Неловко покачиваясь на головокружительно высоких каблуках, София пробиралась по узким, тускло освещённым улочкам Омеги, больше напоминающим туннели, к клубу "Пульс, что находился на одном из средних уровней. Не слишком пафосное местечко, доступ в которое мог получить любой желающий. Секьюрити на входе не пускают лишь ворка, но последних, в целом, вообще все здесь недолюбливают, поэтому эти наполовину животные стараются не показываться выше тех уровней Омеги, где обосновались их прогнившие стаи... Чувствуя себя очень неуютно в новом наряде, Корр ковыляла еле-еле, ибо удержаться на обуви, которая увеличивает твой рост чуть ли не вдвое, с непривычки очень и очень сложно. После привычной удобной обуви всё болело ниже колена превращаясь в одну ломящую от боли кость.
Она старалась не привлекать к себе лишнего внимания, но уже несколько раз натыкалась на странные взгляды в свою сторону, от которых становилось всё более не по себе. Ещё бы, кто пропустит мимо ярко накрашенную девчонку в платье и на каблуках? Правда, рук никто не распускал, но один мужчина из компании, что стояла в узком коридорчике, когда Корр прошла мимо, присвистнул и сказал что-то гадкое. Хотелось убежать... Коленки тряслись от страха, а газовый баллончик в сумочке уже не давал никакой уверенности в полной неприкосновенности. Не лучшее место она выбрала для прогулки. Да и для такого наряда тоже...

Она сбежала из Альянса. Она сбежала, просто взяла и скрылась... Не потому, что хотела свободы, нет. В Гриссомской академии, где девушка оказалась после их бесславного побега с Ниагары, Корр нравилось. Не так, как на родном корабле, но и особых сложностей не возникало. У Корр была своя комната, возможность общаться с людьми и несложная работа вроде замены ламп и починки компьютеров - что ещё нужно для счастья? В общем и целом, существование под крылышком у Альянса было спокойным, размеренным и безопасным, Корр ощущала себя здесь под защитой от Цербера. Убегать было сложно и... страшно. Совсем не просто было уйти без возможности больше общаться с кем-то из любимой Восьмой ячейки, без возможности поддерживать с ними хоть какую-то связь. Категорически запрещено. Совсем. Неповиновение грозит смертью, Цербер не церемонится с дезертирами...
Так почему маленький техник сбежала? Всему виной было сообщение, оказавшееся на личном терминале Софии два дня назад. В нём один из давних знакомых девушки - Мэдрит Роурс, сосед матери Корр по совместительству, который присматривал за женщиной одним глазом, пока Корр не было (то есть всегда) сообщал, что мать в квартире не появляется уже более двух недель. Вообще-то, алкоголичка и бывшая проститутка и раньше пропадала, но не дольше, чем на три дня, затем всё-таки находила дорогу домой сама или с чьей-то помощью. В этот раз всё было иначе... В этот раз она пропала на достаточное количество времени, чтобы начать беспокоиться.
Взволнованная этой проблемой, Корр не смогла оставаться в Гриссоме, пока о матери не было никаких вестей. Да, мамаша откровенно не любила свою дочь, как вообще можно любить ребёнка, если даже не знаешь, от кого ты его родила? Она никогда не занималась воспитание крошки-Софии, воровала у дочери деньги на наркотики и выпивку, а своё детство Корр не могла называть счастливым, но, видимо, у каждого ребёнка генетически заложена любовь к родительнице, какой бы паршивой она не было. По крайней мере, именно так происходило с Софией, которая сначала сбежала от матери, а затем всё равно посылала ей деньги, чтобы та могла хотя бы оплачивать квартиру и не оказаться на улице.
Она не могла рассказать кому-то, просто не к кому было обратиться за помощью... Гарретт - хороший человек, добрый, несмотря на угрожающие размеры, но он не сможет ничем помочь, ему нужно быть с детьми; его девушка - Кэти, такая же беспомощная птичка, как и сама Корр, пользы от них двоих будет не больше, чем от одной из них в отдельности... Андерс... С Андерсом они, казалось бы, не виделись целую вечность, хотя прошло от силы несколько месяцев. Они редко переписывались, она знала, что Хэфстер в порядке, что он теперь занимается своими заданиями в рядах наёмников, мотается по планетам... Наверное, это всё, что она о нём знала сейчас. И, хотя София понимала, что ничего хорошего из их встречи не вышло бы, она бы хотела его увидеть... Но в последний месяц они не общались, а просить Андерса о чём-то она себе не позволила.
Надеяться только на себя, только на свои знания и способности... Это было трудно, но исполнимо. Весь план был странным.
Пробраться на корабль, для которого Цитадель была конечным пунктом назначения было не сложно, на таких суднах неведомая куча укромных местечек, где тебя никто никогда искать просто не догадается. От Цитадели до Омеги добраться ещё проще, и вот она уже здесь, на родной помойке, задыхается от местного зловонного амбрэ и слепнет от здешнего тусклого освещения... Дом, милый дом...

Пришлось обежать многих соседей, посетить местный притон наркоманов и пообщаться с осевшими поблизости бродягами. О матери никто ничего толком не слышал. Её фотография восьмилетней давности ни у кого не вызывала особых эмоций, а единственное, чего София смогла добиться от бродяг, это слова: "А, да, была здесь такая, но уже давно её не видел!", но это этих комментариев не становилось легче. Мэдрит, как и обещал, искал по свалкам, заплатив местным нищим, но и такая система поиска не увенчалась успехом.
Оставалось лишь одно место перед тем, как сдаться окончательно и прекратить поиски... Это было бывшее место работы матери - клуб "Пульс", где женщина официально значилась как танцовщица, но местный босс продавал своих бабочек и для утех другого типа, считая, что нет разницы между тем, чтобы трясти задницей на подиуме рядом с шестом, удовлетворяя взгляды пьяноватых посетителей, и раздвигать ноги на кровати, удовлетворяя уже немного другие потребности.... сейчас из-за алкогольной и наркотической зависимости мать уже потеряла форму, её выгнали с этой работы, но зайти в клуб, время от времени, она любила. Иногда местные охранники по старой дружбе за работу языком (в прямом смысле) давали немного денег, а за участие в групповухе могли отсыпать даже красного песка.
Для посещения данного заведения стандартный костюм обслуживающего персонала Гриссомской академии, в котором Корр, торопясь, случайно сбежала со станции, совсем не подходил. Чтобы сойти там за свою, пришлось посетить один из грязноватых магазинчиков, набитых шмотками по сниженной цене. Отыскав в груде вещей платье самого яркого оттенка, которое никогда бы не одела в обычной жизни даже под угрозой смерти, Корр примеряла его, будто влезала в каналы... Красное платье было не просто открытое, оно было, по меркам Софии, просто нарядом, в котором дамы ходят на панель: на два пальца выше колена, с глубоким декольте, которое стягивалось при желании длинным чёрным шнурком, и открытой спиной, благодаря чему сразу оказались видны все татуировки на теле девушки, включая узор, бегущий вниз от лопаток к позвоночнику, который она не показывала вообще никому... Всё это, даже улучшенное колготками и балеро, всё равно не давало Софии чувствовать себя уверенно. Корр ощущала себя не просто ужасно, всё было очень гадко.

Полные похоти взгляды липли к телу, София прямо физически ощущала это... И, хотя самой себе она всё ещё казалась угловатым подростком с наспех подведённым глазами, засунутым в платье, окружающие, по пути в клубу так, кажется, не считали. Было страшно, хотелось убежать домой, но, заставляя себя, она, гордо вскинув голову, шагала в сторону клуба, пересиливая желание вжать голову в плечи и спрятаться в тень.
В клубе всё стало только хуже... Яркий свет и оглушительная музыка, от которой в ушах тут же заложило, ударили по сознанию, стоило только переступить порог заведения. Сосредоточившись на том, чтобы удерживать равновесие на высоченных шпильках, София осмотрелась в небольшом холле, что предшествовал огромному танцевальному залу и предназначался, видимо, для тех, кто устал плясать и хочет глотнуть свежего воздуха. Несколько кожаных диванчиков и уютно расположившаяся на нём явно увлечённая друг другом парочка - всё это отделялось от танцпола небольшим коридорчиком.
Заметив одного из охранников, София медленно и неуверенно подошла к нему включая инструметрон. Чтобы привлечь его внимание, пришлось трижды пискнуть своим тихим голоском. Заметив её, турианец воспринял её как местную подвыпившую посетительницу и, не дожидаясь вопроса, медленно протянул:
- Дамская комната левее, вы ошиблись коридором.
- Нет, простите, я не туда, я к вам... - София развернула на инструметроне фотографию матери, - вы видели эту женщину здесь?
- Наверное, - турианец-охранник пожал плечами, - тут много кто шатается, всех не вспомнишь...
- Погоди, Торрис, - вмешался охранник-человек, молчавший до этого. Он выглядел молодым и любопытным - бывают такое типы внешностей и характеров, - это не та тётка, которая в прошлый раз с боссом...
