Настроение с утра было ни к черту. На самом деле, спроси его кто, когда Райли в последний раз просыпался довольным и отдохнувшим, он бы не смог ответить. На Иден Прайме, наверное, — на узкой, но уютной и чистой солдатской койке, жмурясь от лезущего в глаза ласкового утопийского света.
     Не на Омеге уж точно. На Омеге Райли обретался в маленьком насквозь пропахшем помоями грузовом контейнере и мог благодарить богов, в которых не верил, за то, что не делил контейнер еще с десятком таких же галактических голодранцев. По крайней мере, у него было, где уединиться. Подумать. Расслабиться…
     В уединении, впрочем, минусов таилось едва ли не больше, чем плюсов. Трясущимися руками заправляя утром дозатор транквилизаторами, Райли обнаружил, что пакетиков с заветным порошком у него осталось не так уж много. Уволенным по шестой статье заботливый Альянс отчислял медикаменты, приобретенные на деньги честных налогоплательщиков, и доставлял их, благо, даже на Омегу — если новая вспышка бандитских разборок не превращала очередной пункт выдачи в груду покореженного металла. Оставалась одна проблема: Альянс снабжал пострадавших только анксиолитиками, седативными и легкими антидепрессантами. Иногда, по праздникам, нейролептиками.
     Райли же нужны были транквилизаторы. Мощные и бескомпромиссные, чтобы раз — и как арматурой по голове, все ровно и ничего не волнует. Полумеры с припиской «придется немного потерпеть» его давно уже не устраивали. На Омеге же транквилизаторы водились только у наркоторговцев — не исключено, впрочем, что Райли просто плохо искал, — а те за свои услуги требовали столько, что впору было попробовать продать почку. Гиблое дело в век высоких технологий и клонирования, но вдруг?..
     А пока пакетики еще оставались, Райли брался за любую работу, с которой мог справиться отставной инженер Альянса. Иногда — мыл полы в какой-нибудь клинике, иногда — грел постель какой-нибудь взбалмошной азари, но чаще все-таки что-нибудь ремонтировал. Как-то раз один батарианец из «Синих Светил» попросил его (вежливо, но угрожая дулом «Палача») собрать коммуникационный маяк из кучи хлама, при ближайшем рассмотрении оказавшегося верхней половиной робота «Затмения». Тестируя получившуюся поделку, Райли не удержался и пошутил, что из нижней половины с тем же успехом собрал бы высокотехнологичный вибратор. Каково же было его изумление, когда батарианец вместо того, чтобы огрызнуться, всерьез задумался…
     Заброшенный завод стал первым крупным и действительно серьезным заданием, которое Райли получил с тех пор, как осел на Омеге. Он даже немного приободрился и сэкономил пару доз, фантазируя о том, как вместе с другими инженерами будет трудиться над видавшей виды электроникой и как потом непременно поучаствует в скромной церемонии ввода завода в эксплуатацию. Может даже купит коллегам пару бутылок чего покрепче на свои кровные. Совсем как тогда, в Альянсе.
     В очередной раз новорожденная мечта разбилась о суровую реальность. Вместо бригады более или менее квалифицированных специалистов в напарники Райли выдали турианца. Одного-единственного турианца со скучным серым панцирем и в не менее скучном сером комбинезоне. Или это Райли выдали в напарники турианцу, невелика разница. Возражения слушать никто не стал.
     Бригада-то, впрочем, была, но отдельно — в дальней части завода, у самых буровых машин.
     «Ну это ж надо…»
     Ступив на территорию завода, Райли, пожалуй, охренел не меньше начальства. Он знал, что на Омеге полно предприятий покрупнее, но и то, что досталось им с турианцем, тянулось на сотни метров во все стороны. И все, на что падал взгляд, пребывало в столь плачевном состоянии, что, кажется, проще было поселить здесь домашнего молотильщика, чем заставить весь этот хлам работать.
     Впору было удивиться тому, что над головой исправно горела лампочка.
— Ли, ага… — повторил Райли, потирая запястья и тревожно осматриваясь. Зубодробительное полное имя коллеги его ничуть не смутило, голову занимали другие мысли. А если азари решит, что проделанная ими работа слишком скромна, чтобы ее оплачивать? Транквилизаторов в заначке должно было хватить еще на две с лишним недели — и то с натяжкой. — Я Райли.
     Ответить на рукопожатие он сообразил сильно не сразу — едва-едва сжал чужую жесткую ладонь и торопливо отдернул, надеясь, что Ли не заметил дрожи. Не хватало еще, чтобы побежал жаловаться или еще чего. Дескать, э, народ, тут на смену вышел то ли пьяница, то ли наркоман.
