- Вся в отца, - невзначай, полушуточно подмечали старожилы на Квариле, когда Иша только-только присоединилась к команде. Она лишь усмехалась в ответ. Беззлобно и в тоже время как будто бы свысока, одной этой своей усмешкой спрашивая: «А знаете ли вы, о чем говорите? Что мне на самом деле досталось от него?» И никогда не давала ответа, только заверяла - она знает. Знает больше, чем все вы думаете, чем все вы можете себе представить. И всё это - в одной этой усмешке глазами, губами. Ёмкой, самоуверенной, снисходительной, но в тоже время такой мимолетной, будто и не было никакого превосходства во взгляде, в коротком движении уголками губ. В горделивой, безукоризненно прямой осанке - было, а в этой короткой усмешке... Она сама не знала, что в ней понамешено. Слишком много всего в этом жесте мелькало изнутри, из самых глубин, куда она заглядывать никогда не хотела, не осмелилась бы. Смелость в ней была в самом деле избирательно-отцовская: обращенная распахнутыми объятиями к миру, а стеной, ядовитым плющом увитой, - к себе.
Отец был редким гостем. Именно гостем. Мать - надзирателем, а отец - случайным посетителем, в котором хоть и чувствовалось что-то до боли в груди родное, но не успевало в редких встречах с ней, маленькой Ишей, крепко-накрепко связаться, прижиться. И всё же среди других он был самым близким. Потому что с собой на Флот привозил исключительно-далёкое, манящее и удивительное. И это хотелось считать родным, хотелось верить, что когда-нибудь точно также с головой окунешься в это далёкое, манящее и удивительное, оставив позади облезшие серые стены. И она верила. И точно знала, что сейчас на Квариле служила, только потому что верила, потому что отец вложил в неё это - бестелесные, вечные мечты о далёком, недостижимом. Вложил и обрёк на поиски и скитания, одно затяжное путешествие длиною в жизнь. Без конечной остановки и в сущности даже без цели. Потому что здесь и сейчас - это скучно, обыденно, тягостно, а где-то там, далеко впереди, в бесконечном потоке движения, там жизнь никогда не опостылеет, не покроется пыльной дымкой серости. Главное, не останавливаться на одном месте...
Её отец был открыт для мира. Открыт для мира и закрыт для самого себя. Поэтому в нём было так много чужого и ничего - своего. Иша смотрела на мир через него, через это большое окно в галактику, и с жадностью, детской неутолимой жадностью к новому забирала всё больше и больше себе. Слишком много брала и потом, под ледяным материнским взглядом, подсмотренное стыдливо рассыпала. И возвращалась обратно в серые-серые стены, упрятав в карман привезенную отцом частичку приключений, опасности, настоящего чуда. Её одной: крохотной, чудом уцелевшей - было достаточно детскому воображению. Мечты были вечны, а серые стены (Иша верила, знала наверняка) - нет.
Отец был торговцем сувенирной лавки, собиравшим безделушки со всех уголков галактики, пёстрым простачком. Но ещё отец был героем - отважным, храбрым, решительным, готовым пожертвовать собой ради других. Он в самом деле пожертвовал. А затем умер у Иши на глазах: за две мучительно-долгих недели совсем побледнел, смешался с ненавистным им обоим серым и оставил после себя только бестелесные истории. Маленькие, дивные, блестящие на карте городки, которые на долгие годы закрыли собой высокие, громоздкие ледяные горы матери.
- А хватка у неё материнская, - говорили другие, и на лице Иши, за бликами прозрачной маски снова начиналась игра полутонов. Смеси страха, тоски и злости. К матери, к говорившим и даже к самой себе. И не было превосходства, было только отчаянное желание кинуться в бой. Такая же мимолетная, из-под глубин вырвавшаяся, как и та самая усмешка, воинственность. Только с кем бороться, Иша не знала: с матерью, с говорившими или с самой собой...
Мать была тюремным надзирателем. На Флоте не держали заключенных, а надзиратель у Иши был. Свой холодный, непреклонный, строгий, раздававший указания и сам же следивший за их беспрекословным исполнением. Запиравший замки и двери, занавешивавший шторы у окон, выходящих к далеким звездам, к краям, где царили опасность и приключения. Мать не была, как отец, пестрой и, как всё вокруг, серой. Мать была иссиня-черной - цветом мертвых объятий космоса, схвативших в тиски всю галактическую жизнь.
