Сколько времени прошло? Месяц? Всего лишь один месяц?
Казалось, будто позади остались несколько лет. Рутинные, однообразные задания, которые представляли интерес лишь при непосредственном их выполнении, а после - казались только поводом, причиной уйти от гнетущей реальности. Может, та ситуация с Аери и правда здорово подорвала душевное счастье турианки, а может Никс поняла, что это, по сути, первая ошибка, которую совершила она сама. Какое-то мифическое перепутье, где она взяла, да и выбрала неправильный путь. Свернула не на ту дорогу. Может быть, сами мысли о душевном счастье были пустыми, поскольку Никс никогда не расценивала свои слова, действия или поступки, чего бы они не касались, с этой точки зрения. Сделала - и сделала, можно на время забыть об этом. Конечно, приходилось играть определённые роли, хитрить и почём зря обманывать, но Никс думала только об одной теме, где и совершила эту ошибку. Выясняя, почему всё так произошло, турианка раз за разом приходила к мысли, что нельзя просто так всё бросить, однако дни шли и время, когда можно было написать что-то с попыткой извинения, давно остались позади. Она не знала, как быстро летит время для Касуми, однако для самой Никс это был очень долгий месяц. Возможно, дольше, чем весь последний год.
Конечно, можно было просто забыть об этом, оставить ситуацию в прошлом, и турианка была уверена - ещё какое-то время, и она сама прекратит думать об этом. Это останется частью биографии. Безусловно, приятной частью, но давно забытой. А ещё, вся эта ситуация невольно подтолкнула её к решению проблем с Анубисом. Сам корабль был в порядке, однако Никс не чувствовала себя уютно. Быть может, быстро устала от команды, а может просто беспокоилась за них ещё с момента игры. Прошло ведь всего несколько месяцев - и если медицина помогла залечить травмы внешние, то от внутренних никак нельзя было избавиться. Такие шрамы остались у всех, кто подвергся Игре проклятой саларианки, и Никс считала, что теперь это её дело. Даже несмотря на то, что многих из экипажа она спасла. Она не была готова принести их жизни на алтарь мироздания так же, как когда-то члены экипажа доверили свои жизни ей. К тому же, Никс знала, что в отношениях с Новой та Игра не была концом. Ничто по-настоящему не заканчивается.
Ничто по-настоящему не заканчивается.
Ничто.
Можно было проговаривать эту фразу много раз и не сразу понять, что она многограннее, чем может показаться. Однако, в конце концов, Никс всё-таки интерпретировала её на ситуацию, которая её беспокоила. У неё теперь было время и на такое, ничего общего не имеющее с дрсугом, занудство. А ещё, спустя неделю после того ареста, ей разрешили погулять. И Никс загуляла. Было, кажется, какое-то задание на планете дождей, которое запомнилось, но кроме этого... кроме этого, запомнились только сорта экзотического, временами слишком убивающего, вызывающего галлюцинации, необъяснимые эффекты и прочие случайные свойства... алкоголя. Вообще, это был даже логичный финал для такой истории. Драматичный, но вполне логичный. Вот только драматичным его сделала сама Никс, как ей пару раз намекнул бармен. После того, как Лайя оказалась на Анубисе, у Никс почти не осталось таких барменов вне корабля, с кем можно хорошо поболтать, а Тарквин был одним из таких, если не единственным. Место его работы было прекрасно известно Лайе, поэтому уходы Никс, чтобы напиться, никогда не воспринимались, как бегство.
А вообще, это было сложно, потому что после того случая, отношения Никс с большей частью экипажа испортились. Было глупо винить в этом Аери, но Никс, с присущей ей серьёзности и некоторым юношеством в действиях, всё-таки винила. Не в открытую, но мысленно, потому что её всё равно бы никто не стал слушать. Мысленно, она уже отдавала права на корабль Прии, а экипаж просто распускала. Её волновала судьба Ведьмы и Рейчел, однако она была уверена, что сестра в любом случае примет верное решение, а что касается её негласной телохранительницы с прибабахом... она тоже не пропадёт. Сэлли же и сама много раз говорила, что хочет вернуться к более спокойной деятельности, как информационный брокер и простой информатор нескольких наёмников на Омеге.
