… Из Омега-4 «Нормандию» буквально выхаркнуло. Старушка трещала и стонала на все лады, почти что нахрен разваливаясь; техники, кое-как уже оклемавшись после заключения в коллекционерских капсулах, худо-бедно уже работали над судном.
Да что там – все работали. От Донелли до Гарднера. От малышки-кварианки, что с приглушенной бранью на родном языке сидела в инженерных лазах, только трехпалые ноги наружу, до Заида, который, как известно, по инженерно-технической теме способен становится, только накатив малясь. Но накатывать времени не было. Да и… некстати бы оно.
Корабль будоражило. «Нормандия» и повреждениями искрила, и небывалой энергией, которой воздух был насыщен, как озоном после грозы – еще бы. Выбрались бы. Дьяволы бы их всех драли, выбрались. Без потерь. Да с самоубийственной миссии – это надо же. Особо шумно не радовались – ну, изредка разве что. Дисциплина все-таки. Но атмосфера заражала всех. Кроме, пожалуй, Заида.
Спустя какое-то время, из конференц-зала выйдя, взъерошенная, но довольная Шеп объявила о том, что курс берут на Омегу – Джокер подхватил, и «Нормандия», поскрипывая и постанывая, как живая, повиновалась. Оно и понятно – для ремонта понадобятся ресурсы, а ближе чертовой станции покамест ничего и не предвидится.
Массани решительно заявился в БИЦ. Еще перед прыжком в Омега-4 они тут с гетом и Чарли (куда последняя запропастилась, кстати? Не видать и не слыхать) обороняли Джокера от коллекционерских дронов. Ну и пошумел тут малость Заид, с гранатами да взрывами. Впору заняться ремонтом. А заодно послушать, о чем там Шеп балакает, относительно стоянки. И за гулом голосов, ибо техников набилось сюда немало, и в сущности, заидов альтруизм здесь никому и не сдался, он уловил, как стоящая возле галактической карты командирша говорит кому-то, что, мол, часа три-четыре стоянки у нас будет, и что необходимо будет на Омеге запастить материалами для ремонта. Тут Заид и подошел поближе, вклиниваясь эдак ненавязчиво – плечом раздвигая народ. Дескать, капитан, отправляй со мной Тейлора, ежели особо не нужен – все сделает тебе Заид Массани в лучшем виде. Как знаток мест, где можно быстро и без лишнего шума затариться необходимым добром.
Ну, Шеп добро и дала. А Джейкоб в напарники был нужен потому, что неболтлив и не шибко любопытен. Не станет спрашивать, куда это Заид намылился.

Пришвартовались, сошли на берег – дьявол, подумать только, чуть больше суток назад думал, что в жизни уже этой шлюхи не увидит. Или что… черт побери, - оказавшись в доках, вдохнув мощно эдак воздуха, гарью напоенного, маслами, вонью, Массани аж приостановился на секунду, покачнувшись. Краем глаза заметил, что с Тейлором что-то подобное творится. Оба не верили. Никто на «Нормандии», Заид на живой глаз поспорил бы, поверить не мог до конца в то, что выжили. Что выбрались.
Ясен хрен, увиденное ими в галактическом ядре лишний раз только подтвердило то, что грядет задница куда более страшная, чем они пережили. Но видели все гребаные боги этой сраной Галактики, экипажу и команде «Нормандии» сейчас было не до этого. Передышка им нужна была. Чертова проклятая передышка после этих суток с лишним спасения Галактики.
От Тейлора он отмазался довольно-таки прямо – так и так, парень, есть личные дела. к отбытию «Нормандии» буду на борту, извиняй. Вот тебе тот и этот хмыри, к которым надо обратиться по части ремонта. Скажешь, что от меня. Не маленький, разберешься, - кивнув на понимающую ухмылку черномазого, Заид прыгнул в подлетевший аэрокар. Пока суд да дело, он уже успел отправить два сообщения.
Первое – когда только-только связь появилась после прыжка через ретранслятор. Одно слово только – «вернулся». И второе сообщение, когда Шеп объявила о стоянке на Омеге – «буду через час».
Шло оно все у них там нахрен на фрегате. У него есть свои дела. И обещания, которые надо выполнять.
И женщина, которая его ждет.