- Ты бредишь, Майк! - слишком громко и поспешно перебил его турианец, затем, не давая коллеге вставить и словечко, продолжил, - не запоминаю посетителей, они все для меня на одно лицо...
- С-спасибо, - София выключила инструметрон и прошла по длинному коридору, чтобы попасть в танцевальный зал. Что-то ей не нравилось поведение турианца... Самыми болтливыми в клубах, кажется, считаются бармены. Вот к ним-то и стоило пробраться сейчас через толпу танцующих.

В танцующей толпе очень легко запутаться и сбиться с намеченного изначально пути. Там, где все толкаются, дергаются в ритм музыке, касаются друг друга, намеренно и не очень, стоит лишь отшатнуться от прикосновения какого-нибудь перебравшего саларианца, и вот ты уже путаешься, в какой стороне был бар… С низким ростом в толпе очень сложно ориентироваться, то и дело, стараясь никого не задеть, шатаешься из стороны в сторону, лишь доставляя себе и другим ещё больше проблем: то натыкаясь спиной на киль груди какого-то турианца, то наступая на ноги незнакомой развесёлой азари. Яркий свет мельтешит перед глазами, оставляя в зрении яркие точки ослеплённых на секунды частей сетчатки, музыка режет уши, вызывая лишь желание закрыть их посильнее вместе с глазами…
Вот почему София никогда не любила клубы. Танцы были не для неё, как и вся здешняя атмосфера. Разномастные и изрядно подвыпившие посетители, громкие голоса и оглушающая музыка с ритмом  два притопа, три прихлопа – всё это пугало, всё это было не её  стихией. Помятая чьими-то локтями, Софи, совсем запутавшись, остановилась было в замешательстве прямо в толпе, но уже через секунду, к её великой радости, сквозь толпу разномастных тел мелькнула совсем близко барная стойка. Последний рывок на высоченных каблуках, оттоптанные ноги, куча извинений, и вот Корр, наконец, удалось подобраться к бару. Чуть не упав, она буквально вывалилась из местного столпотворения и, сделав пару шагов, упала на высоченный стул рядом с подвыпившей азари, что, видимо, находилась уже в той кондиции, когда начинают жаловаться на жизнь.
- … и тут, ты понимаешь, она меня променяла на долбанного турианца! – заплетающимся языком сообщала она бармену-саларианцу, что стоял за стойкой, ловко протирая стаканы и делая вид, что внимательно слушает свою посетительницу, - я спрашивала: почему? И знаешь, что она мне ответила? – в ответ лишь отрицательное мотание головой, - она говорит, что у нас нет будущего! Но я-то знаю, я знаааааю, что она променяла меня на того придурка, потому что у него есть чертов член! Ей давненько уже не нравились наши игрушки…
Удар кулаком по стойке, приправленный выбросом биотики, разбил несколько стаканов с выпивкой, заставляя саларианца среагировать, так же, поднять голову, чтобы заметить новую клиентку.
- О, Сейла, опять ты за старое… Тебе придётся оплатить всё разбитое, ты ведь понимаешь это? А, посетительница. Сейчас я обслужу человека, затем вернусь к тебе, - саларианец шагнул в сторону Софии, - да, вернусь, расскажешь про ваши игрушки… Что хотите заказать? Выбрали что-то Могу предложить «грэйпи». Вкусно. Освежает. С фруктами. Дамам нравится… Да, нравится. Как-то ко мне пришла одна дамочка, которая выпила здесь восемнадцать бокалов «грэйпи». Последний не осилила. Да, но пыталась. Я сам считал. Потом она пошла танцевать… Так что вы заказываете?
От обилия информации, поступившей буквально за несколько секунд, София удивлённо моргнула, стараясь всё как можно быстрее переварить услышанное. Затем, чувствуя, что поток слов закончился лишь на время и, стоит немного затормозить, как её снова накроет лавиной ненужных сведений, Корр поспешно включила инструметрон, отыскивая в нём фотографию матери.
- Заказываете «Грэйпи»?
- Да-да-да, давайте «грэйпи», - Софи произнесла это на автопилоте, чтобы не потерять внимание бармена, затем, тут же открыв фотографию, показала её саларианцу, - я ищу здесь вот эту женщину. Вы видели её здесь в последние дни?
- Хммм… интересно. Красивая женщина, разрез глаз, форма носа, губы похожи на ваши. Сестра? Возможно. Мать? Более вероятно, - бормотал саларианец, одновременно успевая смешивать в бутылке две какие-то жидкости ярких до ядовитого цветов – желтого и голубого, - да-да-да, я ей видел! Две? Три недели? Нет, две, была моя смена… Да, моя. О, это было интересно!
- Что было интересно? – София почувствовала, что её сейчас расскажут что-то нужное, что-то такое, чего она не сможет добиться от других служащих этого заведения. Наклонившись поближе к бармену, маленький инженер вся превратилась в слух.
- Да, кое-что случилось, - саларианец поставил коктейль зеленоватого оттенка перед Корр, затем замахал руками, подключая к начатому рассказу активную жестикуляцию, - она пришла сюда ночью. Или рано утром? Нет, всё-таки поздно… Я её и раньше видел, но сейчас она выглядела гадко. Грязные волосы. Круги под глазами. Руки… Руки трясутся.
Ломка. Этот недуг собственной матери София могла узнать даже по сторонним обрывистым описаниям. Именно так он выглядел у родительницы, и в такие моменты бывшая проститутка была готова на всё, лишь бы достать денег на новую дозу… Остановить её в такие моменты невозможно. Однажды малышка Корр попыталась остановить мать, которая возжелала уйти из дома, когда девочке было страшно одной оставаться ночью (это было довольно раннее детство). Добрая мамаша в тот день так приложила ребёнка о стену, что последняя упала, вывихнув лодыжку, но остановить наркоманку не удалось. Что же мать такого натворила в этот раз?
- Просила отправить её к Пако. О, нет, не просила… требовала, - продолжал саларианец, - ты же знаешь, что это такой?
Софи отрицательно помотала головой. Вообще-то, она слышала от матери это имя, произнесённое в пьяном бреду, но никогда не могла ничего разобрать с её слов.
- Не слышала.
- Наш босс. Местная шишка. Смотри, вон он, - саларианец кивнул куда-то Софии за спину, - в VIP-зоне, туда никого не пускают без его приглашения. Ту женщину пустили. Он подняла такой крик, что пустили, да, он даже поднялся с ней в свой кабинет наверху…
Инженер обернулась, тут же наткнувшись глазами на укромный закуток, состоящий из диванчиков, выставленных рядом со стенкой на небольшой возвышенности полукругом так, чтобы единственных вход туда был перегорожен громилой-турианцем с совершенно непроницаемым лицом профессионального телохранителя.
На одном из диванчиков развалился мужчина самого отвратительного вида. Если бы был список типичных владельцев клубов, то он бы эталоном этой типичности – жирноватый, лоснящийся от собственной важности и неприкосновенности, лысеющий, с тёмной жидкой бородкой, засунутый в отвратительного вида костюмчик зебровой окраски – чем не гадковатая личность? Одна рука важно, по-хозяйски, прижимает к себе восточного вида девицу, что, кажется, слишком натянуто смеётся. Это видно было по тому, как, получив очередной шепоток на ушко от папика, она, запрокинув голову, широко открывала рот, изображая безудержное веселье.
- Что она говорила? – Софи отвлеклась от созерцания владельца заведения, вернувшись к разговору с саларианцем, - не помните точно?
- Помнить? Нет. Лишь требовала аудиенции с Пако. Её проводили. Потом он увёл женщину в кабинет. Всё. Больше ничего не было.
Сердце Софии сжалось, что-то неприятное кольнуло в грудь, испуга не было, была лишь ясная определенность, что  исчезновении матери виноват этот самый Пако.
- Она не выходила? Он выходил без неё? – быстро спросила она, надеясь, что саларианец вспомнит что-то ещё, но получила в ответ дишь:
- Не знаю. Смена закончилась. Я ушёл. Да, ушёл… Всё.
София снова обернулась, разглядывая сидящего на диванчике местного короля. Ей нужно было с ним поговорить. Срочно, прямо сейчас… Он точно знает, что случилось с матерью, а это означает лишь одно: нужно выпытать у него эту информацию любым путём.
- Он вообще никого к себе не подпускает? – задала София вслух вопрос, который должен был остаться риторическим, но внезапно получила ответ.
- Смотри. Та девушка. Сидит с ним. Она просто посетительница. Но она ему понравилась. Ему нравятся развратные особы. Короткая юбка. Яркий макияж. Пако цепляют такие особы, - саларианец снова взялся а бутылку, встряхивая её так, что внутри образовалась пена, - иногда он даже просто приглашает к себе девушек из толпы. Поболтать.