В общем, всё было решено, как неоднократно повторяла Никс после уже опасной дозы спиртного, когда дальнейшее употребление приводило к здоровому сну и нездоровой голове после него.
Кроме одного вопроса.
И получилось так, что этим утром Никс, очнувшись, не сразу вняла шутливым просьбам Тарквина посмотреть исходящие. Усмехнувшись и показав ей свои, по турианским меркам, белоснежные, зубы, он упомянул, что вчера было довольно весело, о чём Никс, естественно, забыла, но всё-таки вперилась в то, что наотправляла. Причём поначалу зачитывала эти шедевры Тарквину вслух ещё раз, что для неё самой было как в первый раз, а поэтому дико веселило, однако одно из писем...
Одно из писем было Ей. Никс не знала, почему, гонимая чувством вины, не удалила адрес Касуми из списка контактов и почему получилось так, что она пригласила её на встречу. Естественно, отправлять второе сообщение с уточнением турианка не стала. Ей не хотелось этой встречи, потому что она ничего не знала и не представляла чувства японки. Конечно, пришлось додумать их самостоятельно и... надо сказать, да, это было обидно и не хотелось после такого говорить с обидчиком. Самое странное было в том, что Никс всё-таки решила проверить, сработает ли её оправдание, если Касуми всё-таки придёт. Для этого надо было перестать пить, привести мысли в порядок и дать себе понять, что как минимум удар по лицу от Касуми ещё не получен, значит прийти на эту встречу стоит. Никс убеждала себя в том, что японка просто не появится в назначенном месте, и это грело душу.
Отправляясь на Цитадель в номер, который оказался забронирован заблаговременно ей же (вот до каких хитростей пьянство доводит..!), турианка не знала, чего ожидать от этой возможности. Как минимум - можно будет снова напиться и провести какое-то время на Цитадели. На самом деле, проблем вокруг была куча, но сейчас на них совсем не хотелось обращать внимания. Задумалась Никс только тогда, когда уже была в номере. Она стащила капюшон с головы, сняла с пояса пистолет, кинув его на кровать, и теперь сидела рядом, глядя на поблёскивающий ствол "Паладина".
Планировать ли экскурсию на ближайшие несколько дней? Думать ли над речью? Дилемма из дилемм.
Никс слишком часто обращала внимание на время, и постоянно разубеждая себя в том, что нервничает, в итоге признала, что действительно нервничает. Вернее сказать, нервничала до того момента, пока не раздался стук в дверь.
Думая совершенно о другом, Никс вздрогнула, но через пару секунд уже была у двери. Ещё через мгновение - открыла дверь, внимательно изучая японку. Молча впустила её и прикрыла дверь. Так же молча пригласила в комнату, где пару мгновений назад сидела сама.
- Я снова буду много болтать ни о чём или наоборот, планировать что-то, но в итоге скажу совсем мало. Когда мы были вместе, я всегда много говорила... быть может, обратного пути уже нет? Может, настало время для чего-то совсем просто, что не заставляет уходить в дебри совсем других обсуждений и проблем? Что, если всё на самом деле куда проще, чем видно сперва?
- Я так и не сказала тебе тогда в баре, - своим обычным, спокойным голосом, будто виделась с японкой вчера, проговорила Никс - Я люблю тебя, Касуми.
- Наверное у судьбы не так давно засвербило в одном месте, чтобы я сказала эти слова. Чтобы забыла о том, как отправила это сообщение. Забыла о том, как забронировала этот номер заранее. Всё забыла, кроме того, чтобы посмотреть наутро исходящие. А что, если бы я не пришла, а Касуми вдруг всё равно бы появилась тут? Могу только представить, насколько более драматичной стала бы эта история.