От отпущенных ему двух с половиной часов беспощадное время уже отчекрыжило аж десять минут. Дьявол, - никогда еще Массани так не ненавидел эти неумолимо меняющиеся цифры на часах в инструметроне. Тикали, суки, менялись.им наплевать было на то, чего ему хочется, или не хочется.
Откинулся назад, на спинку аэрокара, вдохнул поглубже. Нервничал. Черт побери, трясло – то ли отпустившим наконец напряжением, то ли предвкушением грядущего.
«Я живой, черт побери, живой», - стучало рефреном в груди и висках, под пластинами, отдавалось огнем в шрамах. «Живой», - и на ум шло только одно. Полутемная операционная – тот же полумрак, что и на улицах омеги сейчас. Такой же опасно-красноватый, тусклый, - он вывалился из аэрокара, рывком. Вонь – разложения, сквозь резкий, бьющий по ноздрям запах антисептика в той операционной. И темный потолок.
Заид остановился, вдыхая вонючий воздух Омеги снова, так же, глубоко, как это в доках сделал, голову запрокинул – вечная ночь. Черный космос. как тот черный потолок, в который он пялился единственным глазом, двадцать лет назад. И точно так же осознавал, что жив. Впервые осознавал, что по-настоящему вырвался из объятий курносой.
Как же все поменялось с тех пор, проклятье. С какой пустой душой он валялся там, в подпольной клинике. Выживший, но мертвый, заставивший себя подняться. И… и то, что его ждало сейчас там, на этаже, - зеленоватые цифры на табло летящего вверх лифта равномерно вспыхивали и угасали, казалось, было из жизни кого-то другого. Не Заида Массани. Не выжженного изнутри уже как третий десяток лет человека.
Поймал себя на мысли, стоя у дверей собственной берлоги, что ищет ключ-карту. Привычным движением, на уровне подсознания тянется к подсумку. А нету же. Все там. Ждет его, - приглушенная трель звонка коротко раздалась за дверями.
Свет, падающий сверху, горел на ее волосах красноватой бронзой. Полные губы норовили разъехаться в улыбке. И она была рада видеть его – как не понять, стоило Заиду только взглянуть на Моноган. В глаза ее – ждала.
«Вам кого?» - звенело в ушах, когда делал шаг через порог, словно в новое свое будущее.
- Тебя, - придвинул ее к себе, к броне, там-сям посеченной, остатками жучиного хитина заляпанной. Пропахший потом, кровью, огнем и галактическим ядром. Лица близко-близко были. Ощущал дыхание ее, опаляющее, из полуоткрытых, улыбающихся губ.
У них времени всего ничего, а он тут залипает на ее губы снова, как железная стружка на магнит, ну что ты будешь делать, а, - пронеслась мысль, с досадой и смехом. И смеясь, беззвучно, про себя, он положил ладонь цыпе на затылок, и щекой к ее щеке прижался. Крепко обнял, выдыхая так, словно База Коллекционеров с плеч свалилась.
«Так-то оно и есть, по сути», - не упустил возможности вставить свои пять кредитов внутренний голос, пока Массани целовал Моноган, охренеть как отчетливо понимая, что вот за это, за то что ждала и верила, готов на руках ее носить. Да хоть всю жизнь.
Потому что на одной волне. Потому что все меняется.
«И это хорошо», - ну не могла эта внутренняя зараза никак уняться. Комментатор хренов.

«На одной волне», - восхищением пронеслось в голове, когда Моноган высвободилась из его объятий, и Заид увидел, как ее руки сдергивают через голову футболку. Аж дыхание перехватило – шагнул за ней, увлекаемый. Пытался помочь с замками, и только мешал – путались руками. Почти смеялись. Почти – потому что нагнеталось в груди, разрасталось. Готовое прорваться. Невысказанное. Невозможное.
Сколько уже было думано-передумано, а нутро, человеческое трусливое нутро все щемится, все опасается. Дескать, как дальше-то будете? вот сейчас у вас два часа от силы осталось, а потом? А как встречаться-то, с вашими делами вечными? Какая к чертям собачьим новая жизнь, Массани, ты пятый десяток разменял, тебе ли привычки менять, и образ жизни? – и как же это уже остебенило, дьявол! Будто бы он отчитаться обязан перед кем-то за собственные решения, за то, куда своей жизнью рулит, - а жесткая вода хлестала сверху, заливала глаза – не открыть.
