Пиздеца как понятия не существовало бы, если б он являлся, предварительно постучавшись. Например, в фрегат, который ударная группа покинула всего лишь по причине кое-какой модернизации, проводимой ИИ корабля. С охраной из нескольких десятков вроде как бойцов, по сути, едва знающих, с какого конца нужно браться за ствол, ага. И против, собственно, пиздеца, который явился в лице жукообразных ребят из галактического ядра, и их полусинтетических друзей. Коллекционеры нанесли капитану Шепард визит вежливости. И она была полна решимости отплатить им тем же.
Мимо мертвой, застывшей неподвижной глыбой в пространстве громадины Омега-4 раньше пролетали, не заморачиваясь. Казалось, настолько испокон веков он тут висит, что попросту долбаная часть пейзажа – но сейчас, когда «Нормандия» стыковалась с Омегой, ретранслятор ехидно и зловеще таращился на них пустой глазницей черепа – мол, все там будем. На том свете.
Ждали их, короче.
На станции планировалось сделать какой-то добор в команду. В ударную группу, вернее – парочку прежних своих приятелей, или тех, кто неудачно должен ей оказался, Шеп намеревалась забрать с собой, туда, откуда не возвращаются. Уместно. А пристреляются по ходу дела, - в чем-чем, а в том, что чертова командирша знает, кого подбирать для вселенских разрушений – тире спасения Галактики, сомнений не было. И к дьяволу, в принципе. Заида нынче не это волновало, когда сходил на берег. В последний раз, возможно.
Кар стрелой донес его до точки назначения, петляя меж уродливых шпилей-башен станции. Сумрачно-красный пейзаж, вечная ночь, не в пример светло-слепящей цитадели, - мрак Омеги окутывал его, принимал в свои объятья. Старая ты чертова шлюха, возможно, ты сегодня в последний раз вытянешь с Заида Массани толику кредов, в последний раз впрыснешь ему ядовитого адреналина в кровь, перед тем, как он надумает отойти от дел.
Только вначале пару дел придется закончить, - лифт звякнул, створки разошлись. Многоэтажная башня, каких тысячи на чертовом астероиде. Небольшая ячейка в ней – место, которое никак не привыкнуть называть домом.
Квартирку эту он приобрел пару лет назад. Иной раз нужно было где-то залегать на дно, сгружать добро. С тех пор, как старина Джейд пропал с радаров, пристройкой некоторых вещей в надежные руки приходилось заниматься самому. Заид не исключал, что чаще всего, его нагревали – не ахти какой из него делец, ну и к черту. У него впереди такой куш маячит, что, ежели вернется…
Ага, бля. Снова это долбаное «ежели вернется», - квартира встретила его холодным и тяжелым нежилым запахом, к которому неистребимо примешивалось оружейное масло. В боковой комнате он оборудовал себе местечко для возни со стволами – верстак, полки, прочую нужную дребедень… так стволы с последнего его визита сюда и остались, - свет вспыхнул, реагируя на движение. Несколько винтовок, плюс один дробовик, неподвижно покоились на панелях. Засветились металлом сквозь слой пыли.
Неподалеку, в углу, у огромного окна в пол, был стол с компьютерным терминалом. К нему-то Массани и сел, прихватив попутно из стенного шкафчика нераспечатанную бутылку ТМ-88. Все веселее.
Последние рассылки, закрытие счетов. Распоряжения. Завещание без документа – просто по прошествии определенного времени несколько человек (и ксеносов) в этой Галактике получат нехилый такой сюрприз. Потому что мертвому Заиду Массани все его нажитое добро даром не понадобится. И квартирка эта, в том числе, - бутылка опустела наполовину, а Заид все никак придумать не мог, кому ж спихнуть недвижимость. Ей-богу, можно подумать, оно сложно – вон, выходи на улицу, хватай первое попавшееся рыло, и вручай ключи. Не-не, стоп, так делать не стоит. А вдруг же он вернется? – от этих размышлений только глаз жестче заломило, да башка разболелась – разозлившись на царящую в башке муть, Заид вызвал такси. Если это его последняя увольнительная, надо провести ее с огоньком. Без поджогов, ладно уж – но жарко.

Покуда находился в квартире, успел прикинуться по гражданке. А местечко, куда он заявился, без брони, с единственным пистолетом да ножом, было проверенным. Хотя дьяволы его ведают, на кого здесь напорешься, - басы качали, азари изгибались, стоя на коленях на низких столиках, трясли грудями и задницами. Лед в стакане с вискарем таял, а сигаретный дым образовал над головой Заида, натурально, тучу. Какого долбаного хрена его именно сюда потянуло, в «Загробную жизнь»? – увольнительная не удавалась. Азари не казалась симпатичной. Алкоголь не забирал почти, только злее делая, - он поймал себя на мысли, что тянется к стакану не затем, чтоб отхлебнуть, а чтобы стиснуть его до крошева.
Скоро все закончится. Скоро, дьяволы его дери, все закончится – и он повстречается и с дьяволами, и со всеми, кого вперед себя отправил. Там-то, в той «загробной жизни» перед ним вряд ли кто так изгибаться станет, ноги раздвигая, - синезадая, заметив, что клиент заинтересовался, заулыбалась, взгляд томным сделала. Многообещающим. Привстала на коленях, выгнулась, и соскользнула со своего столика гибкой сине-пурпурной змеей.
- Пойдем, - медово прожурчала на ухо.