Никс удивила реакция Касуми. То есть, с одной стороны, да, этого можно было ждать, надеяться на это, вот только обычно ожидания в таких вопросах не всегда соответствуют действительности. И вместо долгожданного удара по лицу за собственное лицемерие и эгоизм Никс в конечном итоге получила ютящуюся у неё в объятьях Касуми. И это, пожалуй, было даже в какой-то мере осуждающим жестом. Никс знала, что после всего этого не имеет права обнимать японку. Не имеет права говорить ей о любви, потому что после того вранья очень сложно поверить каким бы то ни было словам. Никс не раз говорила о том, что надо тут же доказывать слова поступками, чтобы это не было пустой болтовнёй, и как раз это сейчас происходило. Пусть Никс решила бороться не столько сама, сколько поддавшись на уговоры алкоголя (а может и бармен подсобил), но сейчас происходило то, чего она так давно желала и на что надеялась только втайне. И, пожалуй, она сдалась под напором всех этих чувств. Та Никс, которая сделала всё это, считала это наградой, а та, которая всё испортила - карой, но турианка обняла Гото, которая сейчас казалась ей такой маленькой, такой хрупкой, беззащитной. Хотелось крепче прижать её к себе, говоря тысячи и тысячи ненужных слов, однако Никс не хотела портить момент. Ей действительно нужно было о многом сказать Касуми, но потом, после того, как они покинут этот номер. Возможно, стоило оставить все подробности и все чувства этой встречи, долгожданной для Никс, в этом номере, однако сейчас было так здорово в тишине. Возможно, самой приятной за последнее время.
Тем не менее, когда Касуми начала говорить, это не показалось Никс обсуждением неприятной темы. Она знала, что должна ответить. Даже если бы Касуми не начала эту тему, Никс всё равно завела бы разговор об этом. Хотя бы для собственного спокойствия, потому что не бывает так, чтобы встреча через столько времени не дала бы вспомнить ни разу о прошлом.
- Я знаю, что тебя останавливало, - тихо произнесла Никс - Ты не должна была этого делать. Я оказалась виновата, и мне нужно было написать тебе и объясниться. Я не приму этих извинений, Касуми, - добавила она, на мгновение отстранившись, стащив с японки капюшон и глядя на неё - Потому что твои слова, твоя реакция - это то, чего я заслужила. Ты ведь и так знаешь это.
- Но... тогда получается, что сейчас это всё уже не так важно..? Тогда зачем ты здесь, Касуми?
Пока Никс не сказала этого вслух, и движения Касуми, её прикосновения, не давали сделать этого сейчас. Она охотно отдалась этому поцелую, чтобы не думать о том моменте, когда придётся спросить, что же японка имела в виду. Казалось, будто в руках сейчас находится что-то хрупкое, а кругом такой сильный ветер, что стоит разжать пальцы, и это уже не удержится в руке. Упадёт, разобьётся, и с тихим шуршаньем унесёт осколки.
При этом слова японки дарили надежду. Не нужно было спрашивать напрямик, чтобы что-то узнать, однако Никс знала, что спросит. Она была готова отпустить Касуми, если всё это уже не кажется ей таким важным, но, быть может, не сейчас..?
Никс не дала бы японке отстраниться. Её руки сейчас сжимали предплечья японки, и теперь Никс сама поцеловала её.
Где-то глубоко внутри, в океане чужих слёз и горечи сейчас барахталась совесть, отчётливо взывая к помощи. Никс сама знала, что теперь уже не будет всего того, что было с Аери. Что к этому разговору нельзя подходить так же безрассудно. Касуми очень хорошо дала ей тогда понять, что она - не одна из всей той толпы, которая была или, может быть (Никс и сама была не в курсе, кто у неё остался и кто ещё на что-то надеется) есть, но знала, что, выбрав Касуми, она не даст такому случиться с ней ещё раз. Знала, что её чувства будут предназначены только для одного человека, которому она никогда не сделает больно.
