waking up in a world surrounded by flames
where everything I liked is about to fade
waking up in the fog, the dust and the pain
and of the sunny days, no traces remainвнешний видПервая в двадцать втором веке битва за Марсель увенчалась тотальным крахом обороняющихся, которые попросту не были готовы к подобному. Филлип Моро, находившийся возле семейного дома в компании больного отца, явно никогда не сможет забыть этот ужасный день. Не смогут этого сделать и сотни тысяч, миллионы других жителей Земли, которым посчастливилось выжить. Или же, напротив, не посчастливилось?.... Отовсюду начал раздаваться странный гул, он завис в воздухе, врезался в головы, выедал мозг, вгонял в легкую панику, дезориентировал... Секунды спустя из облаков показались механические клешни - части синтетического комплекса, на первый взгляд напоминающего корабль... А затем засветился ярко-красный луч, который дважды прошелся по близстоящей школе. Десятки погребенных заживо под обломками детей и взрослых. Не хотелось верить, что это и впрямь геты. Столь совершенная и смертоносная техника вместе с безжалостностью и хладнокровностью синтетиков, которые еще каких-то три года назад перебили массу мирного населения Млечного пути... Такое и представить себе было страшно. Но настоящая личина врага оказалась куда более ужасающей. Жнецы. Старые разумные машины, возраст которых превышал десятки тысяч лет. Искусственный Интеллект, достигший апогея. Враг, которого невозможно победить. Враг, о котором уже ставшая легендарной коммандер Шепард предупреждала Галактику уже несколько лет. Но, по закону жанра, поверили ей слишком поздно...

Шло семнадцатое число месяца ноября. Вторжение уже давно успело начаться. Ежедневно Жнецы убивали и одурманивали десятки и сотни людей по всей планете Земля. Синтетики охватили всю местность, где к сегодняшнему дню успело заселиться человечество - от Лейпцига до Сиднея, от Чикаго до Токио. Помнится, передавали, что невредимыми не остались даже племена эскимосов-староверов в Гренландии. Пожалуй, единственное, на что можно было надеяться в плане милосердия от бездушных машин - то, что пингвинов оные ликвидировать не начнут. За столько времени гигантские ониксовые корабли успели превратить в настоящие руины не один мегаполис. Нью-Йорк, Лондон, Париж, Рим, Москва, Берлин... Марсель, к большому сожалению и высокой смертности местных жителей, исключением не стал. Разруха в городе практически мгновенно спровоцировала создание местного объединения выживших, понимающих, что словами синтетиков не заговоришь, и единственный хоть сколько-то полезный и продуктивный план, который возможно воплотить в реальность прямо здесь и сейчас - взяв в руки оружие, браво отвоевывать родину.

Он медленно открывает глаза и тратит всего две секунды на то, чтобы увидеть товарищей по команде, увериться в том, что они живы. Англичанин Том Стэплтон, немец Йоахим Шмельцер, испанец Лодовико Сабалета и француз Филлип Моро, в качестве главы отряда. Сам Фил не понимал решения руководства, настаивая на передаче главенства в отряде матерому вояке Сабалете, который шестьдесят лет посвятил битве. Но люди, стоящие во главе марсельского Сопротивления, судя по всему, видели в отставном капрале Моро то, чего он сам разглядеть был не в силах. Филлип не хотел брать на себя ответственность за других людей, за людей, с которыми он знаком без году неделя, но в то же время смерть которых будет заливать алкоголем, не в силах спокойно пережить такое количество потерь. В начале сентября Моро собственными глазами видел гибель двух своих лучших друзей детства, в октябре в бою пал его отец и ко всему прочему ежедневно на вылазках гибли молодые парни и девушки из Сопротивления, еще за день до того стоявшие с Филом в одном строю. Кто-то назвал бы это везением, но бывший СБЦ-шник такого не пожелал бы и врагу. Ведь намного проще умереть и перестать лицезреть все эти ужасы войны. Мысли о скорейшей смерти героя в бою, впрочем, отметались воспоминаниями о сестрице Джаннис. Он должен найти ее, он должен сделать все для того, чтобы она пережила все это, без каких-либо травм. Но уже сейчас, став участником всего этого побоища, Фил имел полное право утверждать, что пережить войну без травм - будь они физическими или психологическими - попросту невозможно. Быть может, - хоть и сам он это не скоро признает, - Филлипу просто нужен был человек, о котором он сможет заботиться, проводя время с которым сможет забыть о жестокой реальности, хоть иногда посещая воображаемый «сказочный мир».