Его здесь знали. Мог рассчитывать и на то, что вдруг чего обломится, как сейчас, например. И местечко укромное тоже найдется, - азари становилась все настойчивей. Вихляла попкой, прижималась правильными местами, шептала что-то на ухо, неразборчиво, но жарко. А он блуждал глазами поверх синих щупалец, и с тоской думал о том, что как-то хреново его увольнительная перед самоубийственным заданием идет. До такой степени хреново, что эту синезадую соску хочется не трахнуть, а придушить.

Бар накатывал сумрачными, тяжело дышащими, тяжело колотящимися, будто пульс в висках, ритмами. Чертов гребаный туман неона, дыма, запахов, басов, и шепота – азари лезла все назойливей, языком  в ухо залезала, по шее проводила. Заид глаза прикрыл, чуть нахмурившись, заставляя себя расслабиться.
Нажраться в стельку, трахнуть эту вот, что трется настолько уж недвусмысленно, что реагировать волей-волей начинаешь – трахнуть ее, да забыться пьяным сном. Толку менять что-то, если любой его отдых перед любым из заданий чем-то таким и становился. Традиции нарушать нельзя. Не стоит, попросту, - он вздохнул, раздавив сигарету в пепельнице, и поднимаясь с невысокого кресла. Азари немедленно вскинула бедро ему на талию, схватила за подбородок, жадно мерцая глазами. «Халлекс», - не определил, предположил Массани. Или раскачало так шлюшку басами, что почти отдается здесь, рядом с танцполом, - лиловые губы тянулись к нему настойчиво, а он смотрел поверх ее лба в толпу. Показалось, нет?
- Погоди, - придержал азари за плечи. Та вздохнула томно, глаза вскинула, и, обняв его за руку, прильнула сбоку. Посматривала по сторонам, на возможных коллег-конкуренток. Еще бы. Он же никогда не скупился, просаживая все, что имел на кармане, до последнего кредита. Забавно, что именно сейчас он действительно может напоить всю «Загробную жизнь» разом. Просадить буквально все.
Опять в толпе блеснуло, выхваченное мигающими огнями ночного клуба, меж извивающихся тел. Вначале Заид увидел стекло, блеск его, по той самой причине, по какой привычный глаз стрелка сперва выцепляет и замечает вражескую оптику – а уже затем грудь под черным платьем, которую рука, сжимавшая стакан, прикрывала. Знакомую грудь. И ноги, - взгляд ниже скользнул.
Платье было похожим, - он безошибочно нашел взглядом ее глаза, смотрел, явно узнав. Черт побери, как расцвела.
«А я постарел», - горьким вихрем пронеслось в голове. Навстречу ему шла женщина. Не сопливая девчонка, что когда-то в таком же почти платье, только рваном и смятом, рыдала у него на плече. Не та недотрога с колючим взглядом исподлобья, за винтовку прячущаяся. И даже не та жаркая и тесная, раскрывшаяся таки для него, в рубке чертова корвета – не та. Лучше, - он двигался к ней сквозь толпу, раздвигая танцующих плечом, азари что-то мурлыкала, повиснув на нем.
Черт побери, в сто раз лучше. Нет, в тысячу, - ему показалось, что на мгновение протрезвел, но она не перестала быть красивой. А затем все нахлынуло с новой силой, словно назад разворачиваясь – это были хорошие воспоминания, которые он сохранил. Спасибо ТМ-88 – все правильно подогрел.
- Хэ-эй! – азари, выплыв из своего халлексового блаженства, похоже, что-то сообразила, когда Заида и Моноган разделяло не более полутора метров.
- Свободна, - мягко отцепил танцовщицу от себя, машинально шлепнул по заднице. Недовольная, шлюшка растворилась в толпе – хочешь – не хочешь, а его желание здесь важнее ее. Массани отодвинул дрыгающегося в ритме басов турианца, и встал вплотную к цыпе. «Цыпа», верно. Как удобно это словечко к нему вернулось.
- Отлично выглядишь, - толпа их обтекала, струилась по обе стороны. Они стояли неподвижно. – Привет.

Верно. Совсем не такая, какой была. Серые глаза пускай теперь и без былой ощетиненности, да со сталью на дне. Лицо тоньше стало, взрослее – а вот губы те же, обхватившие трубочку, - Заид усмехнулся, встречаясь с Эшли глазами.
«Пойдем. Выпьем», - и задница осталась прежней. Такое дежа вю вырвалось из-под спуда, ведь шесть лет прошло, в самом деле – а на цыпины ягодицы он таращится, будто ему снова тридцать четыре. И к дьяволу, что нынче ему сорок – они все равно оставались тем самым охренительным, на что хотелось смотреть. И трогать, - порыв накрыл внезапно, взбудораженный алкоголем, и отголосками возбуждения. Азари-то постаралась. Когда они с цыпой оказались около отдельных диванчиков, занавесками символическими отгороженных, то Заид буквально на секунду не успел прихватить Моноган за бедра. Тот же алкоголь, что подогрел, сейчас затормозил слегка – мотнув головой, он тяжело плюхнулся на диванчик. Поискал глазами стакан, вспомнил, что тот на столике остался. Официантка явилась вовремя, и, приняв заказ, вовремя же ушла – Массани как раз решил полюбоваться изгибом талии сидящей напротив Моноган. Согнутой рукой на спинке дивана – цыпа сидела естественно и расслабленно. Чувствовалось, что обстановка ей привычна – хрена себе, это зря он так давно в «Загробную жизнь»-то не заглядывал. Авось, увиделись бы и раньше, - нет.
Они увиделись вовремя, - алкоголь больше не мешал любоваться ею. Какое-то время Заид сидел молча, сравнивая воспоминания с тем, что созерцал сейчас. И запоминал. Отпечатывал в себе. Не задумываясь о судьбоносности и долбанной необычности этой встречи именно сейчас, в предпоследние сутки перед чертовски вероятной гибелью.
