Герметичная броня, созданная для работы в открытом космосе и экстремальных планетарных условиях. Бортовой супермикрокомпьютер «Терминуса» оснащен специальной программой ведения боевых действий. Также на броню установлена система противодействия пассивным тепловым датчикам: тепло тела отводится в подошвы костюма, откуда передается на поверхность планеты.

• рана на колене ему досталась от пули сослуживца, который при чистке винтовки забыл её поставить на предохранитель.
• некоторое время был участником расстрельной команды из-за того, что имел крепчайшую психику
• любил лишь трех женщин в своей жизни — маму, одноклассницу и девушку в институте
• ненавидит плохо приготовленную еду
• служил в батарианской ГОР специалистом по взлому
• избил старшего по званию за оскорбление его родителей и чуть не попал под арест, однако еще более старший офицер сам недолюбливал избитого и Ра'Амун попал лишь в карцер на неделю. Примечательно, что наказание не подходило по протоколу, из-за чего Ра'Амун начал сомневаться том, что командование подало оповестило об этом начальство (а оповестить было должно, ибо биография всех военнослужащих фиксируется в архиве) 

Думаете, ему приятно вспоминать тот день? Уверен, что не думаете. Многие из вас убеждены в том, что такие вещи лучше спрашивать аккуратно. Но счастье тем, кто никогда не чувствовал такие эмоции на самом деле. Глотка в это время сжимается, слюни в горле высыхают, кожа нагревается до абсолюта. Вы потеете, потеете так сильно, что потоп  по сравнению с этим раем казался. Ноги дрожали, словно оледеневая. Голова теряла рассудок и вы медленно сходили с ума, не отвечая за свои поступки.
           В тот момент Сатех так себя и чувствовал. Рамлат, начало 2186 года. Ра'Амун надолго запомнил эту дату в своей жизни. Те воспоминания начались с того, как Нефер, лейтенант этого отряда, рассказывал отряду о плане действий. В окне шаттла было видно немногое. Небо, заполоненное битвой истребителей Гегемонии и Жнецов.  Дым, раздающийся от погребенных зданий вместе с людьми и детьми. Сатех предчувствовал ужас, предчувствовал то, что будет, но не показал никому вида. Он сидел и слушал брифинг отряда.
            Батарианская ГОР имела единую экипировку без единого отступления от правил и консерватизма. Это была броня, которая обычно носилась наёмниками из систем Терминус — "Синими Светилами", "Затмением". В нашем случае она была закрашена в черный цвет. Лишь сияющие огоньки визора оранжевого цвета выделили бы броню из темноты. На одном из наплечников был символ Батарианской Гегемонии, другой же украшал шеврон со званием. Пожалуй, это единственное, что у нас отличалось. Весь отряд сидел, оперевшись на колени и слушали то, что говорит Нефер:
— Бойцы, слушайте меня очень внимательно. Вам не понравится то, что я скажу. Батарианскую Гегемонию прихлопнули по всем фронтам. Правительство уничтожено. Командование взял полковник Ану'бис, который приказал нам провести эвакуацию мирного населения и отступать в скопление Исход. Блин, он еще и Альянс предупредил, чтобы там корабли поставили. Словом, мы вместе с другими подразделениями сейчас вытаскиваем оттуда гражданских и сваливаем в Солнечную систему.
— Чертовы Жнецы!, — сказал один из бойцов отряда.
— Да знаю я, знаю! Я сам ненавижу этих поганых тварей! Но что поделаешь? Чтобы мы сами не померли до единого, нам нужно быстро, быстро валить отсюда, предварительно эвакуировав гражднских.
          Ра'Амун же в это время молчал, опустив голову вниз. По его мнению, если бы солдаты видели его, они бы увидели отчаяние. И дело было вовсе не в уничтожении планеты Жнецами....
         Семья. Мы все любим свою семью, как бы ни бранили. Они — единственные, кто любят нас настоящими, такими, как мы есть. Мама... мама все детство уделила мне, не выходила на работу, беспокоилась за каждый предмет. Я чувствовал любовь больше, чем от отца, чувствовал любовь безграничную и... она была взаимной. Он обожал свою семью. Папа с мамой вырастили его таким, какой он есть — сильным, волевым и целеустремленным. И сейчас... они в опасности. Да-да, он родился на той планете, откуда сейчас вытаскивает гражданских. Он будет видеть вживую, как неверные рушат его дом! Какие у него,  думаете, эмоции?! Он разъярен, почти раскален докрасна. Его голова дезориентирована, а сам он в растерянности, но что он знает точно, так это то, что он должен спасти свою семью.