Догадка, как именно нужно поступить, пришла моментально. Конечно, придётся поступиться всеми возможными своими принципами, но желание разобраться, что же именно произошло, притупляло все остальные чувства и желания, страх куда-то подевался тоже. Скомкано поблагодарив болтливого саларианца, Корр отошла от барной стойки, разыскивая местный санузел. От него до бара было всего несколько метров, поэтому даже толкаться долго не пришлось. Хлопнув дверью местного туалета, София отвернулась от кабинок, рассматривая себя в зеркало. Не в местном стиле, теперь её одежда казалась ей даже скромноватой по сравнению с тем, что творилось с костюмчиками местных посетительниц. Софии нужно было выглядеть не просто потрясающе, ей нужно было выглядеть… сексуально. Для Корр это было абсолютной дикостью.
Пришлось стащить балеро, открывая плечи. Иненер как-то сразу съёжилась, но затем, расправив плечи, взглянула на себя в зеркало с какой-то совсем уж ужасающей решимостью. Будь сильной. Здесь и сейчас. Пальцы потянули вниз черные колготки, оголяя ноги. Данный предмет туалета отправился в мусорное ведро. Стало холоднее, ноги тут же покрылись мурашками то ли от прохлады, подаренной кондиционером, то ли от страха. Что ещё? А, да, декольте. Чёрный шнурок, стягивающий две половины платья так, что тела впереди было практически не видно, теперь видок был действительно жуткий. Да, но недостаточно. Пропустив мимо двух азари, спешащих из кабинок туалета снова на площадку, София потянулась к подолу платья. Чуть надорванная ткань лопнула сама, превращая длину «на два пальца выше колена» в «минимально короткое». В зеркало на себя смотреть не хотелось, но пришлось ещё пару раз, ярко подводя губы и растрёпывая дерганным движением волосы. Так, теперь готово. Она должна была выглядеть настолько противно самой себе, насколько это только было возможно. Эффект был достигнут, беглый обзор отражения в зеркале вызывал рвотные позывы и желание спрятаться в кабинку туалета, но София так не сделала. Нужно было идти.
Подобрав сумочку с маленького столика, покачиваясь на высоких каблуках, чувствуя, что ноги не желают сгибаться в коленях, Корр открыла дверь, снова попадая в танцевальный зал, но теперь уже не в качестве впервые тут оказавшейся серой мышки, а в качестве развратной особы, желающей показать местному папику, что она хочет с ним пообщаться. По крайней мере, Софи должна была произвести именно такое впечатление. Внутри же всё сжималось от осознания того, как именно она сейчас выглядит. Какой позор…
Не рассчитав своей неторопливости, Корр случайно боднула кого-то в грудь лбом, вдыхая приятный запах одеколона. Голова пошла кругом, пришлось уцепиться за одежду незнакомца. Знакомый аромат. У Андерса был точно такой же одеколон.  Что бы он сказал, встретив Софию в подобном виде? Если бы он был здесь, если бы только… Подняв глаза на того, с кем столкнулась, Корр с безумной надеждой ощущала желание увидеть перед собой забинтованного Хэфстера. Он бы решил все её проблемы, как это обычно и бывало… Но, увы, на инженера смотрел батарианец, недоумевая, почему вдруг какая-то разукрашенная двухглазая девица хватает его за грудки.
- Простите, - Корр разочарованно отпустила инопланетянина и, не дожидаясь его реакции, затерялась в толпе. Даже неосознанно она хотела появления здесь Андерса. Зачем она вообще ввязалась в это? Отыскать мать? А что скрывалось под этим таким добрым желанием? Доказать самой себе, что она что-то может и одна, без Андерса, с которым ей пришлось расстаться? Или она, по собственной глупости, ждёт, что Хэфстер внезапно появится её спасти, как это было всегда? И не мечтай об этом… Он не придёт. Откуда ему знать про это всё? Нет, надеяться теперь можно только на себя. Размышляя об этом, Корр подобралась к своей главной преграде на данный момент – довольно объёмному кубу примерно по колено высотой. Белый, подсвеченный изнутри, он предназначался специально для тех, кто хотел танцевать, находясь выше толпы. Привлечь внимание, да, много внимания. И как раз недалеко от места гнездования Пако…
Положив сумочку на куб, Корр даже довольно ловко взобралась на него и застыла в нерешитльности. Тацевать она не то, чтобы не умела… Возможно, где-то в своей каюте, она, может быть, и смогла бы двигаться красиво, но сейчас, скованная страхом и нерешительностью, просто замерла на несколько секунд, собираясь с мыслями. Нужно быть сильнее своих страхов, нужно быть… В очередной раз захотелось убежать, но пути назад уже не было, прыгать на высоких каблуках прямо с куба в толпу было не особенно хорошей идей. Пришлось танцевать. Первые движения под довольно ритмичную музыку дались сложно. Всё, чему Софию когда-то учила Сальма на корабле, вылетело из головы. Осознание того. Как глупо она выглядит со стороны, делало движения скованными. Но, уже через полминуты движения стали плавнее, Корр даже умудрялась попадать в ритм. Руку отвести влево, переступить с ноги на ногу, плавное движение бёдрами, несколько взмахов, поворот, ещё поворот, иииии, отлично.
- Эй, - услышав звук чьего-то голоса, обращающегося к ней, Корр чуть не задохнулась от волнения. Рядом с кубом стоял тот самый суровый турианец, что охранял несколькими минутами ранее гнездышко владельца клуба. Поманив девушку поближе, он довольно громко, чтобы перекричать музыку, но, тем не менее, торжественно ей заявил:
- Тебе повезло, киса, босс зовет тебя за свой стол.
Корр не отказала. Делая вид, что дико увлечена данным предложением, образована и вообще не знает, куда от счастья деваться, девушка, на самом деле, волновалась так, что чувствовала: ещё немного, и задрожат коленки…
Пако курил, развалившись всё на том же диванчике. Спровадив восточную девушку, сейчас он, кажется, был увлечён только новой бабочкой, которую уже затаскивал под ручку в его сеть паук-помощник. Проглотив от испуга язык, вцепившись до побелевших костяшек пальцами в дамскую сумочку, Корр сделала несколько шагов вперёд, представая перед местным королём. Она должна делать вид, что ей это нравится. Лёгкая улыбка, кивок и взмах рукой, чтобы поправить причёску. Кажется, так ведут себя флиртующие девушки?
- Привет, спасибо, что приняла мое приглашение, - Пако ужасно тянул слова. Голос резкий, сиплый, небольшой акцент непонятно какого направления, как у человека, который давно уже выучил другой язык, но до сих пор специально коверкает слова, чтобы выглядеть иностранцем. Буквально обшарив новую игрушку взглядом, он похлопал ладонью по сиденью рядом с собой. Покровительственный жест заставил Корр тихо проглотить комок в горле и на подрагивающих от страха ногах шагнуть к дивану. Упав на мягкое сиденье, она буквально утонула в нём, чувствуя, как полные руки тут же обхвати её за плечо.
- Как тебя зовут?
В лицо пахнуло странным «ароматом» из дорогого алкогольного пойла и каких-то вонючих сигар. София подавила в себе желание закашляться или просто отвернуться. Будь сильной. Маленький кулачок сжался на сумочке.
- София, - голос дрогнул, но тут же снова восстановил своё обычное звучание.
- Очень приятно, красавица, я – Пако. Ты ведь слышала обо мне?
Корр послушно закивала, изображая из себя чуть ли не его фанатку. Получалось отвратительно, но, кажется, ему было всё равно. Пальцы-сосиски, утыканные варварского вида многочисленными перстнями, переместились на талию, отчего Софии немного поплохело. Какой там вообще был план? Поговорить с ним в уединённой обстановке? Здесь приходится перекрикивать музыку, вряд ли он будет болтать в таком месте на довольно личные темы…
- Впервые здесь? Точно, впервые, иначе я бы наверняка заметил такую-то красотку.
Преодолевая собственный страх, София чуть приподнялась, обжигая горячим шепотом ухо мужчины:
- Что-то вроде этого... У Вас нет более укромного уголка? Музыка мешает…
- Ммм… Хочешь уединиться? - Пако улыбнулся и облизал губы, словно змея, высовывающая свой язык на несколько секунд, - Да, киса, такое местечко найдётся… Идём, я проведу тебя.
Так и не отцепляясь от талии Корр, но теперь уже удерживая её, словно свою собственность, не отпуская ни на шаг, мужчина двинулся через зал, затем вверх по лестнице и. сквозь дверь с секьюрити и длинный коридор они попали в не слишком большую комнату.
После яркого света, бьющего на танцполе по глазам, в комнате царил полумрак, освещением служила лишь подсветка аквариума, который заменял одну их стен. Судя по всему, это было кабинетом, по крайней мере, одна его часть: письменный стол, мягкий стул, несколько полок. Вторая часть напоминала будар какой-то стареющей дивы и состояла из ковра, в котором ноги утопали по щиколотку, кожного дивана и журнальных столиков.