- А теперь всё это не кажется тебе важным? - тихо спросила Никс - По-моему, всё только что стало куда важнее, чем могло быть до этого. Я так много хочу сказать тебе, Касуми, но ничто другое не пугает меня так, как мысль о том, что мои чувства сейчас не важны для тебя. Прости. Я причинила тебе ужасную боль, которую не могу не почувствовать, находясь рядом с тобой. Я чувствовала это и тогда. Если бы существовали слова, которые могут как-то описать то, насколько безрассудной и глупой я была, то я бы давно сказала об этом.
- Я столько раз портила всё, рядом с чем была. И не хочу испортить всё и сейчас. Я, как никогда, чувствую себя ответственной. Пускай ты самая лучшая воровка в Галактике, но ведь ты, помимо этого, ещё и человек, со своими желаниями, интересами, страхами. Я чувствую, что мне нужно уберегать тебя от всего плохого, с чем ты только можешь столкнуться. Чувствую, что мне надо исправить ту ошибку, если только это возможно.
- Я понимаю, что это прозвучит странно, но я не могу снова отпустить тебя после мимолётной встречи, - вдруг проговорила Никс. Она только думала над этим, но сейчас чувства мешали ей думать - Что ты ответишь, если я скажу, что забираю тебя на свой корабль?
Пожалуй, Никс была готова услышать любой ответ. И, признаться честно, Никс не знала, каким будет ответ японки. Она могла отказаться, сказав, что это всё из-за работы на Нормандии с Шепард, могла согласиться, а могла не ответить ничего. И Никс была готова к любому варианту. Во всяком случае, сегодня, после стольких дней самоедства, они наконец смогли увидеться, и Никс сказала всё, даже не рассчитывая на взаимность, а получила... признать, получила гораздо больше. Наверное, если бы Касуми не сказала об ответных чувствах, Никс бы не попыталась никуда её забрать, а так... так им было нужно время. Много времени вдвоём. Вообще, в силу специфичных профессий, турианка сомневалась, что они будут беспечно болтать, но с другой стороны, ей хотелось перейти на новый уровень. Одна её сторона говорила о каких-то искренних чувствах, другая ехидно посмеивалась и говорила о том, что ей снова просто хочется обладать кем-то. Может, совокупность всех этих мыслей и была тем чувством, которое называют любовью?

- Ты давно уже проболталась об этом, - усмехнувшись, произнесла Никс - Да, я знаю, где ты служишь.
Но то, что говорила Касуми, было странно. И, пожалуй, даже жестоко. Никс могла не улавливать суть в целом, но хорошо понимала отдельные моменты. Это было и ушатом холодной воды и громом посреди ясного неба и моментом, когда различной адекватности существа свистят на горе. Никс после такого воодушевляющего приёма хотела верить, что всё будет хорошо, однако теперь этот разговор её очень расстраивал, и только осознание того, что она может сделать ещё хуже, пока не давало ей сказать вслух всё, что она думает об этом. Касуми говорила, пока не требуя ответа, а Никс в свою очередь пыталась окружить себя неким подобием доспехов из камня, чтобы не взорваться; чтобы удержать в себе все те чувства, которые у неё вызывали слова воровки.
- Ну зачем, зачем это всё? Получается, ты пришла только затем, чтобы сообщить мне, что можешь уйти и не вернуться. Это... вообще-то жестоко.
В плену этой крохотной (или ставшей таковой вдруг) комнаты Никс тоже ощущала некоторую зажатость, причём была связана не только тем, что должна была дать свой ответ. Она поняла, что при такой власти, какая была у неё, она всё равно ровным счётом ничего не может, в конечном итоге. Что не так важно, сколько человек и как готовы пойти за ней; на самом деле важно только то, что в принятии безрассудных решений никто не может сделать для неё того же, что она делает для других. И что сейчас Касуми, вероятно, не понимает, какой эффект оказывают её слова. Она говорила правду, и, возможно, в этом можно было углядеть некоторый романтический подтекст, Возможно, Никс бы сделала именно так, если бы это была книга. Или какой-нибудь дешёвый фильм. Или даже происходило с кем-то ещё, но не с ней самой. Нужно было что-то ответить, а она сейчас стояла посреди комнаты. Возможно, чуть менее шокированная внешне, чем внутренне.