Да и незачем открывать – целовались, и гибкое бедро с готовностью вскинулось ему на талию, и она ждала его, горячая, раскрывшаяся. Правое плечо саднило болью, вскрылись все порезы и ссадины, кровь струилась, смешиваясь с водой, а он был жив, и доказывал сейчас это и себе, и своей женщине. Влажно шлепала о пластиковую стенку душевой ее спина, стоны обжигали, ногти скребли по его плечам, распаляя все сильнее. «Живой», - колотилось  виске, под пластинами. «Живой!» - взорвалось ослепительной вспышкой.
… После валялись на постели, вытянувшись, в обнимку. Дыхания едва-едва хватало, и Заиду казалось, что кровать его постепенно в себя втягивает, словно в сырой бетон. И что здесь он и останется, ни на какую «Нормандию» не вернется. Не встанет, попросту, - мягко, черт побери… не чета той брезентовой раскладушке в его грузовом трюме.
По веку скользнуло мокрым. Он приоткрыл глаз, убирая свесившиеся на лицо длинные волосы – цыпа приподнялась, на локоть опираясь.
«Я знала, что ты вернешься», - всплыло эхом в памяти. Край деревянного рта дрогнул было, потянувшись вверх, и замер.
Отчего-то Заид сейчас перестал думать о том, как охренительно было бы сейчас вырубиться прямо здесь, не выпуская Моноган из объятий. Отчего-то перед глазами встало другое – консоль, голографическая рожа чертова Призрака, бледная Лоусон, и красная от гнева Шепард. И самый лучший взрыв, какой только ему доводилось видеть в своей жизни. Взрыв в галактическом ядре, - Массани моргнул, сглатывая. Удивительно. Помогло отвлечься.
- Проблем не было… ну, с увольнительной? – странный вопрос, наверное. В такой-то момент, когда она лежит рядом, расслабленная и обнаженная. И еще более красивая, чем два дня назад. Потому что его.

Не забросилась удочка. Плоховато, все-таки, знал Заид цыпу – или, вернее, воспринимал ее все еще по отголоскам прежнего знакомства. Шестилетней давности, когда на такой вопрос почти наверняка бы напряглась.
Но сейчас-то толку напрягаться? У него у самого в башке пустота блаженная, ни двигаться, ни думать о проблемах и делах не хочется. И уж точно к дьяволу послать бы проклятое неумолимое время. Да хрен бы там.
Он потянулся слегка, голову назад откидывая, шею разминая. Ладно… другим путем пойдем. Каким-нибудь. Вот сейчас… сейчас же придумает, пока она наклоняется, мягко грудью прижимаясь, и обдает своим запахом. И целует… да, черт побери, он непременно что-нибудь придумает.
- Сядь-ка, - ну как из теплой воды выдернула. – Давай мне руку.
- Нах… зачем? – но цыпа уже вцепилась в его с плечо чем-то щиплющим и влажным. Ссадины и порезы, оставленные Коллекционерами, отмытые теперь уже от грязи, Массани залепил меди-гелем еще на «Нормандии», но хреново залепил, наверное, раз ничего не затянулось. Да и ерунда полнейшая, заживет, как на собаке же, - он посмотрел на Моноган, и невольно повел рукой себе по животу. Вспомнил, как она впервые его латала, на том транспортнике, - взгляд мигом перескочил на ее губы. Точно. С этого-то все и началось.
Заид слегка пошевелил плечом, чтоб ей было удобней орудовать там с антисептиком и пластырями. С него не убудет. А ей нравится это делать. Отчего б не нравиться-то, когда рука такая легкая? – он осторожно, но главным образом для того, чтоб не смахнуть-не испортить ее рукоделие, обнял цыпу за плечи. И обдумывал сказанное ею, насчет «отпуска».
«Кто ж тебя отпустит, глупая», - но это лажовые были мысли. Бессмысленные. Сама уйдет. Или он ее заберет – что уж точно. И нанюхался Заид церберовского дерьма, и наслышан был изрядно, но вот несколько часов назад во всем убедился воочию.