     Турианец… Ну почему именно турианец? Ладно, Войну Первого Контакта Иерархии, вроде как, простили, но так и в работе эти костистые были невыносимы. Все им вечно было не так и не эдак, все должно было быть ровно, квадратно и покрашено, лежать на своих местах и не по назначению не использоваться. Райли всего несколько раз в жизни доводилось работать с турианцами, и пару раз даже доходило до драк за право какого-нибудь, мать его, гаечного ключа единожды выполнить функцию молотка.
     А ведь здесь и разнять-то, если что, было некому.
     Не глядя на товарища по несча… кхм, коллегу по работе, Райли еще на подходе к средней машине небрежно швырнул чемоданчик с инструментами на пол. Тот с грохотом перевернулся, крышка со сломанным замком отлетела в одну сторону, пресловутый гаечный ключ — в другую. Беречь эти инструменты он не видел большого смысла — те все равно выглядели так, будто ими пытался закусить ворка. То ли дело его аккуратный бело-синий чемоданчик, изъятый после увольнения из Альянса… Вот уж где Райли сдувал пылинки чуть ли не с каждой гайки.
     И кому какое дело, что эти низкокачественные инструменты были сейчас его единственным средством к существованию?
     Крышку снимать не пришлось, у этого станка она и так висела на одном ржавом болте, выставив напоказ неутешительную картину: обгоревшие платы, спутанные провода и покрытые толстым слоем красноватой пыли микросхемы. Райли дунул, зажмурился и закашлялся — пыль поднялась облачком и забила ноздри. А прокашлявшись, решил в местную аппаратуру больше не дуть — от токсичных осадков нулевого элемента так просто откашляться не получится.
— Кха, проклятье… — он отвернулся и шумно прочистил нос. — А? Кто, я? — Будто турианец мог обращаться к кому-нибудь еще. И чего ему молча-то не работалось? — Э, нет. Не местный.
     Уточнять не стал. Во-первых, потому что не его это собачье было дело. Во-вторых, потому что Райли, мягко говоря, не испытывал удовольствия от осознания того, во что превратилась его жизнь и какую роль в ней теперь играла Омега.
— Да конечно успеем, — Райли скептично фыркнул, зарываясь в недра станка. — Сейчас я только достану из кармана единорога, он проскачет по заводу, ударяя волшебными копытцами, и техника обновится сама собой. На что вообще рассчитывала эта азари? Что если компьютеру двухтысячных заменить блок питания, его можно будет установить на станцию обслуживания ретранслятора?
     Райли умолк и, выгнувшись буквой зю и с усилием уняв дрожь в руках, некоторое время выкручивал плату коробки скоростей — в той торчал острый металлический обломок. Специально, что ли, воткнули? А смысл?
— Нет, — наконец, подытожил он, бросая плату под ноги. — Ну, точнее, смотря что. Эти три станка может и успеем.
     Отправляя их сюда, азари сказала: «Если вы решите, что какой-то аппарат совершенно необходимо заменить на новый, доложите об этом», — но по выражению ее миленького фиолетового личика было ясно, что утруждать себя лишними расходами она не планирует и подписываться под докладами наверняка не будет. Станки же по первичной обработке нулевого элемента были одними из самых важных агрегатов на всем заводе, и пренебрегать качеством их начинки Райли бы не советовал. Но важность неизбежно отражалась на цене. Азари готова была раскошелиться на детали, но никак не на целый станок.
     Следом за платой полетели звуковая карта, несколько износившихся крепежей и десяток сенсоров. Закинув отвертку в так и лежащий на боку чемоданчик, Райли обошел станок и многозначительно присвистнул: на конвейере, доставляющем нулевой элемент в бокс для анализа, напрочь отсутствовала лента, а бокс был забит самым разнообразным хламом, на деле оказавшимся крысиным гнездом.
— Блеск…

Отредактировано Riley Miller (27 апреля, 2018г. 20:22)

     Опасений Райли турианец не оправдал. Вопреки ожиданиям, он не комментировал чужую работу, не лез не свое дело и вообще вел тебя тихо и смирно. Даже не трепался без умолку, хотя поначалу произвел впечатление той еще прилипалы. Или это просто Райли не хотелось, чтобы в него лишний раз тыкали пальчиком, невольно напоминая о неприятном?