Будет, может быть, что вспомнить в конце. Хоть что-то еще хорошее, помимо криков сгорающего заживо Сантьяго.
- Везде и всем, - чуть пожав плечами, отозвался, продолжая созерцать. – Живой пока, как видишь, - сухим смехом отдалось в ушах, глазница ретранслятора замаячила перед ним на мгновение, и исчезла. Сморгнул, взял принесенный официанткой стакан с ТМ-88.
- За встречу, - отозвался эхом, делая глоток. Лед хрустнул на зубах.
- Долго рассказывать, - и это было правдой. Контракты были обычными, смерть караулила там-сям… геты, кроганы, кварианцы, молотильщики, стрельба, стрельба – рутина, черт побери.
- Тебя вот вспоминал недавно, - не то что бы недавно. В самом начале года. Когда на падающем корабле ведроголовых оказался. – На кварианском корыте в переплет попал – в обшивке дыра, помощи ждать неоткуда, я один на нем живой, - замолчал, понимая, что звучит как-то дохрена двусмысленно. Типа что перед гибелью ее вспомнил – отчасти верно, впрочем. И связи с их общим прошлым, кроме момента гибнущего корабля, в принципе нет.
- Последние разве что пару месяцев все по одному контракту. Ты-то нынче где? – судя по короткому платью, в котором сидела так, будто последние годы только тем и занималась, что его носила, могла быть цыпа где угодно. В том числе, и среди тех барышень, при виде которых шесть лет назад брезгливо губой дергала.
Никакого злорадства по этому поводу он не испытывал, была охота – да дурак он, что ли? Жизнь есть жизнь. Стабильность редко кому удается сохранять. Разве что Заиду Массани – все так же стреляет, шляется по Галактике… ну, до недавних пор.
Скоро все может закончиться.

Он понимал, что безотчетно наблюдает за ее движениями. Не просто наблюдает – отслеживает. Ловит.
Это, пожалуй, было лишним, - Массани чуть нахмурился, стараясь не глядеть на шевельнувшееся, подвинувшееся к нему бедро… и послал про себя все к черту.
Да плевать он хотел, лишнее, или нет. Ему завтра в галактическое ядро прыгать, вместе с ребятами из того же самого Цербера, вот неожиданность.
Ни мускулом не дрогнув, Заид приложился к своему стакану. Бросил взгляд искоса на Моноган – чертовски кстати откинулась назад. Вот просто потрясно, - платье на груди натянулось, напомнив, каково это было. Там, в рубке, - зажмурился на мгновение. Лицо жаром опалило, тем самым. Оттуда.
Черт-черт-дьявол. Было-то один-единственный раз. А забыть сложно. За каким-то хреном сложно, - и теперь Массани поймал себя на мысли, что не просто наблюдает за ее движениями, а глазами пожирает. И раздевает.
Охренительно.
Теперь ему точно не до Цербера. И даже не вспоминается о том, скольких тамошних оперативников он на тот свет отправил. Забавно, ведь и цыпа могла там оказаться, - невольно подумалось, и Заид второй раз за вечер подумал о том, что нынешняя их встреча не случайна. Мысль становилась все весомей, пока перед ним маячила эта потрясающая грудь. и ноги.
Да дьявол же.
- Да ладно тебе, хрень. В основном-то конечно же, да, - что за долбаные разговоры, что за чертов Цербер – все тяжелее становилось удержаться от того, чтоб не дернуть ее к себе. Верхом. И будь что будет.
- Но и польза от ваших есть, - проморгался, прочистил горло. Проклятье, хорошо, что темно, да и край невысокого стола тень на пах ему отбрасывает… надо срочно выпить. Еще. Чтоб не маяться дурью от того, что рядом сидит красотка, которую даже через шесть лет спустя первой встречи хочешь до звона в яйцах.
Пустой стакан стукнул по столешнице, привлекая внимание официантки, что пробегала поодаль.
- Я сам с вашими последние два месяца. Ну, я говорил про контракт, - вискарь забирал плавно и неумолимо. Развязывал язык.
Да клал он с прибором на эту секретность. Ему завтра помирать.
Только завтра, - оскалился в ухмылке, злой, шальной. Но веселой.
- Про Шепард слышала? Чертову эту героиню. Которая еще померла, по слухам. Так ваши умельцы ее ж того… - замолк, глядя на то, как новый стакан, вместе с бутылкой уже, материализуется на столике. – Так вот, ж ее типа оживили. Работаю теперь на нее. И завтра сваливаю из этой системы палить по Коллекционерам у них дома.

- В жопе мироздания, зовущейся галактическим ядром, - отмахнулся Массани, мол, не бери в голову – и замер, глядя на сомкнувшиеся кольцом вокруг трубочки губы. И упустил тот момент, когда стакан из его пальцев забрали другие пальцы. Прохладные и гладкие – по татуированному плечу под курткой пробежал словно электрический разряд. Несильный – напоминанием. Тем самым холодом, меди-гелем на его плече – и вспоминания уносили дальше, к заштопанной ране в правом подреберье – та сразу заныла, и дальше, дальше… к долбаной первой встрече. К той разнесенной к ебеням кают-компании, где стоял еще запах недавно выпущенных кишок и огня, где разведенный кипятком медицинский спирт шибал в нос и голову, на кармане было то густо, то пусто, и чувство очередного «охтыжблятьяжвыжыилснова!» было настолько отчетливым и ясным, что казалось, ретранслятор в силах перевернуть.