Попав на свою территорию, Пако стал управлять ситуацией сам. Первым делом он отобрал у Софии и отложил в кресло рядом со входом её сумку, несмотря на жалкие протесты последней, аргументировав это тем, что «нам она сейчас ни к чему». Корр, у которой в сумочке лежали все средства для самообороны, так не считала, но спорить не решилась, уж слишком настойчивым был мужчина. Включив на аудиосистеме какую-то ненавязчивую музыку немного подтолкнув девушку в сторону диванчиков, сам уселся на мягкое кожаное сиденье, поедая глазами так и оставшуюся стоять Софию. Так прошло несколько томительных секунд прежде, чем Пако, развалившись ещё удобнее, не произнёс фразу, от которой девушке вдруг поплохело:
- Ну, давай, сладкая, покажи, на что ты способна, - заметив искреннее непонимание на лице своей жертвы, мужчина нетерпеливо пояснил, - давай, раздевайся… медленно… не стесняйся, детка…
Если вы когда-то пугались до такой степени, что не могли пошевелиться от ужаса, то, скорее всего, вам понятны чувства, что испытала Корр. Шок и крайняя степень ужаса – это всё, что наполнило сейчас всё её тело диким животным страхом. Голова опустела, язык прилип к нёбу, в горле мгновенно пересохло. Она осознала, во что сама себя втянула, с невероятной ясностью понимая, что именно случится сейчас. Больше всего пугала та мысль, что никто ей ничем не поможет, София сама сюда полезла, не понимая всей ситуации в целом, и теперь сама будет нести ответвенность.
- Ну же, чего ты замерла?
- М-можно мне..выпить? – это было первое, что пришло Софии в голову. Всеми силами она пыталась оттянуть неизбежное, но надежда таяла всё быстрее, словно кусок масла на горячей сковородке, - ну, чтобы расслабиться… сломать лёд?
Он не разрешил даже сделать шаг. Расхохотавшись, растягивая слова, мужчина покачал головой:
- Ну, лёд уже давно сломан, конфетка, представь, что творится у меня в штанах, - мужчина хлопнул в ладоши, - давай, иди сюда, раздевайся.
- Может быть, сначала поговорим? Узнаем друг друга поближе? – наивное предложение девушки в алом платье заставило мужчину нахмуриться.
- О, нет, киса, я уже наболтался языком за день, теперь твоя очередь … - он облизал высохшие губы, протянув руку вперёд, чтобы ухватить Софию за ногу, Корр очень резко отпрянула на пару шагов, а мужчина расхохотался, - о, как мне нравятся эти недотроги! Слушай, а давно меня так не возбуждали такие цветочки как ты. Я сейчас просто сгорю, красотка, раздевайся же, я уже теряю терпение!
- Простите, – пробормотала она тихим голосом, делая шаг назад, - я… боюсь, мы друг друга неправильно поняли… с-слушайте, я пойду, хорошо? Может быть, в другой раз? Я… я вам позвоню…
Ещё несколько шагов в сторону заветной двери. Ну же, ещё немножко, и она освободится… Но через пару секунд Софию заставило остановиться направленное на неё дуло крупнокалиберного пистолета. Кажется, Пако был настроен очень и очень решительно… Да, к Софии приставали и раньше, но с такой настойчивостью – никогда. Теперь же деваться было некуда. Под тяжёлым взглядом она вернулась на исходную позицию.
- Неет, это ты немного не поняла, детка, - процедил он сквозь зубы, - довольно тянуть время. Просто «да» или «нет», заинька, - качнувшийся пистолет намекнул, чем закончится для неё последний вариант, - я никогда не принимаю отказов!
Требовательный жест заставил Корр задрожать от страха. Раздеваться перед кем-то было для неё чем-то бесконечно ужасным, отвратительным и, надо сказать, она это никогда и не практиковала. Сейчас же её нагло заставляли обнажаться, а она не могла отказаться от этого, как бы сильно не хотела сбежать. Всё ещё слабо веря в реальность происходящего, Корр переступила с ноги на ногу. Зашуганный взгляд, дерганные движения, закушенная до боли нижняя губа. Оттягивая своё раздевание, Корр спустилась с каблуков. Стоит стащить платье, и она останется в одних трусиках, что подействует на Пако, словно красная тряпка на быка.
Пританцовывая, София испуганно обернулась вокруг своей оси, заметив позади себя лампу.
«Только бы до неё дотянуться…»
Сумасшедшая идея пришла в голову внезапно, и от безысходности она показалась единственной верной. Резким движением схватив лампу, она обернулась, надеясь неожиданно обрушить её на голову своего мучителя, но не рассчитала силы и скорости реакции жирненького Пако. По голове-то она ему попала, но не так сильно, чтобы он вырубился. Успевший перехватить лампу в полёте, мужчина потерял пистолет, но не дал себя ударить повторно. Поведение его жертвы, кажется, вконец выбесило владельца бара, ибо тот заорал, вцепившись в её плечо толстыми пальцами так, что девушка вскрикнула от боли:
- Дрянь! – На левой скуле Пако лиловел синяк, оставленный лампой. Замахнувшись рукой, он с такой силой ударил Корр по лицу, что та, получив более чем значительный удар, упала на диван, больно стукнувшись плечом о спинку, - ах ты, с*чка! Сейчас-сейчас…
София его практически не слышала. Дыхание перехватило от боли, обиды и несправедливости происходящего. Почему всё именно так? В горле застыл не озвученный крик, из глаз как-то очень запоздало хлынули слёзы. Осознав, что нужно ещё совершить попытку к сопротивлению, девушка попыталась отползти по дивану подальше от насильника, но была схвачена за лодыжку и притянута обратно. Одной рукой жадно ощупывая ногу девушки выше колена, задирая подол её и без того короткого платьишка, другой, тяжело дыша при этом, пытался справиться с ремнём джинсов. Корр заплакала, пытаясь привести мужчину в чувство, как-то отговорить его, но ничего не работало, она чувствовала свою беспомощность, с болью и отвращением ощущая чужие пальцы на своём бедре, скользящие вверх, к тонкой полоске трусиков. Она почти задыхалась от страха и унижения. В голове после удара звенело, горло хрипело, отказываясь издавать какие-то другие звуки, она не могла даже закричать, позвать на помощь, ничего не могла… Единственное, что девушка могла сейчас сделать, это зажмуриться и попытаться не думать о том, что произойдёт… Закусив губу, Корр крепко-крепко закрыла глаза, стараясь думать о чём-то хорошем.

Нельзя было думать о том, что происходит, нельзя открывать глаза, нельзя слушать громкое сопение над своим ухом, нельзя представлять, что с тобой сейчас сделают. Думай о чем-то хорошем. Думай о хорошем, ведь ты всегда о нём думаешь, считая всех вокруг ангелами во плоти. Глупая, детская наивность, которую из неё старался вытащить Андерс, считая, что так ей жилось бы легче. Действительно, попала бы она в подобную ситуацию, если бы понимала, на что пошла добровольно?
София ожидала боли, она знала, что это должно быть очень больно. Как-то они затронули эту тему с Сальмой, и тогда девушка-пилот призналась, что всё это – адские мучения в первый раз, как будто в тебя нож втыкают. Корр так и не решилась уточнить эту странную особенность женской физиологии, задав вопрос Эшли… наверное, зря она этого не сделала тогда, сейчас представляла бы хотя бы, что именно с ней случится. Нет, не думай! Думай о Салли, какие у нее вкусные блюда получались всегда… жаль, что у Софии не было времени научиться готовить. У оперативников служба – раз в несколько дней, у механиков и инженеров – круглосуточно. Думай об Андерсе. У него наверняка сейчас всё хорошо, он в порядке, а об этом… он не должен знать об этом, нет, никогда и ни за что. Корр хотелось умереть. Кто-то в мире умирал от чувства унижения? Даже если и нет, София хотела быть первой в этом списке, а там уже будет всё равно, что насильник делает с её телом.
Но она была живой. Настолько живой, что, как бы не пыталась отвлечь себя от происходящего, всё равно чувствовала чужие отвратительно-слюнявые поцелуи на своей шее и пальцы, закатывающие вверх подол и без того короткого платья.
- Пожалуйста, пожалуйста... прошу... не надо! - Корр почти плакала, произнося мольбы, хотя и знала, что это вряд ли сработает. Чувство страха пришло запоздало, когда уже вряд ли кто-то мог всё предотвратить. Собрав силы в кулак, она стукнула Пако в плечо, тут же получив в ответ новую оплеуху, от которой в глазах потемнело, а во рту почувствовался солоноватый вкус собственной крови, отдающий привкусом железа. София, опасаясь нового удара, замерла, словно зверёк в руках живодёра, предчувствующий скорую кончину. Корр больше не двигалась, в надежде, что всё скоро закончится, не надеясь больше оказать сопротивление.