Иш боялась матери. Не боялась опасности, диких зверей на покинутых планетах, кровожадных наёмников и даже смерти, но боялась матери. Своей плоти и крови, которая, кажется, от макушки до кончиков пальцев была скована непробиваемым льдом. И забота её была такой же непроницаемо-ледяной. И решения она принимала в своих ледяных укреплениях исключительно самостоятельно.
Иша знала, что в ней много от матери. Много пугающе властного, самодостаточного, рассыпающегося со звоном расколотого льда. И от отца - тоже много. И страшно представить, от кого больше. И совсем не хочется заглядывать туда в глубины, в саму себя, осматривать доставшиеся к своим двадцати годам владения - это тоже страшно и серо. Зато хочется бежать. Бежать вперёд, бежать без оглядки. И на Квариле можно было бежать: от одного задания к другому, от изученной планеты к неизвестной...
Ише нравилось служить на Квариле. Нравилось непримиримое движение, энтузиазм и вечный приподнято-боевой настрой экипажа, нравилась возможность путешествовать и узнавать новое. К ней будто бы снова заглянул торговец из сувенирной лавки... Нет, лучше! Она наконец побывала на месте того торговца и смогла своими глазами повидать сказочные края. Пока только их малую долю, но всё же начало было положено.
У всех этих путешествий, конечно, была своя цена. Они стоили Ише недружелюбных взглядов ксеносов, ранений и починок костюма и долгих, нудых, едва ли не околополитических разговоров. И если с первым, вторым и третим Иша справлялась без всяких проблем, то последнее выводило её - кварианку не слова, а действия - из себя.
Ещё со времён Паломничества Иша не любила все эти вычурные, сверкающие глянцевым стеклом высотки, в одну из которых ей пришлось пойти сегодня. Переговоры с волусом о поставке инструментронов - что может быть зануднее? Иша долго крутилась вокруг капитана, пытаясь отказаться от своего дела, пока ей не пригрозили выговором. Тогда кварианка, закусив губу, развернулась и вышла с мостика - делать было нечего.
Какого гета они посылают её, всего лишь капрала, обсуждать вещи, которые в круг её обязанностей явно не входят? Хороший вопрос. Дело в том, что во время одной из последних миссий штурмовой отряд Кварила угораздило помочь торговцу-волусу вернуть в целости и сохранности его украденный, груженый товаром корабль. На самом же деле просто нужно было на чем-то сделать с чужой планеты ноги. Волус разошелся благодарностями и пообещал подарить Флоту партию своего товара. Ну, как подарить - сделать скидку, «почти что даром!». Почему отправили именно Ишу? Хах. Потому что, насмешливо сказал капитан, он её единственную в лицо запомнил.
На входе в здание стояла охрана, два рослых турианца. В фойе Ишу пропустили без лишних вопросов, а дальше её встретила приветливая, с лиловым оттенком кожи азари. Представилась просто Эрой и предложила проводить до «мистера Яшара». Имя у волуса было на редкость идиотским, а вот ассистентка - хорошенькой, предельно вежливой и улыбчивой.
Ише повезло - разговор не продлился долго. Волус ещё раз поблагодарил кварианку и быстро перешёл к делу: что, сколько и куда доставить, с учетом, конечно же, обещанной скидки. Эру сопровождать гостью на обратном пути не позвал, а вручил кварианке небольшую пластиковую карточку. Как пояснил сам же, одноразовый пропуск, который позволит активировать все лифты в здании на случай, если Иша захочет осмотреться. Делать мне больше нечего.
- Было... Хрффф... Приятно иметь с Вами дело, - прохрипел волус перед тем, как дверь в его офис закрылась. Стянув с лица натянуто-дружелюбную улыбку, Иша выдохнула. Эту часть своей службы она ненавидела, но, к счастью, среди кварианцев обычно находились куда более разговорчивые, которых на такие сделки и посылали.
Откуда-то издалека тянулся шум, топот ног. Иш убрала карточку в один из небольших пустовавших подсумков, закрепленных на бедрах, и уже собиралась уйти, но не успела. Какой-то кретин, явно не превосходящий по комплекции турианца, влетел в её спину. Что ж, хотя бы с ног не сбил.