- Правда, - отозвался он эхом, видя перед собой до боли, до отчаяния четко всю долбаную картину грядущего. Призрак – гребаный маньяк, каких в еще колыбельке душить надо. Коллекционеров-то порешали, но Жнецы не делись никуда. А у него, у Заида Массани, помимо еще не полученных за работу кредитов, есть в чертовом «Цербере» еще один интерес. Который там он не оставит, зная всю правду.
- Тебе надо не просто в отпуск, - глухо выговорил он поверх ее головы. – Тебе надо валить оттуда. Без оглядки. Сейчас же, - тварь по кличке Призрак на многое способна. Но и Заид не лыком шит, - ему даже на креды стало малость наплевать. Не пропадет. Работы в Галактике всегда хватало, хватает, и хватать будет. Да и сбережения кое-какие есть.
И на двоих хватит.
- У вашего главного руки длинные, это я знаю. Но я уж как-нибудь разберусь, - мало Заид агентов «Цербера» в своей жизни наотстреливал? Еще настреляет. Если кто-то рыпнется.
«Не тронь то, что мое, как говорится», - он сильно выдохнул, глядя на тускнеющий под вечерним небом пляж. Светился экран на стене – давно? Там вообще, такое было, что ли?
- Поняла меня? Беги оттуда, – уже мягче повторил Массани, заставив Моноган посмотреть на себя. – Ну а я, если что, подсоблю.

С подбородка ладонь скользнула по ее шее, пальцы в волосах запутались. Заид попутно отметил, что цвет поменяли – уже не черные, а темно-каштановые, с густой рыжиной. Не то. Ему прежний цвет нравился больше, да только речь не о том, - он сжимал Моноган за плечо, несильно, мягко. Будто поломать боялся, пускай и чувствовал под нежной кожей тренированные мышцы. Все равно  - ему только пальцы напрячь, ключица ее треснет, как сухая ветка. Хрупкая девчонка, как бы ни храбрилась, как бы ни…
Да, дьявол, совсем как раньше, - хмурясь, он провел рукой по ее спине, когда обняла. Обжигала обнаженная кожа, отвлекала – и забыть бы сейчас снова обо всем. Забыться. Сколько у них там времени осталось?
Да хрен бы там, забыться, - сильнее нахмурившись, он чуть приподнялся. Отцепил от себя ее руки, но не выпустил – сжал за запястья. Чувство дежа вю накатывало и отвлекало – как когда-то оба ее запястья идеально ложились ему в ладонь. Сжал.
- Видел я бывшего церберовца. Аж двоих. Одного вот только полчаса назад спровадил, - мимоходом понадеялся на то, что Тейлору хватит соображаловки не позвонить сейчас.
- Слушай… - непросто было об этом говорить. Пальцы прижали ее ладони, стиснули. – Я сам всякого дерьма в жизни натворил, - «только никогда не прикрывался развесистыми словесами о высоком предназначении и высшей цели». И как это сказать, чтоб идиотом не выставиться?
- И мне всегда с прибором было на то, кто там с чем мутит, что творит, чем мается, - правду-то говорить легко и приятно, это да. – Но то, что ваш главный творит… это вообще ни в какие ворота, - и ведь по-честному то, не проникался Массани полностью, не мог осознать всей грядущей угрозы Жнецов. Ну никак. Слишком практичен, слишком приземлен. Или самоуверен – покуда не увидит сам, пока воочию не убедится, что махина эта высотой в несколько километров, и чихает Звездой Смерти – не поймет как следует. Вот в Коллекционерах убедился. Понял. Принял. Посодействовал, и доволен тем. А Жнецы…
Или это буфер, как обычно, в мозгах срабатывает. Не допускает осознания, чтоб башкой дырявой раньше времени не двинуться.
- Слыхала про Коллекционеров, да? – голос звучал будто со стороны. – Людей они похищали. Знаешь, для чего? – посмотрел во вскинувшиеся на него светлые глаза. – Жнеца из них клепали. Кто такие Жнецы-то, в курсе небось? Ну и вот, - нелегко ему было гребаным моралистом становиться. И как донести то, что хочешь сказать, с заидовым-то косноязычием, как помочь понять точно так же, как понял сам, ту истину, что не позволяла играть собой втемную?