              Отряд вышел из десантного челнока. Если бы не было шлема, солдаты бы, наверное, ослепли от резкой смены света. Еще пять секунд назад они сидели в полумраке, на скамье. Был полумрак. Ра'Амун не видел почти никого, ориентируясь только по зрачкам, горевшим в темноте. Сейчас... он вышел посреди настоящей войны. Улицы были наполнены дымом и кровью. Слышны раскаты грома, звуки выстрелов. Из светлого, чуть затуманенного облаками неба лил дождь. Но светлые облака закрыли его, так что даже не было видно, откуда он льет. Отряд высадился на небольшом постаменте напротив дома. Он был сделан из камня, слегка возвышаясь над землей словно пирамида из древней батарианской истории, которой отрубили верхушку вплоть до метрового постамента. Г-образно стояло здание, к которому примыкала площадка. Окна в нем были разбиты, а серая краска слезала с него.
             Они вышли из десантного челнока и, спустившись, перешли на главную магистрали. Через секунду челнок стартовал и улетел, оставив их одних посреди дороги. Дорога была по видимому большим городским проспектом. По бокам стояли высотки, простирающиеся до небес. Они были самого разного дизайна, но почти всех их объединял цвет стекла — серый, который лишь добавлял мрака и без того мертвому городу.
            Мертвому в прямом смысле. Звуки выстрелов и хрипы гремели вдалеке, а данное место было по настоящему... умершим. Валялись разбитые автомобили, были разрушены и ограблены лавочки с продуктами. Кафель был "разобран" на части высирелами гранат. Повсюду виднелись трупы. Множество трупов, как гражданских, так и военных. Как батарианцев, так и хасков.
          Мы аккуратно продвигались по улочке. Продвигались тихо и почти бесшумно, оглядываясь по сторонам и держа оружие без предохранителя на готове. Однако, двигались мы довольно расторопно, не забывая о предстоящем задании.
         Вскоре, война дала о себе знать. Вблизи послышались звуки выстрелов. Однако, оглянувшись за угол, солдаты с удивлением обнаружили, что батарианцы сражались с... батарианцами. Да-да, солдаты Гегемонии обернулись против своих и начали вести огонь на поражение.
Вблизи раздавались возгласы:
— Какого черта, парни? Что с вами?
— Не мешай спасению через уничтожение, — хрипяще сказал батарианец-предатель.
— Черт... парни, их одурманили. огонь по противнику!, — пробормотал быстро командир лояльных Гегемонии солдат и началась перестрелка.
         Солдаты обеих сторон успели пасть. Сначала пал парнишка-лоялист, которому прострелили голову очередью, потом же предатель... тогда спецназовцы, успевшие вовремя, по приказу Кар'данна открыли огонь по одурманенным. Пригнувшись и спрятавшись за дорожным блоком, мы уничтожили одурманенных точным винтовочным огнем. Однако, он мало спас положение. Из выживших остались лишь двое. Их красная броня была испачкана в крови. Шлемов не было и в помине — солдаты нашей армии были с трудом оснащены ими и части солдат не хватало. Выжившие батарианцы в недоумении глядели на умерших и на нас, боясь нашего приближения. Дрожь осела в их голоса и они, испугавшись, но пытаясь не подать виду, начали разговор с ГОР.
— К-к-кто вы? Д-д-доложите ваш статус!
— Спокойней, — сказал Нефер, жестикулируя, — Мы из батарианской Группы Особого Реагирования. Нас послали сюда для эвакуации мирных жителей.
— Чем докажете?, — ехидно спросил один из них, но вмиг получил удар по лицу от сослуживца.
— Заткнись, эти ребята шуток не любят, — сказал он напарнику, потом обратившись к коммандос, — Чертовски рады вас видеть, братья по службе. Мы эвакуируем жителей возле кинотеатра. Однако, сил все меньше и меньше и скоро они растают. Живее туда!
— Вас поняли, парни. Ведите.
          Солдаты побежали к кинотеатру. Двигаясь быстро, они теперь совершенно не заботились о конспирации, надеясь поскорее дойти до того места, чтобы спасти как можно больше батарианцев, мирных ли или военных. Вскоре, они дошли до кинотеатра. Вернее, до перекрестка с ним. Перекресток был перекрыт со всех сторон самодельными баррикадами. На них стояли выжившие батарианские солдаты. Их броня была красной, с черными вставками. В руках лежало самое разное оружие, что только могли собрать. Пистолеты-пулеметы, винтовки, вплоть до очень старых образцов времен Скиллианского Блица. Сами же солдаты были взволнованы, но решительно готовые стоять до конца.
