Нет ни дня, ни ночи.
Нет ни утра, ни рассвета, ни заката и ни вечера.
Нет Родины - Иерархии, нет друзей, нет родных, нет сражающейся против Жнецов армии твоего государства. Армий всех государств Галактики. Нет Палавена, серебряной планеты-матери. Нет Менае, основы доблести и чести. Нет ничего.
А оружие в руках - есть. И если то, что случилось с ней - смерть, значит, офицер Кабала вынужден держать оружие и после смерти тоже. Но эта мысль слишком сложная. Слишком теоретическая, точнее. Грат на нее не способна.
Имени "Грат" тоже нет. И названия "Кабал", и дружеского "Эни". И понятия "офицер".
Есть голос. Голоса. Они - это ее часть. Они даже не приказывают, нет; не живут в ней. Они - это она. И есть те, кого они - она - хотят захватить или уничтожить. Они другие. Слабые. Неправильные. Их время скоро пройдет.

Две с лишним недели назад она... нет, этого она не помнит. Понятия "неделя" тоже нет.

Больше двух недель назад отряд Энисы попал в ловушку, сделанную войсками Жнецов. Их убили - спутников, товарищей. Всех троих, на глазах у нее, и что уж тут говорить о пустоте и эмоциях, время такое... проклятое Духами время. А Грат - биотик, и потому более живучая, крепкая, - выжила. И попала к ним в руки. А уж если к ним попадаешь... убить себя у нее не получилось. Упустила момент.
Несколько дней ее "обрабатывали". Мозг налетчиков нельзя отключать совсем - им еще стрелять и вести в бой каннибалов. Поэтому, работа эта для Жнецов была хоть и массовой, но чуть более длительной, чем изготовление, например, хасков. Впрочем, конечно, далеко не настолько индивидуальной, как было, допустим, с Сареном... Массовая, качественная продукция.
Полторы недели назад на Менае вышел новый налетчик. Сильный, удачливый - раз уже так долго оставался, - то есть, оставалась, - жива.

Ни дня. Ни ночи. Только шаги, отмеряющие расстояние.
Отряд сил Жнецов перебрасывали с одной точки Менае на другую. Двое налетчиков, пятеро каннибалов и десять хасков смотрели на мир одинаково пустыми глазами, и слышали одни и те же голоса.
Нет, не "слышали". Голоса и были они.

А вот и отряд врагов. Их надо было убить. Она знала, как.
Хаски помчались вперед, стремясь оглушить электричеством, сбить с ног, обезоружить. Следом за ними двинулись каннибалы. А они, двое налетчиков, заняли позиции с двух сторон за валунами.
Огонь.
Договариваться им теперь не требовалось.
Враг, выбранный целью, упал.
Пригнулись синхронно, пропуская над головами ответные выстрелы. Враги пошли в наступление? Хорошо. Разделить усилия? Да, стоит. Она снова подняла оружие.

Отредактировано Aenisa Grat (25 марта, 2015г. 23:25)