Никс находилась на распутье. Разумеется, вариантов действия в пределах этого номера у неё было не так много, а учитывая те слова, которые говорить не хотелось, ещё меньше, но она всё равно думала, как поступить. Если бы той ссоры не было, то, конечно же, эгоизм дал бы о себе знать, и, скорее всего, воровке пришлось бы доказывать свою лояльность капитану Нормандии, попросту сбегая от Никс. Теперь же турианка совершенно не хотела говорить лишнего, однако проблема была в том, что любые её слова стали бы лишними. Она не знала, к кому пришла Касуми, чтобы рассказать всё это. Была ли то Никс-друг или Никс-любовница. Или кто-то ещё, кому можно доверить такой секрет, будучи в полной уверенности, что секрет останется таковым.
Никс прислушивалась к воцарившейся тишине. Конечно, наилучшим вариантом было бы сейчас проснуться в баре, поняв, что чего-чего - а уж таких сложных разговоров и сложных решений судьба для Никс уж точно не подкидывает, однако этот сон не собирался заканчиваться.
- Интересно, а каких слов ты от меня ожидаешь, Касуми? - подумала Никс. - Ненавязчивого пожелания всего хорошего? Или слов о том, что я буду смиренно ждать возвращения, которого может и не быть? Это явно не то, о чём стоило говорить мне вот так, именно сейчас и именно сегодня. Со стороны это всё больше похоже на второпях склеенную вазу, которую мы снова проверяем на прочность, и как раз этого я хочу меньше всего.
- Я буду тебя ждать, - глянув через плечо на воровку, ответила Никс - Я дождусь тебя, Касуми.
- И на себя-то непохожа, когда говорю это, - про себя додумала турианка.
Пока она не добавила больше ничего, однако сказать ещё что-нибудь хотелось. И в то же время Никс была не уверена, что не начнёт выражать своё открытое недовольство.
- У меня нет на это права. И она не такая, как я. Да дело даже не в этом, но если бы я отправлялась на такое задание, то была бы очень огорчена, узнав, что некоторые личности из состава Анубиса просто молчали ушли из команды. Несмотря на свою деятельность , Касуми - человек чести. А то, что происходит сейчас - как обратная сторона медали. Душа спокойна за правильный выбор, но в то же время именно этот правильный выбор становится источником страха.
- Я вижу, - наконец, добавила Никс, повернувшись к японке и парой секунд позже присаживаясь на кровать рядом с ней - Но ты поступаешь правильно, - турианка позволила себе улыбнуться, стараясь сделать так, чтобы это выглядело искренне.
- Конечно, это не выглядит искренней улыбкой, потому что ты ничего никому не должна. Это подло, это безумно подло, но... а как же я? Как же всё то, что мы потеряем, если ты не вернёшься? Тот выбор, что ты сейчас делаешь, возможно, куда серьёзнее, чем ты сама себе представляешь.
- Я совсем не этого ожидала, - призналась Никс, глядя на Касуми - Ну, то есть, когда спьяну пишешь женщине, которую, вероятно, уже ничто не вернёт, не рассчитываешь совсем ни на какой результат, однако я ждала многого. Подзатыльника, скажем. Надеялась на прощение. На второй шанс. А это... - грустно усмехнулась Никс - Это, к примеру, как узнать, что любимый человек болен настолько редкой болезнью, что доктора сами не знают, сколько времени осталось.
- Ну вот, кажется всё просто просачивается сквозь ту оболочку, которую я бы раньше назвала просто непроницаемой и нерушимой.