Он делает глубокий выдох, кидает короткий взгляд на пистолет и, резко высунувшись из прикрытия, делает три прицельных выстрела. Два попадания в голову, одно попадание в ногу. Раненный хаск падает и пытается ползти, но Сабалета в мгновение ока добивает и его. Совсем рядом с места на место перебегают мародеры и каннибалы, в надежде удачно подстрелить новую жертву, в надежде прислужиться своим покровителям, для которых сами являются не более, чем марионетками. Марионетками без разума, без силы воли, без личности, без одной-единой капли человечности. Они идеальные солдаты - пешки, готовые идти на смерть только из-за того, что так сказал импульс в голове. "Голоса". С этими жнецовыми отродьями было невозможно договориться и не один десяток самых различных представителей рода людского погиб, пытаясь доказать обратное. Единственный способ избавиться хоть от некоторых из них - стрелять на поражение. Стрелять без раздумий и без жалости. Так же, как и враг. Иначе дожить до следующего утра могли только бойцы со специализацией «Разведчик» (или же просто разведчики, как их чаще всего называли альянсеры), способные сливаться с окружающей средой за считанные секунды. Но даже им далеко не всегда удавалось уйти с поля боя невредимыми.

Стэплтон, ничего не говоря, склонил голову набок. Тяжелое ранение и истощенный дневной запас панацелина дали о себе знать - Том перестал дышать. Попытки остановить кровотечение ни к чему не привели. Целый отряд хасков набросился на Йоахима. Спеша помочь товарищу, Фил в самом прямом смысле собрал свою биотическую силу в кулак и выпустил сингулярность в сторону многочисленных безмозглых болванчиков, которые уже успели к тому времени снять щиты мистера Шмельцера. В ту же секунду раздался выстрел и мужской всрик - помогая немцу, Моро выпустил из виду одурманенных тварей, наседавших с запада. За эту невнимательность отставной штаб-лейтенант Сабалета поплатился жизнью. Теперь их осталось только двое. Немец и француз. Теперь они уже не обороняют гражданских, не освобождают Марсель. Они лишь пытаются выжить в окружении врага, которому существенно уступают в количестве. Выжить для того, чтобы вернуться на базу и завтра вновь продолжить выживать, пытаясь хоть как-то ослабить супостата...

Со Шмельцером Фил разделился еще около пяти минут назад. Будучи все еще в своем уме, оба они решили бежать. Удерживать свои позиции в их случае согласился бы только самоубийца, да и от еще двух мертвых бойцов человечеству явно никакой пользы не было. Даже если бы они решили поиграть в смертников и, обвязав себя взрывчатым веществом С-4, подорвали себя в не особо дружелюбном и весьма холодном кругу недругов-хасков. Их бы не вспомнили, их жертва не была бы оправдана. Йоахим побежал на юг, а Филлип - на север. Оба они решили добраться до базы тернистыми путями, дабы не привести ненароком толпу приспешников жнецовых прямо в свою штаб-квартиру, если этот небольшой комплекс основательно потрепанных высоток вообще можно так назвать. С базой связи не было уже почти час из-за каких-то технических неполадок, которые и без того возникали достаточно часто. Благо, им хоть удалось связаться с Центром до очередного сбоя. Воздух свистел в ушах, сердцебиение участилось в два раза, дышать с каждым новым кварталом становилось все тяжелее и тяжелее. Хорошо, что он не брал с собой крупное огнестрельное оружие вроде винтовки, дробовика или вообще ракетницы. Ведь бежать с такими предметами наперевес было куда сложнее, чем с пистолетом и ножом.

Пробежав немногим более половины своего пути, Филлип остановился. Но не для того, чтобы осмотреться, проверить исправность оружия или перевести дух. Это было столкновение. Очень и очень неожиданное для обоих столкнувшихся, стоит заметить. Заворачивая за очередной угол улицы, Фил не нарочно налетел на молодую девушку, сбив ее с ног. Впрочем, так как оба "потерпевших" до этого бежали, то вопрос о том, кто же на кого налетел весьма спорен. За считанные секунды придя в себя и осознав, в какой ситуации оказался, Фил поспешил помочь девушке встать. Что-то знакомое читалось в ее черных волосах, грязных и взъерошенных.