Она не решалась открыть глаза, представляя себе что угодно, но только не то, что происходит… Взрывные петарды Колина на Рождество, комиксы Кайла, наспех подсунутые Софии «на оценку» за завтраком, Сальму, запустившую в этого Окуду тарелкой по доброте душевной, вечно недовольного Брая, серьёзно пьющую свой кофе, разбавленный коньяком наполовину, Эшли, Адама, по-отцовски возмущённого тем, что ячейка опять слишком долго за столом засиделась и Андерса, которому его еду прямо в технический отсек часто приносила Корр. Все, что угодно, только не думай обо всём этом, не думай…
Злобный, озверевший от собственного возбуждения, ударившего в голову, Пако уже был готов начать свою "торжественную часть" без особой на то подготовки, как за его спиной громыхнула резко открывающаяся дверь. Такого он не ожидал. Такого не ожидала и София, уже решившая, что ей конец. Воспользовавшись секундным замешательством своего мучителя, она выбралась из его мерзких объятий, оттолкнув его и выскользнув куда-то в сторону по гладкой коже дивана, выбравшись так, чтобы Пако не мог до неё добраться. Тем временем, так внезапно ворвавшийся мужчина имел явно самые грозные намерения, не собираясь церемониться с местным владельцем клуба. Пако не успел опомниться, как его ударом ноги оттолкнули на пол. Корр лишь тихо вскрикнула, зажмурившись и услышав звук удара чего-то мягкого обо что-то очень твёрдое. Кажется, владелец клуба сильно стукнулся головой.
София приоткрыла глаза, отползая по длинному дивану всё дальше от валяющегося на полу хозяина и от новоприбывшего гостя в плаще. Лица его в полутьме разглядеть Корр не смогла, но он выглядел устрашающе. Кто он? Зачем здесь? Что ему нужно? Мужчины на Омеге, в большинстве своём, одинаковы, да и их желания сводятся, чаще всего, к одному и тому же. Инженер чувствовала очередную опасность, боясь, что и этот человек попробует что-то сделать по отношению к ней точно так же, как и хозяин клуба.
- Не приближайтесь, - Корр забилась в угол, между спинкой дивана и подлокотником, стараясь быть незаметнее. Глупо, ведь вряд ли можно было её не увидеть на диване. Ещё не отойдя от прошлого шока, она переживала новый, опасаясь, что этот человек сейчас на неё набросится. Но он не набросился. Вместо этого он поспешно проверил пульс валяющегося на полу мужчины, затем обратился к Софии:
- Все. Отбегал свое, козел, - голос как будто бы знакомый, но Корр уже привыкла к тому, что Андерс ей мерещится буквально везде и всегда. В каждом мужчине, стоящем к ней спиной она пыталась узнать родную фигуру, в каждом запахе одеколона - его знакомый запах, в каждом голосе - до боли, до ран глубоко на сердце узнаваемые нотки. Не мудрено, что своего спасителя она пытается в своих глазах обрисовать Андерсом, ведь он... Он всегда был рядом, чтобы защитить её. Всегда и везде защита от множества забот или опасностей. Её безопасность - его забота, он иногда говорил это, выполняя роль "телохранителя" как само собой разумеющееся. И иногда Корр хотелось верить, что он делает это ради неё, а не ради того, что "надо"... Что бы было, если бы этот человек сейчас не прибыл вовремя? Что бы с ней стало? София чуть не заплакала от испуга и от собственных гнетущих мыслей. Как хорошо, что этого не произошло... - Надеюсь, ты не собиралась с ним беседовать?
- Хо-хотела, - еле-еле выдавила из себя София, заглушая в себе желание разреветься, все ещё не веря своему безграничному везению. Кто-то на небесах за ней явно присматривает, - К нему приходила... Моя мать... Она... Пропала...
- Разрежь этот настенный ковер на четыре полосы, свяжи их, выберемся через окно. У тебя ведь есть уни-клинок?
Чужому человеку всё равно, но ведь она и правда собиралась лишь поговорить. Зачем Пако полез к ней? Зачем, зачем? София схватилась за голову, всё ещё ощущая недавние чужие прикосновения в своем бедре. Противно, гадко, мерзко, словно Пако снова был рядом и снова хватал её своими липкими от пота руками... Нет, нет, уходи! Не надо! Прочь!
Её встряхнули так, что внутренности взболтались. Корр от неожиданности открыла глаза, забывая про Пако. Мужчина был совсем рядом, теперь, в неровной яркости подсветки огромного аквариума, можно было разглядеть его черты лица, темные глаза и заросший щетиной подбородок. Брови сдвинуты на переносице - он злится или раздражён - непонятно, чем именно. София попыталась в панике отодвинуться от него, но двигаться было уже некуда.
- Послушай, милая, я понимаю, каково тебе сейчас. Но за этой дверью находится куча злых вооруженных дяденек, которые вот-вот ворвутся сюда. Я с ними не смогу справиться. Меня они убьют, а тебя пустят по кругу, так что приставания этого жирного ублюдка можно считать предварительными ласками. Давай, в темпе. Доберемся до безопасного места, а там посмотришь, что было во время той встречи.
Испугавшись ещё больше, Корр вскочила на ноги. Уни-клинка на её инструметроне не имелось, зато имелись навыки взлома и инструметрон Пако. Стаскивая его с чужой мёртвой руки, София старалась не смотреть на этого человека. Больше всего её пугало то, что именно его ей самой нисколечко не жаль. Обычно рыдающая над смертью любой мухи, она бы пожалела и оправдала любого преступника на своём пути, но сейчас Корр не испытывала никаких положительных эмоций по отношению к этому моральному уроду. Может быть, она была всё ещё в глубоком шоке, но данное положение вещей её испугало. Нельзя быть такой бессердечной. Или... или по отношению к своему мучителю всё-таки можно?
На инструметроне Пако уни-клинок имелся, и за секунды оранжевого цвета лезвие превратило красивый ковёр в несколько неровных огрызков. Кажется, ей приказали сделать именно так. Зачем? Зачем этот человек делает это? Зачем спас её? София задавалась всё большим и большим количеством вопросов, пока пальцы поспешно связывали импровизированную верёвку тугими узлами. Как там учил Томпсон однажды? Вроде бы всё, готово. София позвала мужчину и схватила свою уже валяющуюся на полу сумочку. Незнакомец остался вполне доволен работой, но сказать что-то не успел, потому что вдруг стало понятно, что дверь в комнату держится на последнем издыхании, ещё чуть-чуть, и в кабинет действительно ворвутся злобные охранники, и тогда никому не поздоровится.
- Держись крепче.
От чужого прикосновения не было смысла уворачиваться, да и это было опасно для жизни, поэтому Корр, переступив босыми ногами по холодному покрытию пола, кивнула, прижавшись к мужчине, вцепившись пальцами в его руку. Так безопаснее, надёжнее, она точно не упадёт.. Но всё равно в полной безопасности она себя почувствовала лишь стоя на ровной земле, ад и то временно.
- Не отходи от меня.
Корр лишь кивнула. Ей снова командовали. Все всегда командовали, наверное, такой уж она была человек, что на лице написано - "подчиняюсь приказам". Спеша за своим спасителем, Корр довольно аккуратно скользила в толпе, опасаясь, что ей, если не отдавят босые ноги, то явно затопчут... Неприятное чувство, будто тебя душат и не хватает воздуха, до тошноты, до хватания ртом воздуха. Лишь когда София оказалась в безопасном месте и подальше от бара - ей немного полегчало. Двери клуба остались позади, и теперь стоило идти как можно быстрее, чтобы не наткнуться ногой на битый осколок стекла или другие гадости, что могла приготовить грязная Омега. На звук голоса Корр приподняла голову, разглядывая своего спутника. Ей нужно было уйти, отказаться от его помощи и идти домой, как можно скорее...
- Ты голодна? Поехали ко мне... Поедим пиццы, ты как раз посмотришь, что тебе надо.
Данные. данные были у этого незнакомца, и теперь она была в его власти, Корр закусила губу, чуть не расплакавшись от безысходности своего положения.
- Кто Вы? Чего хотите? Шантажировать меня этими данными? Я... у меня ничего нет, - чувствуя, как голос срывается и дрожит, София до боли закусила губу, затем, чуть успокоившись, продолжила, - совсем ничего. Там всего лишь данные о моей матери, я потеряла её...
Девушка отступила на шаг назад, затем, отвернувшись, закрыла лицо руками, пытаясь собраться с мыслями. Мысли расползались, голос всё так же дрожал.
- А если Вы хотите того же, что и он, тот мужчина, то зачем вообще меня спасли? - Корр затряслась от страха, резко оборачиваясь. Небось видок у неё был не ахти - размазанный по щекам макияж, подтёки на лице от слёз, распухший нос, дрожащие губы, - Зачем Вы меня спасли?
Мужчина ответил не сразу, будто немного подумав перед этим, голос при этом не изменился, только появилась хрипотца, знакомая и довольно узнаваемая.
- Зачем? - повторил он вопрос, словно убеждаясь. что отвечает сейчас именно на него, - Затем, что я всегда буду оберегать тебя. И я... Я должен был раньше тебя навестить в академии... Пойдем, тебе нужно поесть и выспаться, завтра решишь, вернуться к Гаррету или остаться со мной.