           Однако, помимо солдат посреди перекрестка находилось множество гражданских. Это были мужчины, женщины и дети. Все были оборваны, со следами пуль. Видя трупы и смерть, что своею косою проходится по обеим сторонам конфликта, дети рыдали, окунув свои головы в родительские животы или ноги. Женщины также нервничали, перебирая пальцами и стараясь укрыться от выстрелов. Лишь мужчины отчаянно защищают свое отечество, подбирая оружие и броню за павшими солдатами и вместе с ними воюя за защиту своих семей.
           Спецназовцы подошли вблизь. И вдруг Ра'Амун узнал в одном из батарианцев очень знакомую фигуру. Морщины, опутавшие все лицо. Броня, судя по следам на ней, взятая с тела убитого солдата. Выпуклые черные глаза выражали усталость, но все равно сохраняли веру. Это был его папа, Оси'рис Сатех. А рядом с ним стояла женщина. Красивая, по меркам батарианцев, особа с гладкой кожей и добрым сердцем. Это была мама
— П-п-папа? М-м-мама?, – недоумевающе спросил Ра'Амун.
— Ра'Амун?, — спросила его мать, Эрик'ка.
— Папа, мама!
          На этих словах я бросился к ним в объятья. Сняв шлем, я обнимал их. В моих глазах пылало счастье, надежда на то, что я буду счастлив, смогу начать новую жизнь. Я надеялся, что однажды Гегемония восстановится, а моя семья вернется. И все будет по старому...
— Рад тебя видеть, сын. А теперь возвращайся к командиру. Нам необходимо отразить атаку хасков. Жнецы проводят перегруппировку и вскоре начнут разрушительную контратаку.
— Ой, жестокая ты скотина, Оси'рис! Дай хоть сыну обнять родную мать, а-то вечно кровиночку пускаешь на войну и брань!, — в слезах говорит мать, обнимая недоумевающего сына.
— Хватит телячьих нежностей! Иначе нас всех тут разберут по запчастям!
— Он прав, мам. Лучше сейчас потерпеть... , – сказал сын спокойным, но грустным голосом, — Подожди чуть-чуть. Успеем пообниматься, как лететь будем.
         Однако, во время пояснения я внезапно наткнулся на смотрящего на это Нефера.
— Сержант Сатех! Что тут происходит? – спросил меня Нефер с укоризной.
— Извините, семья. Эмоции не сдержал.
— Чтобы больше такого не было. Я все понимаю, но не здесь. Жнецы прибудут с минуты на минуту...
         Тут Ра'Амун во время его фразы заметил хрипы из-за его спины, а затем — толпу хасков, направляющуюся с шоссе.
— Уже прибыли. — сказал он, — К оружию, батарианцы! Отомстим за погибших сынов Кхар'шана! За Гегемонию!
— За Гегемонию! — прокричали уцелевшие солдаты.
— Так, рассредоточиться по баррикадам. Держать круговую оборону! – произнес Нефер.
           Выжившие батарианские солдаты отогнали мирных жителей внутрь круга, а сами встали в баррикады, по 6 человек с каждой.  Но Ра'Амун был отличным математиком и просчитывал стратегию Жнецов. В результате, во время боя Сатех заметил одну особенность — хаски атакуют группами. Зная это, он сказал лейтенанту:
— Товарищ лейтенант, разрешите обратиться?
— Разрешаю.
— Хаски бегут толпами. Линейным заградительным огнем мы сможем отогнать врага гораздо эффективней, чем прицельным.
— Ты прав. Молодец, солдат. – сказал Кар'данн мне, потом обратившись к бойцам, — Солдаты, слушайте Ра'Амуна. Строиться линейным строем и вести заградительный огонь по хаскам по его команде.
           Тем временем, орда хасков шла вперед, к нам. Неумолимой поступью (точнее — стремительным бегом) они двигались к уцелевшим солдтам, с огромным хрипом. Не ведая, что делают, они подчинялись лишь воле Жнецов, что поработили их и сделали своими пешками, пушечным мясом.
Я подождал, когда они подойдут достаточно близко. Сатех знал, что эффективная дальность батарианских винтовок — 250 метров. На глаз (ну а как еще, Ра'Амун — технарь без линейки) он определил, с какого момента до баррикад остатков Гегемонии остается 250 метров и в нужный момент отдал приказ.
— Огонь!
            Тут со всех орудий и винтовок массово посыпались снаряды. Тактика оправдала себя — массив хасков падал под пулями батарианских храбрецов. Несколько атак отразили храбрые войны. Хаски и одурманенные батарианцы падали под огнем остатков сил Гегемонии, объединенных в единый кулак.