- Ты, короче, подумай, - он даже сел, руки на согнутые колени положил. – Столько народу померло ни за что ни про что. А ваш этот главный – дескать, похрен. Все ради общего блага. Удивительные, мать их, технологии у Коллекционеров. Они ж Жнеца делали, - Массани замолчал, сраженный собственной способностью излагать мысли связно.
- Вот он и говорит нам, - невольно обобщил, конечно, - мол, Коллекционеров под корень режьте, а технологии оставьте. Потом против тех же Жнецов помогут. Короче, ему все равно. Вообще насрать, кто, что, куда и как. Он чокнутый, на всю башку. Так что убегай, - наконец-то Массани замолчал. Понимал же, что вот услышь он со стороны от кого угодно подобную байку, хмыкнул бы презрительно в ответ, да сказал бы, что Призрак прав. И ведь сам Заид так и считал – ага, да до тех пор, когда сам не оказался там, в роли чертовой пешки.
Он искоса взглянул на Моноган. Отчего-то хотелось надеяться, что она проникнется. Но если нет – то на нет и суда нет, - подспудно он был готов к подобному. Не убеждал и не уговаривал. Даже руки ее выпустил.
Пускай решает сама.

Кровать так и тянула обратно – бешеная усталость так просто не отпускала, наваливалась с новой силой. Массани сильно выдохнул, падая навзничь, и увлекая Моноган за собой. Ощутил напряжение под пальцами, сопротивление – показалось? И к черту, если даже нет, - он крепко притиснул ее к себе, обняв за плечо.
Как-то, у себя в грузовом трюме сидючи, у терминала наблюдения, довелось ему слышать ответ Лоусон на заданный Шепард вопрос – дескать, каковы цели «Цербера»? Миранда сказала тогда, твердо и не задумываясь – мол, прогресс человечества, ни больше, ни меньше. Высокие цели, благие намерения.
Только Массани еще раньше знал, куда ими дорога вымощена. И увидел, куда привела, - он сморгнул, переводя дыхание, видя в очередной раз, как металлическая конечность недо-Жнеца, похожая на лапу насекомого, разрубает платформу метрах в трех от укрытия Заида. Разрубает так, словно в лапе – мономолекулярное лезвие длиной с фрегат.
Это – долбаный прогресс человечества? Это вот? – ему вспомнились те огни, которым сверкнули глаза чертова ублюдка, когда с бессильной голограммы спорил с Шепард. Мертвый блеск, - правая глазница с готовностью отозвалась болью. Знакомый блеск.
Это могло быть только догадкой, да ею и было,н аверное. Но после базы Коллекционеров Массани был на все чертовы сто процентов уверен, что прогнивший насквозь Призрак на любое дерьмо пойдет, прикрываясь высокими словесами о «прогрессе человечества».
Да с прибором Заиду Массани было на его цели. Едва ли не впервые в жизни в нем шевельнулось нечто, похожее на отвращение к кредитам за выполненную работу. Деньги не пахнут? Да к дьяволу. Эти вот – смердят. Коллекционерской Базой – а ему вовек не забыть тот пропитанный трупниной воздух.
Правильно Шеп поступила, что взорвала, - Массани ободряюще сжал Моноган за плечо. Боится цыпа, вишь ли. Ну и правильно делает, раз боится – значит, не дура. Не боятся-то только дураки.
- Ну так… хочешь, устрою тебе возможность? – как именно, пока еще слабо представлял. Но не видел никаких проблем – да хоть щас прихватить цыпу с собой, счета опустошить, и заявиться на «Нормандию» - мол, Сью, такие дела, барышне надо перекантоваться денек-другой. Нельзя? – ну, бывай, подруга, неплохо поработали. И свалить в космическую пустоту – он и без призракова гонорара проживет.
Забрать с собой, да… эта мысль не просто нравилась все больше и больше. Она вползала в сознание, и заполняла собой, устраивалась удобно. Охренительно удобно. И с ощущением правильности происходящего.
К дьяволу все. Он живет, как хочет.
- Или тебя там держит что-то?

Опасно? Да неужели, - она не видела, но Массани чуть ухмыльнулся. Ну, как-то он покамест справлялся с опасностями и посерьезней обозленного чокнутого садиста, якобы пекущегося о благе человечества. И оперативников евойных он отстрелял немало – так что стоило ли всерьез заморачиваться?