Корр отшатнулась назад, словно от удара, в горле моментально запершило. Как она могла быть столь слепой? Как она...а, впрочем, это всё неважно, ничего сейчас нет более важного, чем эта новость. Андерс, дорогой Андерс был жив и здоров, более того, он...обзавёлся внешностью. Хэфстер никогда не говорил, что хочет избавиться от бинтов, более того, София знала, что когда-то он специально отказался по своим собственным причинам, хотя Цербер предлагал ему вторую жизнь в человеческом обличии, но он выбрал страдания в бинтах. Глупый, глупый...
- Андерс, - мыли спутались, София шагнула вперёд, тыкаясь носом в грудь мужчины, вдыхая запах одеколона. Другой, всё другое. Мозг отказывался верить, что этот новый человек - Андерс. Но... но как же так? Даже цвет глаз изменили. Корр, задыхаясь от ощущений, шмыгала носом, стараясь примериться к запаху, чужому запаху. А вдруг не он? Вдруг ошибка? Подделка? Нет, не может быть, что Андерс стал другим... Она так привыкла к его бинтам и хрипловатому голосу... В его походке и к тому, как ВИ напоминает ему о своевременном приёме лекарств.
- Ты обещал звонить, писать, давать какую-то весточку так часто, как можешь - Софи захлебывалась в своих эмоциях, будто в бескрайнем океане. Она не знала, как реагировать, ибо никогда в жизни не попадала в подобную ситуацию. Виданное ли дело - твой самый близкий человек обзавёлся новой внешностью, даже не предупредив, - ты ушёл! Даже не сказав мне, что произошло. Почему ты так поступил? Я даже не знала, жив ли ты, я не... - Корр запнулась на полуслове и расплакалась, не в силах больше держать эмоции в кулаке. Она была сильным человеком, но сейчас, именно в эту минуту она рыдала, словно ребёнок, пытающийся высказать все обиды своему убежавшему от обязанностей отцу, - это были самые тяжёлые три недели в моей жизни.
Корр отпустила его и отступила на шаг. А какое она имеет право? Какое право она имеет высказывать всё это Хэфстеру сейчас? Он поступил так, как считал правильным. Ему лучше без неё, это понятно. Он мог скрыться и больше не показываться никогда, почему же вернулся?
За спиной послышались голоса. кажется, их разыскивали по округе. Хотя, возможно, и не их, но перестраховаться стоило как можно скорее...

Отредактировано Sofia Korr (2 мая, 2014г. 20:37)

- Все, что я сделал, я сделал для твоей безопасности. По крайней мере, в тот момент я так думал...
Неправда! Дикая, лютая, бесконечная неправда в каждом слове. Софии никогда не было лучше, когда его не было рядом. Каждый раз, когда они надолго расставались, мир переворачивался с ног на голову, происходило что-то, что лишало Корр почвы под ногами. Она не жила, а существовала всё это время, чувствуя себя совершенно разбитой и потерянной. Она вообще не знала, что ей теперь делать, после прощания с «Ниагарой». Вроде бы, она была нужна в Гриссоме, вроде бы, дел было по горло, и работа находилась всегда, но… Такого работника, как она, легко было заменить кем-то другим, и эта замена была бы вполне уместной, никто бы и не заметил её пропажи. У неё не было места здесь, не было цели пребывания, любимой работы и друзей снова не было… Как бы она хотела всё это высказать Андерсу прямо сейчас. Высказать и заявить, что не хочет никуда возвращаться. Категорически. Сказать, что всю свою жизнь у неё не было смысла к существованию, пока он не появился в её жизни. Ненужный ребёнок, нелюбимый, обречённый на скорую погибель – она вообще не должна была появляться на этот свет, а, может быть, погибнуть от рук грабителя в тот самый злополучный день. А потом появился он, Андерс. Словно смысл жизни, главный переломный момент, изменивший буквально всё. Подаривший ей друзей, семью и… любовь. Пусть и безответную. Но она не посмела это высказать. Лишь стояла молча, закусив до боли губу, чувствуя, что её снова отталкивают в сторону, как расходный материал. Как сделала мать, как сделал «Цербер», как сделали все значимые люди в её жизни.
- Прости меня, - чужой взгляд, полный сожаления, который инженер не смогла сдержать и опустила глаза, - Я ошибся.
Корр не успела ничего ответить, потому что странное движение рядом с клубом стало распространяться на более широкий радиус, норовя зацепить и двух незадачливых беглецов.
- Пойдем, тут неподалеку стоянка аэрокаров. Доберемся прям до моего дома, - учитывая все факторы, быстро предложил Андерс, - Если тебе есть, где остановиться, говори сейчас... У меня дома... В общем, там очень тесно и никаких удобств. Туалет с душем и те этажом ниже.
- Ничего страшного, - Девушка обернулась, бросив взгляд на охранников рядом с клубом, затем засеменила рядом с напарником, чувствуя как неприятно и холодно босым ногам. Ей было всё равно, куда направляться, лишь бы снова не оставаться в одиночестве. Маленький инженер вдруг поняла, насколько сильно отвыкла от этой недружелюбной атмосферы, что царила на Омеге постоянно, и сейчас оставаться с этими проблемами один на один не хотелось. Софи обхватила руку Андерса обеими ладонями, торопясь следом за ним. Впервые в жизни девушка чувствовала тепло его тела не через повязки. Бинты скрывали страшные шрамы и обгоревшую кожу, да и самого напарника тоже скрывали. Никаких эмоций на закрытом лице, никакого тепла от повязок…
- Мне всё равно, куда идти, - «пока ты рядом». Последние слова, хоть и не были произнесены вслух, были совершенно искренними. Действительно, уже без разницы. Лишь бы с Андерсом, лишь бы вместе…
В аэрокаре было довольно душно, вследствие чего Софию немного мутило, а иногда ей казалось, что она задыхается. Андерс говорил то, что Корр боялась услышать. Он говорил о «Цербере», о том, почему это всё сделал,
- Я не хочу, чтобы тебя нашли, - Софи хотела было дотронуться до руки Андерса, но, прекратив движение на полпути, вцепилась пальчиками в собственный локоть, до боли впиваясь ногтями в кожу, - нужно быть осторожнее. Они ведь не отстанут от нас?
Она знала, что не отстанут, но никак не могла с этим смириться. Ты работаешь на организацию, отдаёшь все силы, пашешь за троих, рискуешь жизнью, а потом… потом, желая уволиться, подписываешь себе смертный приговор. Это было настолько неправильно, что хотелось кому-то пожаловаться, но выслушать такое было некому да и разрулить тоже, поэтому приходилось давиться этой несправедливостью молча.
София прижалась лбом к холодному окну, рассматривая грязную Омегу, что стелилась под дном аэрокара. Если бы у неё был выбор, то Корр родилась бы в любом другом месте, но не здесь. Если бы у неё был выбор… но выбора не было никогда. Единственное решение, что не было принято за неё – уход в Цербер
Тем временем, скайкар опустился на крышу однотипного здания, которое было присуще грязным омегским кварталам. Плоская крыша с небольшим чердачным помещением на ней, площадка с «чудесным» видом на ночную помойку под названием «Омега» и лестница, ведущая вниз, внутрь здания.
- Что же, вот и мое жилище.
- Оу, довольно… - Корр запнулась, подбирая нужное слово, чтобы описать жилище Андерса, не обидев при этом его вкусы, - своеобразно.
Внутреннее убранство было в духе напарника, так сказать, под стать его характеру: лишь основное, нужное, без излишеств, что мешают и отвлекают от дел, работы и жизни в целом. София просто не могла себе представить, как можно жить вот так вот, жизнью отшельника так долго. Неужели ему нравилось проводить так жизнь? А что бы было, не попади он в Восьмую ячейку? Так и сгнил бы в четырёх стенах, где нет даже нормальной раковины для того, чтобы умыться… И она бы сгнила, не появись он однажды в её жизни. Погибла бы на Омеге, рано или поздно, попала в одну из тех ситуаций, от которых теперь оберегает её он. Ну, то есть, оберегал раньше, а сейчас…
- Из еды лишь холодная пицца и холодный чай, в холодильнике, снизу. На романтический ужин не потянет, так что, если хочешь, я сбегаю вниз за парочкой гамбургеров. Посидим, поболтаем, что там у вас в Гриссоме, - обыденным тоном продолжал тем временем Андерс, даже не представляя, наверное, что именно творится в голове девушки.
- Я не голодна, прости, может быть, чуть попозже? - Корр отступила на шаг и поспешно отвернулась к столу, делая вид, что занята разбиранием содержимого своей дамской сумочки, хотя, на самом деле, она просто не хотела, чтобы Андерс теперь, при свете довольно тусклых ламп, видел её в её непотребном виде. Пальцы скользнули по декольте, стараясь его стянуть снова, но верёвочка уже давно потерялась, а переодеться было не во что.