            Но это не отменяло всей трагичности ситуации. Краткий триумф скрывал за собой целый каскад переживаний, ведь каждый из этих солдат в глубине души понимал, что радоваться нечему. Их лишили дома, государства, многих — семей. Привычная картина жизни была разрушена... и у многих не было стимула жить дальше.
          Стимул потерял и Ра'Амун... ведь чем он жил все это время? Желанием, вечным желанием восстановить справедливость и прославить свою семью в истории. Его родители были центром жизни для меня. Тем, ради кого я старался и ради кого мог отдать жизнь. И тем большим ударом для него было попадание шальной пули...
         Одурманенные решили пойти в обход. Несмотря на линейность тактики Жнецов, один из них зашел в
обход, в здание и попытался снять меня из оружия. И попал... но в маму Ра'Амуна. Пуля пронзила её насквозь, убив на месте с единогоо выстрела.
         Это стало... тяжелым ударом для него. Он был в агонии. Глотка в это время сжимается, слюни в горле высыхают, кожа нагревается до абсолюта. Вы потеете, потеете так сильно, что потоп Ноев, о котором Ра'Амун узнал из исторических курсов в университете, по сравнению с этим раем казался. Ноги дрожали, словно оледеневая. Голова теряла рассудок и вы медленно сходили с ума, не отвечая за свои поступки. Но отец схватил меня за руку и сказал:
— Еще не время. Защищай оставшихся. Думай головой, не сердцем.
            Сознание вернулось в голову Ра'Амуна. Несмотря на то, что тот все еще был в ярости и агонии, он восстановил свои силы. И тем более больным, тем более сильным для его сердца был удар, нанесенный судьбой после этого, ведь вторая пуля одурманенного (которого никто не догадался снять) попала в Оси'Риса. На этот раз разъяренный Сатех прострелил стороннику Жнецов колено и убил в голову очередью штурмовой винтовки.
            Ра'Амун Сатех подошел к отцу и преклонился перед его телом, заплакав. Слезы покрыли мое лицо. Несмотря на рапорты начальства, я ничего не слышал и видел только слова папы. А он все повторял перед смертью... "Думай головой, не сердцем."
           Спустя минуту Сатех уже не чувствовал прежнего себя. Даже подлетевший шаттл, спасавший беженцев, не исправил положение. Он забрал оттуда всех... кроме отряда. За группой ГОР должен был придти еще один небольшой корабль, а те должны были сдерживать врага до его прихода.
Ра'Амун не обращал внимание на слова. Ему не хотелось более ничего слышать, кроме мести. Солдат поднялся с колен, взял винтовку в руки и пошел сквозь баррикады, встретив огромный отпор своего командира.
— Эй, ты что делаешь, дурень?
— А что мне делать? Что мне делать? Я лишился родителей, лишился семьи, лишился жизни. Единственное, что я могу сейчас сделать — почетно умереть.
          Сатех безмолвно шел вперед, отстреливая хасков краткими очередями в голову. Они падали, падали неосвобожденные, падали порабощенные Жнецами.
— Взгляни на них! Они бьются во имя своей ненависти, не могут её утолить. Я должен спасти их души от страданий!
— Тогда ты сам превращаешься в хаска, Сатех! Одумайся! Очнись! Ты не должен жертвовать собой во имя абстрактной идеи!
— А ради чего мне жить?
— В Книге Силы говорилось, что...
— К черту Книгу Силы! Разве не Боги позволили это?
— Боги пытаются защитить нас! А лично тебя они проверяют, дабы ты смог выдержать их давление.
— Ну что же, я не выдержал. Убейте меня, твари, убейте!
— Но ведь отец говорил тебе...
— Отец мертв!
— Думай головой, не сердцем!
         И тут в пораженном агонией сердце Ра'Амуна что-то ёкнуло. Он вмиг осознал, что же он творит. Он хотел пожертвовать своей жизнью во имя чего? Во имя абстрактной цели, не имеющей смысла! Слишком дорогая трата — терять еще одного человека в этой войне.
         А тем временем, десантный челнок спасателей сел на землю. Спецназ забрался внутрь и приготовился лететь. Вскоре, челнок активировал свои двигатели и взлетел, начиная уносить нас с планеты.
          Ра'Амун снял шлем. Но внезапно, он ощутил головокружение в голове. В глазах темнело, он не мог четко думать и видеть людей. А голова была словно внутри сверхновой, разрываясь от жара. Сатех слег и медленно потерял сознание. Проснулся он уже на батарианском крейсере.