     В какой-то момент оторвавшись от скручивания винтов с очередной платы и скосив глаза на свой перевернутый чемоданчик и разбросанные вокруг него инструменты, Райли понял, что намеренно, пусть и неосознанно, провоцировал турианца. Чужое осуждение казалось ему… справедливым, и дело было вовсе не в инструментах. Просто жизнь сложилась так, что ей все время хотелось дать в зубы, и неважно, чье у нее оказывалось лицо: человека, турианца, азари, робота или боксерской груши. К таким выводам они когда-то пришли во время сеансов со штатным психотерапевтом, сам Райли никогда бы не догадался. Терапевту, в общем-то, тоже хотелось дать в зубы, но за дверью неизменно дежурили два здоровенных амбала, готовые в случае чего не только руку за спину заломить, но и виртуозно натянуть глаз на задницу. Терапевт, ухоженный, как болонка богатой леди, сидел в светлом кожаном кресле, вальяжно откинувшись на спинку и сложив пальцы домиком, и ни на его лице, ни в словах не было ни капли искреннего сочувствия. Пока Райли хотел, чтобы его восстановили в звании и вернули на службу, позволили отомстить и дальше приносить пользу, терапевт вбивал ему в голову какой-то бред о рефлексии и самоконтроле, ковырялся в душевных ранах и советовал, как жить дальше. Не было у него понимания, что невозможно смириться с жизнью, которая и не жизнь вовсе.
     Мудак. Мудак, который во многом был прав.
     Отвертка соскользнула с особенно тугого болта и оставила неровную белесую линию на одной из тепловых трубок. Во рту стало горько, и Райли метко сплюнул в дыру в полу. Не помогло. Ну вывел бы он турианца, подрались бы — дальше что? В лучшем случае Райли отделался бы синяками и ссадинами, в худшем костемордый без труда выпустил бы ему кишки. Чем-чем, а когтями их эволюция не обидела.

     По сути, весь день ушел на тупую механическую диагностику неполадок. В норме этим занимался специальный ВИ, но с выключенной  и наполовину развалившейся техникой номер, разумеется, не прокатывал. Более того, у третьего станка кто-то вырвал основной кабель, как говорится, с корнем, а у второго, над которым корпел Райли (и который пришлось разобрать чуть ли не на треть), изъяли все платы, включенные в цепь связи с главным компьютером. Правильно сделали, в общем-то, это была одна из самых универсальных деталей во всем станке: чуть поработал паяльничком — и хоть в аэрокар вставляй. К тому же, в отличие от примитивных звуковых карт — станок вполне обходился скромным набором самых простых сигналов — эти платы стоили приличных денег.
     «Азари не обрадуется», — мысленно подытожил Райли, меланхолично пополняя список необходимых к закупке деталей пунктами еще на пару тысяч кредитов.
     В этот-то момент и погас свет. Скорчив рожу, Райли отодвинул инструментрон подальше от лица — в темноте его желто-рыжий интерфейс казался невыносимо ярким — но заметку все-таки дописал. В Альянсе все было строго: если о проделанной работе нет никаких отчетов, то и работу можно не засчитать.
— Да чего ждать-то, высиживать. Сомневаюсь, что кто-то из нас снесет золотое яйцо.
     К слову, он понятия не имел, не яйцами ли размножаются турианцы...
     Немного, впрочем, все-таки подождали — так, на всякий случай. Ну, турианец, наверное, для порядка, а Райли — по старой памяти. Бывало, в академии посреди учебного дня вдруг отрубался свет, преподаватель убегал выяснять, в чем дело, и кадеты сидели в темноте, затаившись перед погасшими мониторами, загадочно переглядывались, и каждый мог безошибочно угадать, о чем думают остальные: а отпустят ли пораньше, а что случилось, а вдруг враги. Успевали выдумывать себе стаи гигантской космической саранчи или инфузорию-переростка, питающуюся мозгами беззащитных подростков, напугаться как следует, а потом снова включался свет, и по аудитории проносился дружный разочарованный вздох.
     Райли хмыкнул себе под нос. Знал бы он тогда, что в космосе водятся твари и пострашнее… Знал ведь, да разве поверишь, не увидев собственными глазами.
— Если эта азари кинет нас с оплатой, я ей в эротических кошмарах сниться буду.
     Судя по тому, что свет погас везде, а не только в комнате первичной очистки, проблему следовало искать в генераторной. Не сегодня конечно, задерживаться на рабочем месте ради спонтанного ремонта Райли не собирался, но завтра с этого придется начать. Здесь, в глубине астероида, не было ни ночи, ни дня, чтобы в случае форс-мажора воспользоваться услугами естественного светила. Просто перед тем, как в кромешной тьме бродить по огромному обесточенному заводу, хотелось как следует выспаться и закинуться лишней дозой транквилизатора.