На запястье наливался фиолетовый синяк, оставленный чужими пальцами. Следуя логике, такие же синяки останутся и на ногах, к которым грубо прикасался Пако при нападении. Корр не хотелось проверять, есть ли такие же отметины на коже под платьем, зато у неё появилось дикое желание отмыться. С огромным количеством мыла, жёсткой мочалкой так, чтобы кожа покраснела, но не осталось и воспоминания от противных  чужих прикосновений.
- Я могу… сходить в душ? – Корр обернулась, скрестив руки на груди в защищающемся жесте, - ненадолго. Просто… не могу быть в таком виде.
«… рядом с тобой».
София снова вскинула голову, рассматривая новую внешность Андерса. Она никак не могла привыкнуть к этому новому облику. Теперь он красив… теперь будет пользоваться спросом у женщин – бери -не хочу. Можно ходить в клубы и снимать любую попавшуюся красотку, как делают другие… от подобных мыслей малышку Корр прошиб холодный пот, захотелось грызть и без того короткие ногти на пальчиках.
«Это его дело, его жизнь, его выбор, - пыталась успокоить себя инженер, чувствуя, что к горлу подкатывает болезненный горький комок, - с какой стати ему любить меня? Лишь очередная девчонка, которая приносит головную боль. Он поэтому и хочет избавиться, что я приношу одни проблемы».
София закусила губу, глядя на протянутое ей полотенце. Нужно было уйти в душ, пока не расплакалась, иначе фонтан из слёз очень сложно будет заткнуть.
- Спасибо, я скоро вернусь.
Душ был один на этаж, женский в одном конце коридора, а мужской, соответственно, в противоположном. Небольшая раздевалка, несколько кабинок и мокрый, скользкий пол. Громко шлёпая босыми ногами, Корр, смущённо опустив глаза, прошла мимо чем-то недовольной азари, напяливающей на себя одежду, и, оставив полученный от Андерса свёрток в небольшом шкафчике, вооружившись лишь полотенцем, протопала до кабинки. Лишь запершись изнутри, она почувствовала себя более-менее спокойной. Грязное и порванное платье не подлежало восстановлению, Корр стаскивала его без особого сожаления, чувствуя дрожь в ногах.
Пальцы ног онемели от холода, пока Софи старалась настроить температуру воды. Татуированные конечности покрылись огромными мурашками, синяки будто бы стали сильнее выделяться на общем фоне побелевшей кожи. Затем, горячая вода, полившая из душа абсолютно внезапно, обожгла макушку, заставив Софи негромко взвизгнуть. Но уже через несколько секунд, привыкнув, Корр с удовольствием встала под горячую воду, чувствуя, как приятно расслабляются напряжённые мышцы. Правда, голова  в этот момент у неё была занята совсем не этим…
Андерс… Рано или поздно, все её мысли всегда всё равно сводились к нему. Оставит ли он её или снова отправит в Гриссом? Или ещё куда подальше от себя? Она не хотела больше оставаться где-то далеко от его жизни, хотела принимать хоть какое-то посильное в ней участие, но кого это волновало?
В одежде, что выдал ей Андерс, была довольно большая мужская футболка тёмного цвета. Немного поразмышляв, Корр свернула её так, чтобы получилось платье, затем, оглядев себя в зеркале, всё равно осталась недовольна своим внешним видом. Макияж полностью смылся, показывая широкие круги под глазами, мокрые волосы висели сосульками. Несколько неаккуратных синяков окружали ключицу и часть шеи за правым ухом, нижняя губа чуть опухла, а выставленные напоказ острые плечи делали из Софии угловатого подростка. Девушка провела пальцем по татуированной звезде на лбу, затем отступила на шаг от запотевшего зеркала. Как она, такая нелепая, может понравиться Андерсу? Как ей вообще могло в голову прийти, что он хотя бы секунду за время их знакомства взглянул на неё как на девушку, а не как на ребёнка, которого нужно оберегать и защищать?
София до боли дёрнула прядь волос, затем отвернулась от зеркала, собирая свои вещи. Никто и никогда не смотрел на неё как на девушку. Как на коллегу, на подругу, сопартийца, малого ребёнка, как на кусок мяса, в конце концов, но не как на обычную девушку. Наверное, карма матери-проститутки сказывалась и на её ребёнке, иначе как объяснить подобное по-другому? Пальцы скользнули по футболке, поправляя её, натягивая чуть ли не до колен.
- Андерс, - София остановилась в дверном проёме, разглядывая широкую спину своего защитника. У неё была миссия, ради которой она и пошла в тот клуб сегодня. И даже такое внезапное появление Андерса в новом обличии не заставило Корр перестать думать о судьбе матери, - я бы хотела посмотреть записи с камер видеонаблюдения, которые ты вытащил. Надеюсь, это что-то прояснит…

Отредактировано Sofia Korr (15 июля, 2014г. 18:21)

- Там ничего интересного, я не нашел ничего.
София знала этот тон. Софи наизусть знала все безэмоциональные отголоски чувств в голосе Андерса, и вот сейчас он скрывал что-то от неё. Это неприятное чувство чужой лжи, чужих слов, которыми он пытается что-то скрыть. Он и раньше лгал, пытался уберечь её от окружающего, а она не понимала. Лишь спустя некоторое время начинала сомневаться в его словах, додумывала что-то своё. Сейчас чужие слова прозвучали слишком поспешно, но Корр не могла понять, почему. Камеры запечатлели смерть матери? Неужели всё настолько плохо?
- Андерс, пожалуйста, я не боюсь увидеть её смерть, - тоненькие пальчики, ярко бледнеющие в полутьме, потянулись к инструмерону Хэфстера, но мужчина поспешно отключил его, не давая воспроизвести видео.
- Я не боюсь, - София, со всей серьёзностью глядя на Андерса, неловко коснулась его руки, - мне будет легче, если я хотя бы буду знать её судьбу. Что с ней произошло? Он убил её, да?
- Она просто пришла требовать денег, он проломил ей череп - все. Поверь, ничего интересного. Лишь куча крови, которую тебе не нужно видеть.
Корр отдёрнула пальцы, словно обожглась об Андерса. Чужие слова задушили её, схватив скрюченными пальцами за горло. Она преувеличивала, что готова была узнать про смерть матери, и сейчас, услышав это, не могла поверить. Нужно было остановиться на этом, поверить напарнику на слово и забыть, но что-то внутри настойчиво кололо. София не могла поверить, что мать убили, и не представляла, что теперь делать дальше. Родительница была грузом на шее, но она была ЗНАКОМЫМ грузом. Да, она была плохой матерью, пьяницей и жутко несдержанно особой, от которой маленькой Софи доставалось, когда она была не в духе, по первое число. Тогда же малышка Корр мечтала родиться в любой другой семье… Но где-то в глубине души София любила свою мать, была привязана к ней. Поэтому писала ей сообщения и платила за её квартиру немалую сумму из своего ежемесячного заработка…
- Я не боюсь увидеть кровь, Андерс, я хочу... хочу знать, что ты не зря убил владельца клуба, - София вскинула голову, влажные волосы скользнули вниз по щеке, а Корр мягко улыбнулась, стараясь скрыть своё волнение, сама толком не понимая до конца, чего именно боится.
- Поверь, я стараюсь, как лучше для тебя. То, что ты увидишь, может тебе очень сильно не понравиться. Зачем делать то, что может тебе не понравиться, верно? – в последний раз попытался отговориться Андерс. Софи шагнула вперёд и, сама не ожидая от себя такой наглости, перехватила обеими руками левую кисть напарника. Это не было злобной попыткой отобрать инструметрон. В этом жесте сквозила какая-то трепетная нежность и лишь немного решительной настойчивости человека, что желает во чтобы то ни стало получить желаемое. Большим пальцем руки она коснулась широкого запястья Андерса с внутренней стороны, вдруг ощутив, что пульс у напарника, никогда до этого через бинты не прощупывающийся, всё-таки есть. И, надо сказать, кровь стучала уж слишком быстро для человека, который ничем не озабочен.
- Я пришла ради этого в то заведение… наверное, я всё-таки имею права увидеть то, что с таким трудом досталось, - инженер вдруг ощутила, что уж слишком крепко сжимает пальчиками чужую руку. Вздрогнув плечами, она отпустила чужую кисть и отшатнулась в сторону, словно испуганная птица в клетке, - пожалуйста, Андерс, мне это нужно.
- Хорошо. Но я тебя предупредил, – файл передавался какую-то долю минуты, но за это время София вдруг почувствовала, как трясутся абсолютно все её поджилки от волнения. Ей до сих пор не верилось в то, что сейчас она увидит. Зачем она полезла в это? Зачем себя мучить разглядыванием момента смерти? Зачем ломать обыденность, сбегая из теплого и уютного Гриссома на родную помойку? Какой-то способ особо изощренного мазохизма или что-то другое?