- Я твой друг, Касуми, и, конечно, я хочу поддерживать тебя во всём, что бы ты ни делала, но мне, как той, у которой есть к тебе чувства, сложно одобрить это твоё решение. Ты ведь знаешь, какой у меня характер и как я привыкла добиваться желаемого, поэтому когда ты сказала мне всё это... я подумала спросить, зачем? Зачем ты рассказала мне всё это? Неужто затем, чтобы посмотреть, переступлю ли я через себя? Но тогда ты бы просто увидела, как залихватски и с огоньком я могу порой приврать.
Никс вздохнула. Те же самые слова, но куда менее эгоистичные. Но всё равно вырвалось. Так же, как и обычно? А вот и нет. Обычно вырывалось то, чего говорить никак не хотелось, а сейчас Никс не предъявляла претензий - ни тоном, ни смыслом сказанного. Вообще ничем.
Забавно, но Никс пока не могла назвать этот разговор ни плохим, ни хорошим. Ну, то есть всё, что она сама хотела сказать Касуми, она сказала сразу. Как раз это не давало Никс здраво мыслить последние недели, однако душевное спокойствие, как было понятно, недолго пробыло в состоянии эйфории, фиесты, блаженства и духи знает чего ещё. Теперь это был такой разговор, который всеми силами хочется перевести на другую тему, но поскольку других тем, по сути, и не было, вряд ли всё могло закончиться компромиссом, как и заканчивалось обычно. Никс знала, что огорчаться снова придётся ей, однако с этим она, пожалуй, смирилась именно тогда, когда прятала в себе остатки эгоизма, что норовил пролезть наружу и испортить такой ответственный момент.
- Я не зря сказала, что люблю тебя. Поэтому я тебя поддерживаю, и поэтому я честна с тобой. И говорю не только то, что ты хотела бы от меня услышать, но и то, о чём я думаю на самом деле. У нас ведь никогда ничего не было так просто, правда? - Никс приблизила своё лицо к лицу японки - Но мы справимся. Вместе. И неважно, как далеко я буду от тебя в тот момент, я с тобой. Хотя бы частичка меня, - невзначай упомянула Никс о выкраденном-и-потом-подаренном-колье - Ничего не бойся, слышишь?
Пожалуй, теперь Никс вынудила поцеловать себя. Либо тот жест турианцев просто нельзя было назвать поцелуем. Однако Никс сделала это сама - слишком уж близко было лицо Касуми, и слишком дорого стоили все эти мгновения. Других могло попросту не быть, и Никс просто стремилась хоть ненадолго забыть о том, как её раздирает от прямо противоположных решений, касающихся японки.

- Возможно, иногда мне просто стоит без лишних слов задвигать в сторону собственный эгоизм. Мы так много сказали друг другу тогда, столько говорим сейчас, но словно остались на том же самом месте. Я виновата в том, что не хочу слышать этих слов, что не могу увидеть главного, но так и бывает, когда одно связано с другим. Как сильно мне не хочется тебя никуда отпускать, ты бы только знала... Что я сейчас, говоря о том, что верно будет соблюсти все правила, думаю совершенно о другом. Я столько уже потеряла в этой жизни, что мысли сами начинают двигаться в сторону печального финала. Впрочем, я рада, что говорю не так много, ведь у меня тоже есть проблема всей моей жизни, которая, к слову, ещё не решена. Быть может, судьба приготовила нам испытание как раз на момент твоего полёта с Шепард. Быть может, именно в это время мне придётся столкнуться с самым опасным своим врагом. И я хочу пообещать тебе, что обязательно выживу. В этом у меня нет сомнения, что бы там ни было уготовано.
- И правда, - её рука накрыла руку Касуми - Мы сегодня только и делаем, что вспоминаем об этом. Это больше не должно нам мешать. Всё было решено и всё осталось в прошлом. Ты сейчас говоришь очень серьёзные слова, - почти шёпотом заметила Никс - Если ты вдруг не вернёшься после такого, то я точно буду время от времени поминать тебя крепким словцом, - улыбнулась она. - Я всё понимаю, Касуми, просто...