     Когда турианец неожиданно дернулся и как-то неуклюже взмахнул руками, вспарывая пыльную темноту лучом фонаря, Райли невольно отпрянул и чуть не выронил ящик с инструментами. Он уже набрал в грудь побольше воздуха и открыл было рот, чтобы как следует высказаться, но ругань застряла поперек глотки, стоило взгляду упасть на лужу… крови.
     В том, что это была кровь, Райли ни секунды не сомневался. Слишком много он видел крови, чтобы спутать ее с топливом или краской, или томатным соком…
     Стоило погасить фонари, как пространство вокруг погрузилось в густой непроглядный мрак. Райли пригнулся, прижимая инструменты к груди, чтобы не грохотали, и изо всех сил вытаращил глаза, надеясь, что так они быстрее привыкнут. Увы, привыкать им было банально не к чему — здесь ничто не источало и не отражало свет.
     Рука сама собой потянулась к «Хищнику».
— Я ничего не вижу, — наконец, выдохнул Райли, хлопая ресницами и с ужасом понимая, что картинка перед глазами не меняется все зависимости от того, закрыты они или нет. — В смысле… вообще ничего. Совсем… Здесь же… дыры в полу вокруг, и до края платформы недалеко, а перила там низкие…
     Он усилием воли оборвал рвущийся наружу поток нытья, шумно сглотнул и попытался собраться с мыслями. Нытьем, в конце концов, делу не поможешь. Темноты как таковой Райли не боялся, но обстоятельства складывались не лучшим образом, и добровольно превратить себя в беспомощную слепую жертву для того, кто оставил на полу огромную кровавую лужу, теперь казалось очень плохой идеей. С одной стороны. С другой — он вполне понимал, зачем турианец велел отключить фонарь. И Райли ведь послушался, хотя совсем не обязан был, а теперь стоял, боясь сдвинуться с места, и злился — и на себя, и на турианца, который наверняка хоть что-то в такой темноте да видел!
— И что дальше? Как выбираться-то?

     Какие уж тут возражения. Райли был искренне благодарен костемордому за более-менее длинную речь — за звук его голоса, низкий и шелестящий, будто кто-то водил металлическим стерженьком по шиферу, он отчаянно цеплялся, как утопающий — за соломинку. А может и без «как». В конце концов, о том, что крыша подтекает, у Райли имелась справка — серьезная такая, с подписью и печатью, и риск остаться дурачком после особенно сильного эмоционального потрясения у него был не иллюзорный. Можно даже сказать, осязаемый — кончики пальцев покалывали и холодели.
     Поэтому Райли слушал, сглатывал и кивал. Что толку кивал, если в темноте все равно ничего не видно… Наверное, так было чуть-чуть спокойнее. Ближе к реальности, чем жуткие картины, время от времени всплывающие в сознании.
     Легонький толчок вывел его из мертвенного оцепенения. Райли вздрогнул всем телом и сжал зубы так, что защемило в суставе челюсти, но, благо, быстро сообразил, что толкается не голодное чудовище с зубастой слюнявой пастью, прерывисто выдохнул, перехватил чемоданчик с инструментами поудобнее и побрел вперед — как и договаривались, осторожно и медленно. Очень медленно.
     Теперь, в кромешной темноте, заброшенный завод полнился звуками. Откуда-то издалека доносился тихий рокот, в котором, если прислушаться, можно было даже различить басовую музыку, развлекающую толпу перед каким-нибудь ночным клубом, или визг двигателя разогнанного аэрокара. Из-под рокота пробивался гул — совершенно особый, мощный, неизменно сопровождающий работу любого огромного механизма. Иногда слуха достигал треск будто одновременно со всех сторон — как если бы дышал космический исполин, и трескался при этом его толстый каменный панцирь, а Райли в это время прогуливался по его обитым железом ребрам. В каком-то смысле, так оно и было. Омега жила, дышала, а они с турианцем копошились где-то в ее нутре, как крошечные кишечные паразиты.
     Стоит ли удивляться тому, что она хотела от них избавиться?