А нынче что? Накоплений его хватит, чтоб планеткой личной обзавестись. Здоров как бык. Все зашибись, вроде бы – Джесси вот только не починится.
И то чувство – «спасибо, что живой», не вернется.
За тем он и летел за Омега-4. Затем он и подписался на самоубийственное задание – ибо или следовало отходить уже от дел по-настоящему, ли брать в этой жизни новый рубеж. Очередную высоту. Ибо к сорока годам он уже состоялся настолько, насколько Заид Массани вообще мог это сделать.
Даже с местью покончено. Он сомневался, что в аду огонь менее жаркий, чем от того разлитого горючего – ох и весело же сейчас Видо. А турианская сука… там все сложнее немного. Но и эта ненависть слишком слаба, слишком… натянута, дабы заставить его вновь загореться.
«Тебе правда хочется?» - «Я б сказал, чего мне сейчас хочется. И показал бы».
- Хочется, - черти б ее драли, она еще и облизывается. Вдохнув как-то излишне глубоко, Заид, не отпуская Моноган взглядом, последовал ее примеру. Сбросил куртку, и понял, что незаметно даже для себя оказался ближе к ней, передвинувшись на диванчике. Отхлебнул ледяного виски, но хрен бы жар внутри него унялся – разгорелся только. Будто бы «Инферно» рванул где-то в груди, а в паху загудел огнемет. – Все шансы, что это мой последний контракт – и к дьяволу оно пускай катится. Я достаточно пожил, и отменно пострелял, цыпа. Теперь-то можно.
«Теперь можно все», - звоном из паха отдалось в голову, вспыхнуло огнем по крови. Плечо подалось под его пальцами, как расплавленное – потянул к себе. На себя. Как и хотел – верхом усадил, под бухающие басы снаружи и бешеный пульс в висках.
Раскаленная. Огненная, будто алкоголь на ее губах.

Не было херни никакой в голове, хотя и пыталась просвечиваться – «да это ж нихрена себе, да это она помнит, да это она что, тогда запала все-таки? о! не такая недотрога, что раньше» - не было всей вот этой херни. Был только жар, ее и собственный, шорох ткани, ладоней по ткани, и дыхание. Поцелуи, от которых едва не кончил, что заводили едва ли не сильнее, чем трущаяся об него раскаленная промежность. И ее глаза, в сумраке мерцающие таким желанием, что дыхание сбивалось, как от удара. Останавливалось.
Наконец-то, черт побери.
- Ты охренительна, - Массани не просто «все такой же», он все тот же мастер банальностей. А она – красотка. И нет в мире губ, подобных этим. И целует она ими так, что встанет и у мертвеца, - впился в ее рот, сжимая за грудь, всем телом чувствуя ее трепет. Его ладонь, что стиснула цыпу между ног, опалило жаром, будто из доменной печи.
Дьявол, как же они хотели друг друга.
То, что Заид ощущал, остатками рассудка осознавая, какой невероятной оказалась сегодняшняя встреча, нельзя было назвать ни радостью, ни даже радостной яростью. Все так, как должно быть – вся эта встреча перед скачком на тот свет, невозможностью своей заставляющая кровь пылать злым огнем. И таким же огнем гореть в аду Заиду Массани, но она идеальна для него, эта женщина. И не странно об этом думать, не странно это знать, осознавать – брать ее надо, эту цыпу. Эшли Моноган. Брать, пока жив.
Вот он, его гребаный джекпот, сорванный перед самым финалом. Сорванный, как что-то тонкое у нее под юбкой. Затрещало, порвавшись, звякнул ремень, вжикнула молния. Кругом громыхал басами ночной клуб, сновал народ – а она была такой же тесной и горячей, как шесть лет назад. Вспыхнула светомузыка, вспыхнуло перед глазами, и понеслось – мир сосредоточился здесь, жизнь сосредоточилась. В ней. На нем.

Время вихрем назад откатилось, в рубку старого батарианского корвета. То же дыхание, то же тело под ладонями, те же пьяные глаза, в черноте зрачков которых тонешь; те же губы, и тот же голос. Стоны, - Заид стиснул Моноган за бедра, когда та затрепетала, откидывая голову назад, и вжал в себя намертво. Под пластинами рвануло вспышкой, все тело пронзившей, словно перегрузкой – его и перегрузило, вырубив на несколько секунд.
«Как тогда», - еще успел подумать, и успел услышать шепот, и почувствовать пальцы на бороздах. Отозвалось огнем, но сил, чтобы отдернуть голову, не было.
Вообще к чертям, какие силы, - с трудом поднялись, друг к другу прижались – и целовались неистово. Пока застегивался, пока на нее куртку набрасывал, к тем же чертям успел послать косящийся, чего-то там себе навоображавший сброд, толпящийся и снующий кругом. На мелькнувшую под ногами официантку-азари глянул так, что та с визгом сгинула куда-то в полумрак – и плевать. Он сюда не вернется. Потому что завтра сдохнет.
Наверное – а, и это тоже к дьяволу. У него будет эта ночь. У них будет эта ночь – и ночь рванулась навстречу, обтекая аэрокар, петляющий меж кособоких, причудливых башен. Старая шлюха Омега снова смеялась, скалилась, распахиваясь алыми голодными огнями, такими же алыми и голодными, как губы женщины, которую, пускай и не старался, но так и не смог изгладить из своей памяти.