- Просто в любом другом представлении это выглядит как что-то, не требующее обязательств. Это не просто желание подбодрить, утешить, вселить уверенность. Это нечто невообразимое, что действительно нельзя объяснить словами, а можно только показать. Только я не тороплюсь, потому что эта связь - точно незримая нить, которую можно нарушить в любой момент. Ты - не только та, кого я люблю, но и та, кого я могу назвать другом. Возможно, я слишком многим лгала в этой жизни. Лгала о своих чувствах, притворялась кем-то другим, но, знаешь, мне надоело. Я не хочу снова что-то сделать не так и потерять тебя. Возможно, мне остаётся только дать тебе почувствовать, что...
Касуми больше не сдерживалась, и Никс ощутила почти забытое чувство - это преследовало её при прошлых встречах с японкой. Да-да, тогда ей хотелось сделать что-то в этом духе, нарушив любые правила этикета и приличия. Тогда Никс не смогла бы назвать это любовью с первого взгляда, потому что была падкой на приятный досуг с женщинами, однако сейчас, вспоминая об этом, была почти уверена, что так оно всё и есть. Что забавно - проникнуться чувствами к незнакомому человеку, а только спустя столько времени понять, что интуиция и прочие подсознательные чувства не ошиблись.
Сейчас Никс самую малость колебалась - пожалуй, чувство вины ещё давало о себе знать, и, если бы Касуми не взяла инициативу в свои руки, то Никс бы, вероятно, говорила что-то ещё. И честно бы призналась, что ей приятно даже находиться рядом с Касуми, а уж что касается чего-то большего...
Никс тянула до последнего - ей не давала покоя мысль, что времени у них осталось совсем немного, и стоит этой близости окончиться, как они разойдутся. До определённого момента турианка сдерживалась - только отвечала на нежности Касуми как умела и мягко проводила языком по её коже, снова и снова позволяя целовать и целуя в ответ. Пожалуй, сейчас Никс была даже благодарна имплантам - они не позволяли ей прослезиться, впервые за долгое время.
Привычным движением Никс едва не распорола костюм воровки, вовремя вспомнив о том, что только с Аери она могла позволить себе такие шалости, а раз уж Гото неизменно появляется перед ней в одном и том же облачении, значит оно ей довольно дорого. Не понаслышке знакомая с назначением всех ремешков и креплений, Никс довольно быстро освободила воровку от одежды и, как это обычно бывает, замерла. Почему-то очень хотелось пошло пошутить, но турианка глупо разулыбалась, и, словно чувствуя на себе укоризненный взгляд японки, пояснила:
- Теперь и я могу погибнуть, ни о чём не жалея.
Она касалась японки, как умела, всё ещё во многом сдерживая себя, потому что привыкла вести себя грубо, но сейчас не позволяла себе чересчур много резких жестов. Время от времени мягко проводила рукой по коже Касуми, лишь едва используя когти, чтобы оцарапать. Язык турианки скользил по шее японки к ключицам, словно по контурам оглаживая выпуклые кости и останавливался у ложбинки меж грудей, которым Никс тоже уделила особое внимание - под одеждой японки формы угадывались лишь поверхностно. Вполне себе представляя ощущения японки, Никс касалась её груди как языком, так и руками, легонько сжимая когтями сосок и будто специально используя протез, чтобы создать контраст тепла и холода. Чуть замедляя темп, она невольно, словно это настаивала Касуми, возвращалась к её губам и снова целовала, осторожно водила руками по её лицу, проводила по коротко остриженным волосам. И снова возвращалась к изучению её тела, впрочем, не опускаясь пока ниже живота.
- Насколько тебе жарко? - прошептала она, легонько царапая ноги японки. Использовать обе руки и при этом не раздавить миниатюрную Касуми было сложно, но Никс, пожалуй, приноровилась быть сверху и при этом не создавать ненужного давления, распределяя основной вес на полусогнутые ноги.