Пожалуй, стоило. Хотя бы потому, что недооценивать противника Заид так и не научился. И еще знал об этом своем противнике, что абы кого он на дело не наймет. Заид Массани, вообще-то не абы кто – а ведь Призрак его нанял. «Цербер» сам вышел на него.
Но в Галактике столько мест, где можно сныкаться, и без особых проблем – были бы кредиты,, что даже длинные руки Призрака не дотянутся. А если дотянутся – ну что же, тогда они и потягаются, кто кого.
И ощущение это было непривычным – добровольно, казалось бы, привязать себя к кому-то. Обременить себя, обзавестись якорем. Да все равно что на лбу у себя маячок блескучий установить, как мишень – дескать, вот мое слабое место. Голова. Или пах, - ассоциация пошла дальше, ухмылка поползла, становясь шире.
Или сердце. Да какая разница – важно то иррациональное, но единственное верное. Ему не хочется отпускать эту женщину. И ему плевать, что будет дальше.
Но то, что она говорит о каком-то новом задании, ему охренеть как не нравится. Менять жизнь надо рывком. Резко. Без оглядок и всех этих «ну я еще чуть-чуть». Дьявол. Звучит, как слова алкаша или наркомана. А на самом деле, ей же просто страшно.
И ему страшно. Жизнь так вот менять-ломать рывком, привычный уклад свой. Не один десяток лет живет, не напрягая себя какими-либо связями. Кем-либо. Потому что предают все, либо уходят.
И к дьяволу это все. Бояться, что тебя кинут-предадут - можно. Но трусить – недопустимо.
- Слушай, а что изменится? – он малость в толк не мог взять, как, и под какой шумок цыпе удастся смыться с этого «крупного проекта». Устроить взрыв и объявить себя мертвой? Мысль, в сущности. Но не наломала бы она там лишних дров. Лучше сейчас. Он даже готов по старинке ее умыкнуть, с мешком на голове. А что такого? С нее взятки гладки, а Массани с удовольствием ответит на любые вопросы, ежели «Цербер» выйдет на него. Ох, он ответит, - из груди вырвался короткий смешок, рука плотнее обняла Моноган.
- В чем разница, если ты, например, вот прям сейчас свалишь, или на этом задании. Там перспектива-то хреновая. На таких заданиях всякое прилететь в голову может. А ну как вас уже в биомассу, всей ячейкой, вздумают перемолоть? Ты ж понимаешь, что главный ваш сейчас в бешенстве. И совпадения какие-то хреновые. Не нравится мне это. Так что решай, - отчего-то на ум пришла рубка «Уравнителя», где он почти точно так же подвел черту. Сказал, решай, мол. Она прятала взгляд, вонь от выплеснутых батарианских мозгов стояла прескверная, и им обоим тогда больше всего на свете хотелось разлететься на противоположные концы Галактики. И больше никогда не встречаться.
Но она приняла решение тогда. Верное, как показало будущее. Что скажет сейчас, и к чему оно все приведет? – черт его знает.

Раздражало. Ведь все же понимает цыпа, все знает, и все равно, толкует о каком-то «грамотном» уходе. И словно и грош слова Заида не ставит. Будто бы не верит в то, что он отвечает за сказанное. Что вытащит ее из пасти драного трехголового пса – из любой, на выбор, и не даст в обиду. Потому что решил это, в первую очередь, для себя.
Впрочем, ведь вслух-то он ничего ей не сказал. Только думал про себя. И вот же потеха, хоть стой, хоть падай – цыпа трусит свалить от «Цербера» вот сейчас же, а Заиду неловко сказать ей, что все будет хорошо. И что он обо всем позаботится.
- Знаю уж, на что этот кусок дерьма способен. Насмотрелся, - хмыкнул Заид, прогоняя прочь воспоминания о том диалоге над ядерным зарядом на Базе, и досаду в себе приглушая. – Но и сам я, вообще-то, не пальцем делан. И еще раз тебе скажу, что опасней для тебя сейчас на то задание сунуться. А я все сейчас устроил бы, поверь. Прятаться от кого угодно я умею, - да как же ты все никак в толк не возьмешь, что он взял уже на себя всю ответственность за грядущее. Как когда-то взял, не вписав ее имя в смертельно опасный контракт с безумными скачками по Галактике. Когда все случилось в первый раз – и когда она ушла, будто б сломленная. Не сдюжившая, хоть и обещала.