- Извините, мисс. Я Вас не за... - подняв девушку, Филлип застыл, так и не закончив одну из уже давно заученных в Службе Безопасности Цитадели объяснительных фраз для гражданских. Не веря собственным глазам, Моро поспешил их протереть. Он не обознался, это не глюк, она реальна. На лице появилась улыбка, а глаза, остававшиеся потухшими многие месяцы, вновь засияли. У Фила будто появилась какая-то новая надежда, уверенность в том, что все будет хорошо, так, как раньше. - Д... Джен? - едва выдавил из себя мужчина. Сейчас он едва ли мог думать о Вторжении, хасках, базе и о всем тому подобном. Захотелось обнять сестру, защитить от всего мира. Обнять и больше никогда не отпускать. Фил всхлипнул. Невольно вспомнилась могила матери, он давно ее не посещал. Хотел посетить, но началось Вторжение, во время которого погиб и отец. Вспомнились Энн и Эмили. Вспомнилось, как он, срываясь на полный отчаянья крик, обвинял в их смерти Джен. Вспомнилось, как звонил сестре, спустя долгое время и раскаивался в сказанном. Захотелось плакать...

Отредактировано Phillip Moreau (29 октября, 2016г. 00:04)

... Но пустить даже одну-единственную слезу ему не удалось. Иногда Филу самому казалось, что он попросту разучился делать это - плакать. Казалось, что трагическая потеря жены и дочери осушила его, остудила былой пыл, убавила яркость в светильнике его жизни.

Она подняла ствол, направила в сторону головы. Его головы. Рука ее дрожала, но, к счастью, спускать курок сестра не спешила. Фила медленно начал охватывать страх. Не за свою жизнь, вовсе нет. Свести счеты с собственной жизнью он уже давно был готов. Он боялся, что сестру его, самого родного для него человека, могли одурманить. Моро уже довелось видеть одурманенных Жнецами не один и не два раза. Но, — пожалуй это было все же к счастью, — видел он только либо полноценных хасков, либо людей, у которых импланты, уничтожая кожу, уже просматривались достаточно четко. Впрочем, товарищи рассказывали, что видали и одурманенных на ранних стадиях. Говорили, что они внешне ничем от нормального человека не отличаются, а по сути своей напоминают «запрограммированных» бойцов, которым для свершения непоправимого достаточно было услышать в наушнике такое себе «секретное слово», команду. В тот же момент, без предупреждений и без, казалось бы, каких-либо причин, такие люди начинали убивать всех, кого видели и подавать сигналы врагу, привлекая внимание, выдавая месторасположение секретных объектов. Разница лишь в том, что у марионеток жнецовых и наушников-то никаких не было.

Впрочем, Фил не видел на теле сестры — и ее лице в частности — каких-либо имплантов или трещин с характерным голубовато-белым тусклым свечением, что скрашивало его опасения, улетучивая в большей их части. Виднелись лишь относительно свежие порезы, из которых как-то неуверенно сочилась кровь. Кажется, они у нее имеются уже некоторое время. Надеюсь, не глубокие. Хотя главное, конечно, чтобы инфекция не попала. Медленно выдохнув, Фил постарался заглянуть, что называется, вглубь Джен. Попытаться понять ее, ее чувства и мысли. Что творится в ее голове? Почему она, сжимая пистолет, поднимает свою изначально не предназначенную для боевых действий ручку, все еще кажущуюся хрупкой, на своего родного брата? Не узнает? Или же... не верит? Не верит, что перед ней я, подлинный? Что же с тобой произошло, сестренка? Не стоило мне тебя отпускать.