     К слову о турианце — его то и дело хотелось стукнуть. Не успевал Райли прийти в себя и собраться с мыслями, как когтистая лапа в очередной раз тыкала его то в руку, то в бок, то в спину, и Райли всякий раз порывался схватить инфаркт. Но — не возражал. Понимал, зачем, и, в общем-то, даже поддерживал. Турианец не хотел его потерять. Можно было надеяться, что, в случае чего, он позаботится и, может быть, защитит. Это успокаивало.
     Но на регулярные тычки Райли все равно подпрыгивал и бесшумно шипел сквозь зубы.
     Когда вместо тычка турианец вдруг, покашливая, потянул его на себя и куда-то вниз, Райли едва не запутался в ногах и укусил себя за губу, лишь бы не наорать благим (и не очень) матом на распоясавшегося костемордого. Но под пальцами оказалась кожа: холодная, гладкая, покрытая мелкой плотно прилегающей чешуей и хорошо знакомая всем, кто хоть раз нырял в знаменитые Объятия Вечности, — и нецензурный крик встал поперек горла. Райли спешно отдернул руку и отшатнулся, чудом не потеряв равновесие… и сознание заодно.
     В это попросту не хотелось верить. Ну не случается же такое за пределами фильмов ужасов? Не должно случаться!
     Впрочем, он и про гетов на Иден Прайм так когда-то думал.
     Думал. Дышал. Смотрел, пусть ничего и не видел. А вот двигаться, кажется, не мог. Ноги будто вросли в ржавое металлическое покрытие. Казалось, что под ним — Бездна, в мгновение ока готовая проглотить и обречь на участь невыразимо страшнее смерти. Порой — вроде как сейчас — Райли был совершенно уверен, что такое бывает, но описать ее словами даже не пытался. Это было выше его понимания и шире границ, в которых он умел мыслить. Это кололо в груди и копошилось под кожей клубком червей. Это могло убить, просто надавив чуть сильнее, — с тихим звуком ломающегося ногтя.
     Это…
     Металлический скрежет вездеходом проехался по мозгам. Пол под ногами заходил ходуном, листы покрытия медленно потянуло вниз. Понятия не имея, куда бежать и за что хвататься, Райли не придумал ничего лучше, чем кинуться навстречу турианцу — тот легко нашелся в темноте по характерному скрипу брони и полу-задушенному кряхтению. В последний момент, когда целый сектор платформы с грохотом ушел вниз, Райли уцепился за чужое предплечье, и все вокруг смешалось в сплошное месиво из камней и стали.

     Пришел в себя Райли, лежа ничком на более-менее ровной поверхности и нелепо раскинув руки. Его пребольно приложило хребтом о, кажется, стальную балку, а по виску струилось липкое и горячее — спасибо булыжнику, на ощупь обнаруженному сбоку от головы. Но, несмотря на радость от того, что был жив и не испытывал нужды вопить от боли, вскакивать на ноги Райли не торопился. Сперва он пошевелил по очереди всеми конечностями и глубоко вдохнул, проверяясь на переломы, потом перевернулся с живота на спину, бегло себя ощупал, приподнялся, сел и, наконец, активировал инструментрон. Тусклый рыжий свет выхватил из темноты очередную подвесную металлическую платформу, засыпанную каменным крошевом и покореженным ржавым ломом. В воздухе густыми облаками клубилась пыль, и Райли невольно кашлянул, зажимая нос тыльной стороной ладони.
     Тут же рядом нашелся и турианец. На первый взгляд — живой и вроде бы даже целый. Попутно обнаруживая на себе все новые синяки, ссадины и царапины, Райли подполз к нему и пошевелил за нагрудник, мол, вставай давай, отоспимся позже.
     Но проверить толком, реагирует ли тот на его возню, Райли не успел: совсем рядом громко и отчетливо хлопнула дверь. С перепугу чудом не промахнувшись по кнопке, он выключил голографический интерфейс и пригнулся к полу, со всех сил напрягая слух. И точно: в той же стороне, где открыли дверь, теперь кто-то ходил, тяжело хрустя сапогами по мусору и обломкам. Судя по звуку — двое.
     Луч мощного дальнобойного фонаря разрезал тьму и принялся шарить по платформе, то и дело проползая у Райли над головой.
— Ну? Видишь что-нибудь?
     За дальностью слышно было не слишком хорошо, но голос определенно принадлежал мужчине человеческой расы.
— Них*ра.
     Второй больше походил на батарианца. Райли тут же скривил морду — терпеть он не мог этих четырехглазых.
— Ну не само же оно рухнуло, правильно?
— Я е*у, почему оно рухнуло? Могло и само, тут чихнешь — развалится половина этого е*анного завода.