Тяжкое было задание. Непростое для всех. И все, действительно, сейчас могло бы быть иначе.
Но оно так, как есть. Со всей досадой, раздражениями и страхами, со всем невысказанным и не сказанным. Главное, чтоб нашлось время со всем этим разобраться – а оно же, зараза, вот, тикает. Намекает, что недолго вам осталось миловаться, ребята.
И что скорее всего, дальше так и будет.
- Глупая ты, - еще успел шепнуть Моноган Заид, прежде чем уступить. Сказанному ей – и ей самой, когда прильнула, снова потянулась целоваться, обдавая горячим дыханием, и жаром тела, вмиг все мысли спутав, оставляя только желания. Желание, - и к дьяволу усталость. Она как аккумулятор для него сейчас, эта женщина – стонами своими, руками, шепотом, и телом. Вечный двигатель, причина для жизни, для чего-то дальнейшего – только она.
А не какая-то долбаная угроза долбаных Жнецов. И уж точно не ехидно тикающее время.

За все хорошее надо платить – только было ли это платой? Рыдания, что слух резали тупой пилой, горячие губы на его правом плече – чувствовал. Ощущал, черт побери, всеми шрамами, всеми навсегда отмершими, как считал, нервными окончаниями. И в груди саднило так, словно обломок засел. Мини-фрегата какого-нибудь транспортного. Или платформы с Базы Коллекционеров.
Или осколок стекла из пентхауса в Сен-Тропе.
- Перестань, - Заид встряхнул Моноган за плечо, от себя отцепляя. Постарался помягче, но получилось резко. Отцепил и обнял, съежившуюся, измученную, истерзанную проклятым страхом… дьявол, как хорошо он понимал ее. Только его не страх изнутри разъедал, как черви, или кислота – ненависть. И месть. Они сделали Заида Массани таким, каков он есть, потрепав предварительно, выжегши в нем почти все человеческое. Но он обуздал своих демонов, подчинил их себе, и существует в согласии с ними. А она? Бестолковая цыпа, потерявшаяся, запутавшаяся.
Нихрена не изменилось за шесть лет, все-таки.
- Эшли, – второй раз в жизни называл цыпу по имени вслух, обращаясь к ней. Вскинула взлохмаченную голову, глаза – две нефтяные кляксы. Черные, влажно блестящие. И отчаявшиеся.
«Эк тебя скрутило-то, детка», - жалость боролась в нем с яростью. И проиграла.
- Ну, хватит уже, - мольбы эти и истерика только вновь вернули в висок сверло – оно радостно накинулось, ввинтилось в череп, чуть ниже правой глазницы. Над бороздой шрама как раз – Массани безотчетно чиркнул пальцем по ней, тряхнул головой. – Успокойся, - поцелуй вышел отрывистым, и жестким, словно запечатывающий нахрен все эти рыдания. И коротким, - вновь взглянув на Моноган, Заид взял ее за плечи, приподнял, и легонько встряхнул.
Теперь его очередь ждать. И снова его очередь уходить, - инструметрон пискнул входящим вызовом. Тейлор. Скотина, черти б его драли, а, - Заид в раздражении клацнул по кнопке отбоя. Свяжется. Закончит тут с делами, и свяжется.
- Да, мне надо идти. Без меня уж постарайся не вляпаться больше ни в какое дерьмо. Ты поняла? – казалось, маленькую девочку увещевает. – Ну, выше нос. Будь осторожна, и просто потерпи немного. Будем связь держать. Я постараюсь найти защищенный канал, - оба понимали, что это дело охренеть какое рискованное, и почти бесполезное. Церберовским инженерам сломать защиту – раз плюнуть. Но он должен был что-то сказать ей, как-то из этой истерики вытянуть. Раз так хватается за него, как за соломинку, сломленная страхом.
- Обещаешь? – рука сама потянулась отбросить прядь волос с ее лба. А затем щеки коснуться.
Время, время, будь ты проклято.