Но в скором времени где-то позади раздался взрыв, который, так сказать, вернул Фила в жизнь реальную. Он в Марселе. С сестрой. Но это уже не тот Марсель, каким он был лет двадцать назад. Теперь это был не многообещающий мегаполис неимоверной красоты, а обычные развалины, эдакий город-призрак, в котором на улицы вылазят только самые смелые и самые дурные. Жнецы меняли города землян почти до неузнаваемости. Разрушители из них, чего таить, были просто таки отменные. Марсель за считанные минуты перестал быть одной из главных жемчужин Франции, превратившись в место боевых действий. Здесь шла война с беспощадным и, как считали многие, непобедимым противником. И война эта была, отнюдь, не на жизнь. А ведь он поклялся защищать ее любой ценой, как только встретит вновь. Я должен... нет, обязан забрать ее отсюда - мигом пронеслось в голове у бывшего безопасника. Но куда? Подумав несколько секунд, Фил взял сестру за руку и, кратко промолвив в ее сторону: «Держись возле меня. Бежим!», быстро двинулся в сторону ближайшего поворота, на ходу вспоминая маршрут, которым он планировал бежать в одиночку несколькими минутами ранее. На базу. Срочно!

Идея повести сестру именно на сопротивленскую базу марсельцев была, конечно, не самой хорошей. Некоторые индивидуумы стали бы подозревать Джаннис в том, что она может быть одурманенной. Другие, скажем так, более наглые, которых, к счастью, были вовсе считанные единицы, стали бы требовать немедленного изгнания девушки, не смотря на ее боеспособность (которую, впрочем, конкретно сейчас Фил ставил под  сомнение, ввиду явной физической и, вполне возможно, моральной изнуренности сестрицы), мотивируя свое желанием тем, что якобы «провизии и так на всех не хватает». В противовес таким интересным джентльменам и леди, были, конечно, и хорошие люди, которые ставили спасение остальных превыше спасения себя любимого. А ведь сегодня Фил уже потерял двух таких людей, в то время как третий на связь пока так и не вышел. Не самая лучшая моя идея, стоит признать. Но лучшей у меня и нет. Им предстоял довольно тернистый путь до базы. Впрочем, если говорить откровенно, в это время на этой планете тернистым являлся любой путь...

❖❖❖
Приведя, наконец, родную сестрицу в один из ведущих — по территории и количеству полезных людей — оплотов марсельских сопротивленцев, Филлип первым делом поспешил позаботиться о ранениях сестры, из-за чего и направился вместе с ней к местному медику. Когда же все процедуры были окончены, а лицо Джаннис приобрело более живой вид, Моро, решив для себя, что доложить о результатах недавней вылазки и найти Шмельцера — А если он уже здесь, то мои слова, пожалуй, будут даже лишними — он еще успеет, медленно приблизился с сестре и подал голос:

- Эмм... Привет. Как ты себя чувствуешь?... Мсье Да Коста, конечно, не Корвизар, но кое-что умеет. Надеюсь. — тут-то Фил и притих. Не то чтобы он боялся или стеснялся. Просто он так долго искал встречи с сестрой... и вот она здесь, перед ним. Из плоти и крови, она — не плод воображения или голодания, нет. И он не умер. Ведь если так, то где остальная родня, отошедшая в мир иной ранее? Их нет. А это значит, что он продолжает свою земную жизнь. И рядом с ним Джен. Наконец рядом. Он столько хотел рассказать ей, но теперь, точно парализованный, не мог выдавить ни слова более. С чего начать? Что сказать? Я ведь ни черта не знаю о том, что, где и как она последние пол года! Она знает, что отец мертв?... Merde! Соберись, Филлип!

Обеспокоенный вопрос сестры не вывел Филлипа из временного паралича, напротив – усугубил его. Он видел, что оказавшись здесь, в безопасности, Джен приобрела более спокойный, умиротворенный вид. Портить ей настроение, тем более в таких реалиях, Фил не хотел. Что тогда? Может… соврать? Бывает же белая ложь, которая во благо. Будет ведь еще момент получше… А бывают вообще ли подходящие моменты для того, чтобы сообщить о смерти родного человека? Аргх, все было бы куда проще, если бы она уже знала об этом. Однако, пока Моро размышлял о том, что ответить, его сестра, похоже, и сама все отлично поняла…

Джаннис вновь зарыдала. Горько, с ощутимой даже Филу болью. Быть может, все дело в том, что они двойняшки? Возможно. В конце концов, не просто так ведь говорят, что рожденные из одной утробы в один и тот же день дети способны на каком-то ментальном уровне ощущать друг друга. Когда-то Филлип знал сестру как облупленную, сейчас же он не мог быть уверенным в том, что ничего не изменилось. Однако он на это все же надеялся. Подойдя к Джен, Моро аккуратно приобнял ее, точно она какая-то хрупкая вещица, которая вот-вот разобьется. Это ведь положено делать, когда хочешь утешить человека? Кажется, да.

