ступил в темноту за пробитой дверью, и попал фактически в «зазеркалье» со светящимися грибами и странной растительностью, окрашивающей пространство в потусторонний свет.
Скоро. Скоро он найдет их, и сможет отдохнуть. Сможет прекратить эту странную жизнь, в которой почему-то ему пришлось выжить. А им – нет. Скоро сможет не видеть больше все это, не… чувствовать горячую кровь маленькой девочки на своих пальцах, когда ее оттуда смыли еще десять лет назад.
Кто бы ни встретился ему на пути, Дэйта знал, что сможет переступить через них с легкостью, только чтобы добраться до своей цели.