- Какого гета ты делаешь, парень? - Иш обернулась, на лице, как и в голосе, живо отразилось её недовольство. Люди... Люди были странными, непредсказуемыми. Этим они раздражали Ишу и этим же ей нравились: она никогда не знала, чего от них ждать. Среди них попадались как конченные мудаки, так и вполне себе вменяемые экземпляры. И, судя по дальнейшим действиям парнишки, Ише сегодня не повезло наткнуться на представителя первой категории.
Стена оказалась позади совершенно внезапно. Так же внезапно, как человеческое лицо - до нахального близко впереди, а его рука... Да он блядь головой ударился, что ли? Признаться честно, от такой наглости Иша даже опешила. Она не заметила, как за спиной человека куда-то пробежала толпа, только услышала усилившийся топот. Сперва она просто непонимающе уставилась на смуглое, возникшее перед ней абсолютно стихийно, лицо, но пришла в себя, когда наглец заговорил.
Красивая? Серьезно? И это среди людей действует? Прижать к стене совершенно незнакомую девушку и сказать ей, что она красивая? Да ещё и так удивленно, словно ожидал увидеть перед собой ворка или крогана. Нет, этот парень точно ударился головой, а значит, нужно было вправить её ему на место. Лицо Иши приняло наигранно удивленное выражение «не может быть!», а рука медленно скользнула вниз за припрятанной Цикадой. Иш сомневалась, стоит ли угрожать человеку, но когда он, в край охамев, прижался ещё плотнее, сомнений больше не осталось.
- А ты сейчас отойдешь от меня, если не хочешь, чтобы я снесла тебе голову, - воспользовавшись тем, что парнишка слишком увлекся, разглядывая её лицо, Иша приставила к его подбородку дуло пистолета. И улыбнулась. Ещё более широко и натянуто, чем пару минут назад - волусу.
- Ну же, кретин, жить на... - начала было Иша, но осеклась. Не так далеко послышался чей-то визгливый голос, а затем вдалеке показалась и женственная синяя фигурка. Судя по напряженной походке и нервным выкрикам, девица была не в самом лучшем расположении духа. И Иша была бы только рада ошибиться, да только сгусток темной энергии, полетевший в их сторону, подтвердил её догадку.
- Кила-а-а-а, - протянула кварианка и, мельком оглянувшись по сторонам, с силой толкнула человеческого парнишку вперёд. Да так толкнула, что сама же не устояла на ногах: человек рухнул спиной на идеально отполированный пол, а она неуклюже приземлилась сверху. Зато брошенная деформация оставила дыру не в их головах, а в стене, к которой нахальный парень прижимал кварианку ещё пару-тройку секунд назад. Только радоваться было рано - азари визжала ещё громче, кричала какую-то бессвязную, но явно гневную ерунду, сыпала проклятиями...
- Вставай, - пока азари готовилась к очередному биотическому залпу, Иша вскочила на ноги и, внезапно проникшись жалостью к человеку, дернула его за рукав. Оглянулась на противоположный конец коридора: - Там должна быть служебная лестница, - и рванула вперёд. Бегала она, хвала Предкам, достаточно быстро.
Разъехались створки дверей, перед глазами замелькали ступеньки. Конечно, Иша не собиралась спускаться до первого этажа по лестнице, но если у азари, как у всех местных богачей, были свои головорезы, она наверняка отправила их караулить на этаж ниже. Значит, лучше было спуститься через два, чтобы избежать погони. Только какого, собственно, черта, за ней вообще кто-то гонится?
- Разъяренная подружка? - не оборачиваясь выкрикнула свой вопрос Иша. По вторящему топоту ног слышала, что человек бежит следом: - Или ты на каждом этаже девиц обнимаешь, а потом от них бегаешь, развлекаешься? - она говорила сбивчиво, дыхание было неровным. Ей всё это начинало казаться даже забавным. До тех пор, пока никто биотикой не швыряется.
У следующей двери она остановилась, вынырнула с лестничной клетки на этаж и, сбавив ход, направилась к лифту, на ходу доставая карточку, которую вручил ей волус. Пригодилась все-таки.