- Тише-тише… Это один из тех случаев, когда плохие вещи случаются просто так. Не вини себя ни в чем, не стоит. – медленно отстранившись, француз взглянул сестре в глаза и продолжил. – Père… он держался молодцом до самого конца. Именно он первым сообразил, что необходимо делать в данной ситуации. Благодаря ему я сейчас здесь, а не под завалами нашей старой квартирки. Болезнь не помешала ему стать героем и спасти напарников. Пусть и… такой ценой.

Душераздирающую семейную процессию резко обрывает доктор, возвратившийся после непродолжительного отсутствия. Подойдя к Джаннис, врач махает Филу, чтобы он уходил. Кивая Джен в знак того, что все в порядке, француз повинуется. Как раз стоит сходить к командованию и рассказать о вылазке.

❖❖❖

- Что значит, вы оставили позиции и разделились?! – гневно вопрошает старший лейтенант Мазуз. – Это как минимум безответственно с вашей стороны, а как максимум…

- Послушайте, лейтенант!… Хаски пробили брешь в наших рядах и убили остальных. Удержать тот аванпост представлялось невозможным. Вы можете обвинить меня в дезертирстве, можете обвинить в том, что не остался стоять насмерть, тем самым не выполнив долг капитана… Но я об этом не просил, ясно? Я вернулся на Землю в гости к своему заболевшему отцу для того, чтобы поддержать его, когда никто другой из семьи не мог, а не для того, чтобы издали вынужденно наблюдать за тем, как гибнут невинные женщины и дети, которые всего лишь хотели прожить еще один денек в мирной обстановке! Я не знаю, какими принципами руководствуется судьба, однако благодаря ей и тому, что я не остался на позиции, мне удалось встретить мою сестру. И если вы хотите обвинить меня в какого-либо рода «измене», то ради бога – давайте. Однако в ином случае я бы хотел вернуться к сестре. – выпалил Филлип. Он не собирался толкать пламенные речи перед лейтенантом, однако накопившиеся эмоции сами вырвались наружу. Гневный вопрос Мазуза стал лишь последним толчком. Старший лейтенант внимательно осмотрел Моро с ног до головы, затем хмыкнул.

- Ладно. Быть может ты и прав. Однако ты все же был капитаном отряда. И твой долг – узнать о том, что случилось со Шмельцером. И если он жив – обеспечить его возвращение в полном здравии… насколько это будет возможно.

- Так точно! – соглашается Фил. Порой француз поражался тому, как лейтенант умудрялся оставаться верным своей помешанности на армейских уставах, предназначенных для ведения обычных войн. Эта же война… скажем так, она была очень и очень далека от «обычной». И несмотря на это, порой казалось, что Мазуз попросту этого не замечает, возводя недопустимую наивность в абсолют. Впрочем, с Йоахимом Шмельцером Филлип уже успел сдружиться. Он был хорошим человеком, оставить которого «где-то там» было сродни дикости.

- Хорошо. Передавай привет сестре. Я рад что хоть кому-то удается найти близких в этом аду. – закончил разговор лейтенант, обратив свой печальный взор на рамку для фотографии. Стало быть, и он потерял далеко не одного близкого человека.

❖❖❖

Вернувшись к медицинскому отсеку, где он разминулся с сестрой, Филлип, к своему удивлению, не обнаружил там Джаннис. По спине вдруг пробежали мурашки. В голове вдруг пролетела неприятная мысль о том, что он, быть может, вновь потерял ее. Однако опасения быстро были развеяны Да Костой. Доктор быстро сообщил, куда направилась младшая Моро после полноценного осмотра и оказания медицинской помощи. Фил немедля пошел туда. Найдя же Джен, Филлип, отмахнувшись от скованности в словах, заговорил:

- Хэй, Буревестник! Я… отправляюсь на поиски своего напарника, с которым мы разошлись перед тем, как я тебя встретил. Если внимать голосу разума, тебе лучше остаться здесь. В этом месте есть защита и припасы. И здесь безопасно… настолько, насколько вообще может быть безопасно во всем этом хаосе. Но, голос сердца подсказывает, что я не против твоей компании. Решение за тобой.