Чудом не завалил ее в аэрокаре. Чудом сумел добраться до квартиры – на подкашивающихся, но не от вискаря, ногах, и со сбитым навечно этими поцелуями дыханием. Ни одна из тех, кого Массани раньше в свою берлогу приводил, не творила с ним того, что творила цыпа. Ни одна – «все не то», подумалось мельком, пока пытался ключ-картой попасть по замку. Раза с третьего получилось – рука шарила по талии Моноган, измятый, испачканный подол задирая, по охренительному бедру скользя. Кто-то видит? – завидуйте, ублюдки, и горите в аду.
Дверь закрылась, кровать резко застонала под весом сплетенных тел.
Ни слов, ни прелюдий. Ночь слишком коротка, а им дохрена нужно наверстать.
Все случилось тогда, когда должно было. Это все гребаная судьба. Ее еще называли где-то коротким, как порыв ветра, словом – коротким, как вспышка в мозгу, как огонь от прикосновения.
«Совпадения отменены».

Хмель практически выветрился – мутновато еще пульсировало в висках, но в целом голова была ясная. Если не шевелиться – а как тут не пошевелишься, когда она льнет, когда прижимается и прикасается. Опустошение с кайфом вместе, и ощущением свежих царапин на плече, наваливалось поистине потрясающей мешаниной. И возбуждение – уже не двадцать лет, все-таки. Время на восстановление, однако, требуется – а по ощущениям, по сверлящему зуду в паху, кажется, что двадцать, черти б его драли. Ибо желал ее.
Может, поняла она это, когда улыбнулась чуть скованно, и целоваться потянулась. «Сучка», - с прежним восхищением простонало что-то в груди, по которой его гладила маленькая горячая ладонь. Прикосновения снова заводили, незаметно и исподволь. Даже шрамы на лице заткнулись и не выдрючивались, когда пальцы Моноган касались борозды на подбородке.
Он и сейчас бы не отдернулся, впрочем. Небольшая плата. Можно и потерпеть, - рука скользнула по ее спине, вдоль позвоночника, к охренительной заднице, о которой, черт побери, грезил отчаянно. Неважно, тогда, или сейчас, или в промежутке между «тогда» и «сейчас», - он проводил ладонями по ее коже, и казалось, что оставляет за собой огненный след. Она воспламеняла. Так, будто б ему было двадцать.
В сумраке квартиры ее тело лунно светилось. Глаза вспыхнули двумя сверхновыми, поймав отражение вспыхнувшей зажигалки – Заид потянулся к валяющейся на полу одежде, нашарил сигареты. Первая затяжка солоноватым холодком осела в легких, и он протянул сигарету Моноган. Ее вопрос застывшим звоном стоял в ушах.
Да не знал он, что на него ответить.
Полночь галактических суток миновала. Буквально у них часов шесть-семь, не больше, а дальше Заиду заглядывать не хотелось. Оранжевая бездна ретранслятора, пустая глазница безносой старухи. Что за ней – дьявол его ведает. И хуже всего было то, что какая-то дрянь ощутимо вкрадывалась в его настрой, что еще пару часов назад казался нерушимо прочным. За Омега-4 он собирался погибнуть.
Сейчас… сейчас якорь с потрясающим телом, со струящимися между пальцев тяжелыми волосами, с запахом, от которого хотелось снова подмять ее под себя, и с губами, каких он в жизни не встречал и не встретит больше – сейчас якорь тянул его назад. Привязывал. Оглянуться заставлял.
Взгляд невольно метнулся к оружейной в углу, где, как Заид знал, скромно лежала на компакт-панели Джесси. Его единственная девочка. Единственная привязанность, которую запросто можно взять с собой. Которая уж точно не предаст. И не подведет – хотя бы потому, что больше никогда не выстрелит.
Но эта вот же не просто выстрелила – прострелила, - он обнял цыпу за плечо, притиснул, прижал к себе. Или это на него в преддверии грядущего пиздеца накатывает? Инстинкты пробуждаются. Пресловутое желание жить? – горько было. Оттого еще, что всегда боролся и выживал, из самого пекла выскакивал. Выбирался. А тут словно отступал, и опускал руки – здравствуй, Омега-4, стреляй мне в башку, долбаный Предвестник, достреливай криворуким Видо недострелянное.
Пиздец какой-то наступал, - Массани прижмурился, чуть улыбаясь. Улыбка плавно перетекала в нехороший оскал, и злое тепло разгоралась там, где ладонь цыпы касалась его груди.
- Сейчас… ну, часов пять-шесть, - погладил по округлому плечу, будто невзначай скользнул рукой меж грудей. От слегка влажной кожи веяло тем же жаром, что и от вскинутого на него стройного бедра. – Дальше, думаю, за пару дней управлюсь, - чувствовал, как мозоли на пальцах цепляют, царапают слегка эту кожу, и как затвердевший сосок камешком ложится точно в центр его ладони. – А потом – сколько хочешь, - провел по ее подтянутому, твердому животу уверенно, неторопливо, сверху вниз.
Черт побери. Он действительно достиг всего, что только мог. И рывок к Омега-4 – только начало.
Самое начало, - дьявол, как же она целуется, какие губы у нее.

Едва заметно вздрогнул – шепот ее как на мороз выдернул, и ледяная искра пробежала по бороздам на лице. Дьявол, да что она знала, - но ярость улеглась, не успев вздыбиться, стоило Заид встретиться с цыпой глазами. Сожалела, дурочка, о сказанном.
Плевать. Все нормально. Ему сейчас не до этого, - рука поползла по ее бедру вверх, к горячим, упирающимся в его грудь ладоням.
- Все путем, - оскалился краем рта, снова потянув ее на себя. Черт побери, все действительно путем. Наверное, оно и должно быть так, на последней грани, на последнем берегу. Перед финальным рывком – и все правильно. Можно отпустить себя.