Огонь вели с двух сторон. Падали хаски и каннибалы. Падали враги.
Врагов падало больше. Этот бой тоже будет выигран. Но у них был снайпер. Пора переходить в наступление.
Повинуясь молчаливому приказу, трое хасков, до тех пор державшихся позади, бросились к позиции за валуном. Сбивая, отвлекая внимание, заставляя уничтожать их, тем самым позволяли подойти налетчикам.
Повинуясь точно такому же молчаливому соглашению, она разделилась с "напарником" - ему достались двое со штурмовыми винтовками, а ей - как раз снайпер. Она действовала без эмоций, без слабостей, свойственных живым. Четко, выверенно, быстро. Рефлексы бойца турианской армии и холодный мозг порождения Жнецов, который знал только одну функцию. Уничтожить или захватить.
Снайперу некуда было деваться. Перезарядить свою винтовку или вытащить что-то еще у него не хватит времени. Она подняла оружие, чтобы выстрелить ему в голову.
В белую с синими отметинами голову.
Что-то странное творилось.
Она не вспомнила свою подругу, девчонку, которую с того дня на каменистой планете Тунтау считала чуть не младшей сестрой. На это она была неспособна. Но что-то внутри, чего, казалось, давно уже не существовало, вдруг вздрогнуло и сжалось колюче, проорав: "что ты делаешь?!" Это было... так... как будто... она действительно не могла рассуждать отвлеченно, в том числе и сравнивать, но знала одно, - что-то внутри повернулось, и это было... больно? Она не чувствовала боли. Даже когда в нее стреляли. И попадали. Но сейчас это было...
Это была цена. Цена, которую Жнецы платили за необходимость сохранять налетчикам способность принимать решения.
Эниса этого не знала. И даже мысль о том, что нельзя убивать эту турианку, не была собственно оформленной мыслью. Просто...
Просто она разжала руки, позволяя винтовке упасть на землю, и уставилась в голубые глаза, пытаясь понять, схватить, уловить это ускользающее...
Ненадолго. Те, кто были частью нее, почти мгновенно вернули контроль. Этот живой снайпер был врагом. Его надо было уничтожить. Она не помнила об этой трехсекундной вспышке. Этой вспышки никогда не было. Но поднять выпущенное оружие она уже не успевала. Атаковать как-то иначе тоже.

Порождения Жнецов, даже когда погибали, не чувствовали ни боли, ни страха, ни желания жить. Не было в них этого заложено.
Когда воздух разорвало грохотом, металлом из винтовки врага-снайпера, выражение лица налетчика не поменялось. Пустые светящиеся глаза не расширились и не сузились, когда киль ломался под очередью в упор. Не исказилось лицо, не раздалось ни крика, ни хрипа. Порождениям действительно было все равно. Что на физическом, что на эмоциональном уровне.
Ей оставалось жить секунды, может быть, минуту.
И они это знали. Они - те, которые ее часть, отлично знали, что эта единица им больше не потребуется. И волноваться (если бы волноваться не было слишком мелко для них), что она в эти секунды выйдет из-под контроля, им было не надо. Они были совершенны. Их создания тоже были по-своему почти совершенны. Они оставляли от прежней личности ровно столько, чтобы сохранить необходимую часть навыков. И даже становясь бесполезной им, она никогда бы не смогла думать, помнить, рассуждать. Испугаться. Захотеть выжить.
Все тем же холодным светящимся взглядом она смотрела на врага. Бессмысленно смотрела. Она не чувствовала к врагу ненависти. И того чувства, что невозможно описать - "она такая же, какой была я", - разумеется, не испытывала тоже.
Но... она стала им бесполезна.
Их внимание переключилось на перспективные единицы.
И... почему она бросила оружие?
Она бросила оружие, хотя могла стрелять. Она... не уронила его. Она... что она? Снайпер-враг... Голубые отметины на белых пластинах. Голубые глаза. Это было...
Она смотрела на врага.
Она не помнила, но когда-то она была сильной турианкой. Сильной физически и морально. Она любила, дружила, верила. И... не ломалась. Это ведь только до определенной степени можно в себе воспитать, умение не ломаться и оставаться собой. Во многом это либо заложено, либо нет. В ней вот было. И воля была. Которую тоже можно воспитать, но и от природы она может быть сильнее или слабее.
Она смотрела. Смотрела, пока жидкости, которая текла в ней вместо крови, было достаточно, чтобы смотреть. Потом светящиеся глаза потухли, но мозг - то, что они оставили ей от мозга, - продолжал работать, пытаясь понять, найти объяснение такой ошибке. Почему так могло получиться?..
И вдруг вывернулось откуда-то, толкнулось одновременно. Два слова. Она не помнила, что это, но почему-то что-то снова будто сдвинулось внутри. "Лео". И... "Иерархия"...? Она не знала, что это.
Но. Была ли вообще ошибка?..
Для того, чтобы найти ответ, в ней оставалось слишком мало ее. Даже на то, чтобы поставить вопрос, потребовалась вся ее личность. Потребовалось больше, чем остатки ее личности. Еще бесполезность для них.
А вернуть контроль они не сочли нужным. Она знала эти слова не более четырех секунд. Дальше не было ничего.