Вот он, смысл фразы «живи одним днем». Больше двух десятков лет Массани полагал, что действительно так живет – неа, нихрена он не знал. Покуда не подмигнула курносая вроде как неотвратимо. И пока эта вот женщина, что стонет сладко под ним, и выгибается, и подмахивает, и скребет ногтями по сжимающим ее запястья его рукам, не показала, насколько же он ошибался.
Потому, когда рухнул на нее, обессиленный, опустошенный – смеялся. Хрипло, коротко, но со свободной душой.
Она дышала рядом. Цыпа. Моноган. Эшли. Не, все-таки цыпа, - отголоски смеха вперемешку со слабеющими импульсами кайфа снова заставили чуть вздрогнуть. Он лежал на боку, со спины ее обнимая, чувствуя ее всю – липкую влажность, свою и ее, горячей спиной себе в грудь впечатывая.
Заид не умел благодарить.
- Хорошо, что я тебя встретил, - глухо пробормотал он ей в шею, про себя мимолетно вздыхая с облегчением, что она не видит его лица. Ее плечо обжигало татуированную руку – правой обнимал.
Чужие друг другу, без мало-мальски весомого прошлого? Тысячу раз обжигавшиеся, обожженные и забывшие, что такое – верить? Встретившиеся, чтобы через сутки, возможно, навсегда расстаться по той простой причине, что у кого-то лишняя дырка для дыхания в голове появится?
Да и к дьяволу. Без лишних вопросов самому себе – «а что она вдруг подумает, а вдруг она против, а если я сдохну там?»
Да никаких к черту «если».
«Вот он я».
Принимай.

«На какой корабль?» - чуть было не переспросил Заид, где-то отзвуками инстинктов инстинктивно же напрягаясь – но расслабился, когда шеи коснулось дыхание, раскаленное и нежное одновременно. И еще более горячий язык – да что ж она с ним творит, бестия эта, - притянул к себе, всем телом прижал, ловя шепот.
Да. Он тоже не хотел бы отсюда уходить, - подмигивала по-прежнему курносая пустой глазницей. Ничего не поменялось на ближайшие полсуток. Шансы выжить за Омега-4 оставались прежними, и то, что Массани уже не собирался подыхать, ничего фактически не поменяло. Даже сжимая в объятьях охренительнейшую из женщин, он оставался долбаным реалистом. Вероятность того, что он сможет вернуться к ней, почти равна нулю… именно.
Чертово «почти», - Заид усмехнулся.
Ему хватит.
Равно как пока что достаточно и… цыпа вовремя убрала руку. Хотеть ее он не переставал, но отдохнуть-восстановиться надо было бы. Вырубиться, уснуть – только сон ушел, сгинул, непонятному драйву место уступив. И хмеля ни в одном глазу не было, будто и не выхлестал до этого полбутылки ТМ-88.
«Так и не уходи», - подумал, не успел сказать – она высвободилась из его рук, поднимаясь с постели. Прохладно стало сразу, но Заид не пошевелился – смотрел, как в полумраке изгибается ее белеющее тело. Красивая. Без лишних эпитетов. В абсолютном смысле этого слова.
Другие бабы даже на ум не шли, не то что в сравнение с ней.
- Я лично есть хочу.
- Та же фигня, - Заид потянулся слегка плечи разминая, поднимаясь вслед за Эшли. Жрать, на самом деле, хотелось неимоверно. – Сейчас соображу чего-нибудь.
Натянув брюки, он босиком прошлепал к терминалу, не забыв мимоходом приобнять Моноган за талию, вроде бы отодвигая ее с дороги, а на самом деле повинуясь безотчетному желанию прикоснуться к ней. Экран зажегся, стало светлее, и голографические клавиши тихонько запикали под пальцами. Заид в своей конуре уже неоднократно отсиживался, порой днями и неделями ее не покидая, и знал, где на Омеге можно заказать доставку еды, не беспокоясь о том, что тебе привезут какую-нибудь декстрятину, или варренов навоз, например. Ну и уж где точно не ворка готовят – хотя все могло измениться. А так он здесь жратву… держал, но тем, что маялось в вечных контейнерах в недрах холодильника, соседствуя с пивом, он не стал бы кормить цыпу.
«А на «Ацтеке» же лопали, что было, да похваливали же», - робко намекнуло воспоминание, да и втянулось обратно, куда вылезло. Нахрена жрать дерьмо, когда можно нормальной еды заказать.
В пару кликов сообразив пожрать себе, он искоса посмотрел на Моноган.
- Иди сюда. Выбирай, - а сам смотрел на ее профиль, озаренный светом экрана терминала, и понимал, что зависает, глядя на нее. Просто нереально как-то.
Расклеился, что ли? – прислушался к себе.
Да вроде нет. Но и желания ржать над собой, или гнать прочь желание смотреть на нее, больше не было.
- Так про какой корабль ты говорила, поясни, - когда заказ был отправлен, стало можно и спросить о чем-нибудь.
Он потянул Эшли ближе, снова за талию, легко и непринужденно плюхая к себе на колени. Будто б всю жизнь так делал.

А вот одеться цыпа не сподобилась. Это и радовало, и создавало кое-какие трудности. Например, сосредоточиться на ее словах стало охренеть как сложно, в особенности, когда его предплечье прохладной тяжестью задела обнаженная грудь. И по ладони с едва заметным нажатием поскребывают ногти, - он напрягся еще сильнее, про себя дивясь тому, как давным-давно однажды услышанная чушь застревает в голове, да на всю жизнь. Еще когда служил в Альянсе, один из парней так рассказывал про свою подружку, мол, она если покувыркаться хочет, то вот точно таким же манером скребла ладонь. Посмеялись, и вроде как забыли. А теперь оно лезло в голову, будто б ему обратно семнадцать.
Усмехнулся – мысли помогли отвлечься. Ненадолго, впрочем – рука так и тянулась к ее талии, ласкала бедро. Мимолетный поцелуй проскользнул короткой искрой, из которой снова было готово разгореться пламя. Да, здесь, на диванчике. Прохладно – Клендагон чем-то напоминает.
- Уж сообщи, - без улыбки взглянув в ее глаза, посоветовал он, откидываясь назад. Для лежания диван узковат был, поэтому  Заид просто перехватил цыпу поперек талии, легко укладывая ее на себя. Всем телом – и снова подзавис, глядя в ее мерцающие в ответах экрана глаза.
- Постарайся, - будь его воля, он бы запер ее здесь. И с ней бы заперся – к дьяволу работу.
Что-то совсем непростое творилось. Массани с удивлением к себе прислушался – никогда еще его так не размазывало, да перед серьезной миссией. Грядущая-то вообще выходила грандиозно серьезной – а вот поди ж ты, валяется он тут на диван с девицей, и думает только о том, как еще разок ее разложить, да под каким углом, и в какой позе.
- Да какой мир, - отмахнулся бы, да руки заняты. Цыпу обнимают – так что просто шевельнул татуированным плечом. – Фигня. Стреляю помаленьку. Отрабатываю Призраком уплаченный аванс, - без ложной скромности. – На меня ваши же вышли. Неплохо предложили. Даже на самоубийственное задание смотаться можно за такие креды, - о том, как именно лично ему Шеп подсобила, он рассказывать не стал. Возможно, расскажет. Позже.
Ага, это если случай представится.
- Ты мне вот что лучше скажи, - он плотнее прижал Моноган к себе, чувствуя, как толкается ему в грудь ее сердце. – Как же ты в это церберовское дерьмо-то вляпалась?
Не от хорошей жизни, уж точно. Как и он. Только вот цыпа, в отличие от Массани вряд ли простая наемница. Хотя он, ясен хрен, совсем не простой наемник.

Ведь предупреждал же Массани ее, чтобы больше… черт побери, одно слово, женщина. По его прикидкам, тех кредитов, что шесть лет назад были уплачены за вояж по Галактике, цыпе вполне хватило бы на приличное житье-бытье. И, при хорошем раскладе, могла бы и чем-то более мирным заняться, нежели наемничество. Правда, данный расклад предполагал наличие мозгов. И сей момент цыпа самокритично прояснила, - его руки, обнимающие Моноган, отчего-то чуть напряглись, прижимая ее плотнее.
«Дуреха чертова», - подумалось без злости. С оттенком какого-то усталого сочувствия. С толикой то ли нежности, то ли жалости. И желания, - ее лицо было напротив, почти вплотную. Язык скользил по губам… по тем самым охренительным губам. Грудь ее вздрагивала тяжело и мягко, длинные ноги вытянулись, переплелись с его ногами. И пахом он упирался почти меж ее сомкнутых бедер.
Почти упирался уже, да. И потому непроизвольно сглотнул, отвлекаясь, когда цыпа в глаза ему посмотрела – показалось, что прочла все его мысли.
Хотя что читать-то там, там все ощущается, почти уже, - ладони плавно скользнули вдоль ее спины, на обнаженные ягодицы. И придержали за них.
- На черта мне это надо? – ровно отозвался Массани. – Знала б ты, сколько всего на меня не только у СБЦ, но и у всех долбаных спецслужб Галактики. И не только. «Светила» за мою башку куш назначили теперь, немногим меньше, чем мне Призрак сейчас платит, - усмешка. – Поверь, я побольше твоего наследил, - и «мясником» его честили вполне заслуженно. Да что там – цыпа вряд ли забыла ту сцену на Нью-Кантоне, после которой и убежала с «Уравнителя» без оглядки.
Или с оглядкой?
- Дуреха, - с удовольствием и как-то почти ласково произнес он уже вслух, - успокойся. Не сдам я тебя никому. Не бойся.
«И не отдам», - руки как-то снова сами собой сжали Моноган за задницу.
- Жратву скоро привезут. Или, может, выпить хочешь? – вполголоса, с совершенно каменным лицом поинтересовался он у цыпы. Теперь ее сердце снова билось ему в ладонь, гулко и мягко. Глаза смеялись. И горели, отсветами того пламени, что разгоралось внутри Заида неумолимо, когда Эшли прильнула к нему всем телом, и он в очередной раз, но будто бы в первый, дорвался до этих губ.

Положа руку на сердце, что сейчас колотилось бешено, готовое разорваться после четвертого за ночь захода, Заид мог поклясться, что от себя подобной прыти не ожидал. Это не просто будоражило воспоминания о чем-то настолько забытом, словно и не существовавшем никогда – оно новым становилось. На его пятом десятке лет.
Ну, все когда-то в первый раз, - усмехнулся Массани пересохшим ртом. Сигнал от входной двери пробивался сквозь туман, затянувший сознание, давил на уши – но пошевелиться было невозможно. Сгрузить с себя тяжело дышащую, мокрую, разгоряченную Моноган – вообще нереально.
Увы – кое-как уложив цыпу туда, где сам только что валялся, Заид встал. Еще и застегнуться – да черт побери, до того ли ему сейчас. И до двери дойти. Ох ты ж дьявол, - стоило ему принять вертикальное положение, как повело, словно при проходе через ретранслятор. В глазах потемнело – инстинктивно схватился за стену, попытался отдышаться.
Жабомордый, доставщик еды, нетерпеливо переминался с ноги на ногу, готовый на стенку влезть. Заказчик же его, с мутным взглядом, взмокший, и с исцарапанной спиной, в одних штанах, все никак по инструметрону попасть не мог, чтоб перевести оплату за заказ. Наконец динькнуло, звякнуло, саларианец смотался в мгновение ока, а дверь закрылась. Да неужели, - коробка с заказанной едой стукнула об пол, уроненная рядом с диваном.
- Укатали сивку крутые горки, - задумчиво пробормотал Заид, закуривая, и сквозь облако заструившегося сизого дыма глядя на Моноган. С тем же желанием, что и прежде – и пускай ему сейчас полсуток, а то и полные, минимум, необходимо проспать, чтоб повторить сегодняшний марафон, хотеть он ее не переставал. Словно, снова же, черт побери, ему двадцать лет.
Рука легла на ее согнутое колено, как на свое законное место. Ему это нравилось – то, с какой легкостью и простотой все происходит. Что цыпа не жеманничает, и тем более – не дергается по поводу случившегося. Случилось-то все с невероятной быстротой.
По крайней мере, внешне не дергается, - они встретились глазами.
- Хватит валяться, - усмехнулся Заид, поднимаясь с дивана, пересаживаясь к терминалу. К пепельнице возле него, вернее. – Не холодно? – ему-то еще жарко было. Огонь внутри так и не утих. А вопрос его был вызвал самыми эгоистическими соображениями – смотреть на нее было чертовски приятно. Хотелось еще. И не только смотреть.
Вздохнув, и раздавив окурок в пепельнице, он сунулся в коробку, вытаскивая запакованные контейнеры. Вскрыл один из них, понюхал – вроде прилично.
- Налетай, - и, прежде чем к еде приступить, все-таки сходил до холодильника. У обитавшего там пива срок годности, кажется, не истек, но на всякий случай из стенного шкафа Заид прихватил и бутылку ТМ-88. «Последняя», - про себя автоматически отметил.
Что-то в этом, определенно, было. Спокойно лопать приличную еду, находясь с женщиной в месте, которое сейчас язык даже повернется домом назвать. И знать, что впереди, по крайней мере, часа три-четыре все будет, как в сентиментальном фильме – из разряда тех, которые пролистываешь с затаенным чувством брезгливости, не позволяя себе всмотреться. Потому как знаешь – это все не для тебя.
Но вот оно, случилось – и не так уж вроде бы и плохо. А дальше будет так, как будет.
Как всегда.

Заид уже и подзабыл, каким это было удовольствием, цыпу взглядом провожать. Тем более что раньше ее задница ему являлась непременно прикрытой, то одеждой, то броней. Совсем не как сейчас, - над обнаженными ягодицами Моноган качнулись озорными улыбочками две полукруглые ямки, и дверь душевой закрылась.
Массани задумчиво потянул воздух носом, понимая, что от него несет, как от коня после скачек. Сравнение-то выходило уместным, - пшикнула пивная банка, открываясь. Покамест так охладится, - отхлебнув, он задумчиво уставился на задвинувшуюся дверь душа, размышляя, присоединиться к цыпе, или нет. Не ради секса. Сейчас при всем желании не справился бы. Так… просто.
Мимолетно прислушиваясь к шуму воды, и периодическому грохоту, он нехотя поднялся с дивана. Расслабление накатывало мягко и неумолимо, утягивало словно в какую-то теплую воду, - Заид снова покосился на дверь. Теплую воду, значит.
Ага. Дамы вперед, - коротко рассмеявшись про себя, припоминая, что подобное уже в третий раз случается, что Моноган принимает душ поблизости где-то, да вперед него, он сунулся к раздвижной двери к стене. Дамочки в этой квартире периодически бывали. Так что дежурный комплект из чистого полотенца и чистой футболки здесь маялся. Одиноко сиротился на полупустой полке. Это он и шлепнул на кровать, которая как раз находилась по пути из душа.
Моноган вышла, как та чертова баба на старинной картине – из воды, кожа поблескивает капельками. Только эта не прикрывалась. Подавив в себе желание сказать ей, ходи мол, так, Заид указал ей на лежащее на кровати полотенце.
- Совсем замерзнешь – одеяло дергай с кровати, и дуй сюда, - похлопал ладонью  по дивану, и рывком встал. Теперь его очередь.
Душ он долбанул себе холодный, до ледяного. Когда струи воды стали металлическими прутьями, колотящими по голове, чуть убавил напор, добавил теплой, что вмиг горячей показалась. Остатки хмеля теперь выветрились окончательно. Радикальное средство, но самое оно для него сейчас. Может быть, вновь к себе прислушаться, выводы какие-то сделать, поразмыслить о той, что сейчас уже небось лопает там сидит, эх, самому-то жрать охота как… в брюхе недовольно заворчало. Чуть сбоку от аккуратного прямого шрама. Первой памятки о цыпе Моноган…
К которой хочется вернуться.
Он и вернулся – наскоро и насухо растеревшись полотенцем, и одевшись. Как раз к запаху кофе, окончательно прогнавшему из его берлоги нежилой дух. Теперь здесь пахло сексом, кофе, едой и женщиной.
- Да ты мечта, - усмехнулся Заид, беря из рук Моноган кружку. Попахивало, конечно, тем самым сентиментальным сериалом. И комплимент был сомнительным. Но кофе сейчас был чертовски кстати.