- Кстати, ты прекрасно выглядишь
Удивление Корр нельзя было ни с чем сравнить. Ему нравится, как она выглядит? Что можно сказать в ответ? Что вообще говорят в таких случаях? Софи, чувствуя, как лицо заливает алая краска, не смогла ничеговыговорить, и, лишь прохрипев что-то невнятное вмиг онемевшими губами, отвернулась, поспешно открывая файл видео. Так быстро она никогда не решилась бы это сделать, мялась бы и боялась воспроизвести объект своих кошмаров, оттягивала момент, но сейчас это всё нужно было сделать немедленно. Андерс вышел очень кстати, ибо его присутствие мешало и пугало одновременно. Почему он так отговаривал ее от просмотра?
От вида личной комнаты Пако с аквариумом и широким диваном Софию передёрнуло. До боли закусив треснувшую нижнюю губу, девушка наблюдала за мужчиной и матерью, которые спорили из-за денег. Мать выглядела намного хуже, чем обычно. Кажется, у неё были очень большие проблемы с кредитами, но с чего бы требовать их с владельца клуба, в котором уже давно не работаешь? Даже для матери это было вершиной нелогичного поведения.
Между тем, ссора разгоралась, и, чувствуя, что до конца ещё не совсем понимает, что происходит, Софи смотрела и слушала, пока одна из фраз, брошенных Пако в порыве злости, не выбила землю у неё из под ног, махом расставляя всё в этом видео на свои места. Корр будто оглушили на несколько мгновений: звуки вокруг стихли, перед глазами запрыгали алые точки, ноги подкосились, будто маленького инженера ударили, выбивая из лёгких воздух и роняя на колени.
Чтобы не упасть, София, словно нетрезвая, взмахнула рукой, пытаясь ухватиться за угол холодильника, что у неё, впрочем, даже получилось, но потом Корр всё равно опустилась на пол. Руки тряслись, видео перед глазами дрожало, в сердце ныла какая-то тупая боль.
Отец… этот рыхлый богач-насильник – её отец… Отец, о котором София мечтала в детстве, которого так хотела найти. Она всегда представляла его кем-то хорошим, словно добрый король из детских сказок, что может забрать её от пьяницы-матери, как от злой ведьмы, и увезти далеко из этого места. Часто, забившись в угол, спрятавшись от бушующей в припадке матери, она мечтала о том, что когда-то на пороге появится папа. Он будет добрый и спокойный… Может быть, у него есть другая семья и дети, малышка Софи представляла, как подружится со всеми, и они вместе будут играть и расти, будет нормальная еда и игрушки. Например, у её сестрички будет тот кукольный домик, выставленный на витрине, которого София так никогда и не коснулась, но о котором так страстно мечтала, и выдуманная сестра всегда охотно делилась игрушками и куклами, а потом они вместе ели какие-то вкусняшки. А отец был в её мечтах чем-то спасительным, самым святыми и добрым в мире, ласковым и заботливым, вот каким был отец в мечтах нелюбимого ребёнка.
София больше не была ребёнком. Наверное, именно поэтому судьба и решила преподнести ей в подарок очередную порцию боли и разочарования. Её отец – владелец притона и моральный урод, который чуть не изнасиловал свою родную дочь, о которой знал так много времени, но ни разу не помог. Корр снова ощутила чужие руки на своём теле и язык, по-хозяйски распоряжающийся в её рту. София чуть не задохнулась от отвращения, не зная, куда деваться от собственных мыслей. Она уже не маленькая девочка, и всегда понимала, что её отец – лишь очередной клиент мамочки, которая раздвигала ноги перед клиентами, не вдаваясь в какие-то излишние оправдания своим действиям… Но узнать в совершенно неподходящей ситуации, кем именно является твой отец, было больно. Гадкости ситуации подливало воспоминание о том, что именно хотел сделать мерзкий папаша.
Корр не могла даже заплакать. От этого не было никакого спасения. Выплакаться, разреветься, биться в истерике было бы куда проще, ведь это хоть какие-то эмоции, которые можно выплеснуть, чтобы остыть, успокоиться. Но слёз не было, была лишь боль, заполняющая всё сознание, сковывающая, словно льдом. София сидела и смотрела перед собой, не видя ничего вокруг. Она даже не могла представить, что именно будет на этой видеозаписи. Она бы хотела этого не знать или стереть из памяти. Теперь, помимо матери, алкоголички и наркоманки, что давно уже слыла безотказной падшей женщиной по всей округе, у неё был ещё и отец, владелец притона, который хотел её изнасиловать, а ещё он убил её мать… отличная семейка собралась, нечего сказать.
Губы затряслись, словно она хочет разреветься, но слёз всё не было. Слишком больно, чтобы быть правдой, зато всё вставало на свои места. И пьяные бредни матери, в которых она упоминала Пако, и её определённое место работы в клубе «Пульс», и то, что детские мечты никогда не становятся реальностью. Никогда.
И, стоило подумать об этом, как в желудке сжался огромный ком. Никогда в жизни Софи так ясно не представляла себе, что именно ей нужно сделать. Она не хотела больше жить, в этом всё равно не было никакого смысла. Дочь проститутки и преступника, брошенная и преданная всеми, не имеющая никаких друзей кроме Андерса, она никогда никому не была нужна. Лишь помеха, созданная для того, чтобы всем испортить жизнь. Нелюбимый ребёнок, ненужный помощник, не самый лучший инженер. Лишь на «Ниагаре» она чувствовала себя частью семьи, но теперь не было и этого. Теперь вообще ничего не было. Маленький мирок, где она чувствовала себя в безопасности, был разрушен, разбит вдребезги, а начинать всё заново на пустом месте, не зная, куда бы приткнуться, было слишком тяжело. Не было сил на это, была только боль, и София ненавидела себя за свою слабость. Она ничего не может сделать, лишь смотреть, как всё вокруг рушится, позволяя себе погибнуть под осколками собственных фантазий.
Когда Софи проходила мимо, Андерс был всё ещё занят разговором. Корр не чувствовала совершенно ничего. Ни холодной крыши, по которой шла босиком, ни длинной, чуть ли не до колен болтающейся футболки, что трепетала рукавами, ловя потоки воздуха от проносившихся мимо аэрокаров, ни звуков, которые раньше давили на уши. Татуированные ноги ступили на край крыши, а София, растворившись в своей боли целиком, чувствовала, словно под рёбра слева вогнали нож, и теперь крутят его, проворачивая в ране, чтобы было ещё больнее. Неужели на её долю не хватило страданий? Неужели это не может закончиться? Всего лишь шаг отделял её от темноты, в которой нет боли и отчаяния, в которой нет вообще ничего. Огни аэрокаров и вывесок призывно блестели внизу. София не выживет, если шагнет сейчас. Да она и не хочет жить больше. Было больно лишь оставлять Андерса, но ведь без неё ему будет куда лучше и проще…
- Прощай, - прошептала Корр, зажмурившись и точно зная, к кому мысленно обращается. Страшно решиться перестать жить, страшно сделать шаг. Прыгай же, чтобы всё закончилось, чего ждать? Правая босая нога ухнула куда-то вниз, но ощущения падения не было. Софи почувствовала, как её схватили, оттащили, сжали.
Девушка вскрикнула, дернулась, и, чувствуя, что не может пошевелиться, распахнула глаза. В знакомом запахе и заросшем щетиной подбородке угадывался Андерс. София попыталась  вырваться, но из хватки напарника вряд ли сбежишь, даже если весить куда больше малышки Корр. Он что-то говорил, София не слышала, лишь говорила вопреки ему, словно стараясь переубедить:
- Андерс, не надо, я прошу, я не могу так больше, я не могу… я хочу… хочу умереть, у меня нет сил, - инженер всё ещё пыталась вырваться, но только ещё больше запутывалась в чужих объятиях, - пожалуйста, не надо, мне лучше уйти, так будет лучше… всем лучше без меня. Пожалуйста. Я не хочу так больше, я.. я не могу… в мое жизни нет смысла, я лишь всем мешаю…
Язык заплетался, она начала задыхаться, уже сама себе не веря. Упираясь ногами в землю, Софи попыталась оттолкнуть напарника, но не смогла этого сделать и, чувствуя, как попытка провалилась, вдруг ткнулась лицом в его плечо и разрыдалась, сжимая ткань одежды на чужой груди. Перестав брыкаться, она безвольно опустила руки, чувствуя, как с неведомо откуда взявшимися слезами приходит какое-то шаткое облегчение.
- Почему я? Почему всё снова произошло со мной? Почему? – лепетала она, - мне бы было легче, если бы я не знала его… если бы я вообще не знала, кто мой отец… почему мать оставила меня? У неё были другие, я видела чеки за прерывание беременности, зачем она оставила меня? Почему именно меня?
Она не могла смириться с собственной болью. Шмыгая носом, судорожно вдыхая воздух, София зажмурилась и крепко обняла Андерса, будто бы он мог решить её проблемы лишь одним своим присутствием. Да, она привыкла опираться на его плечо, привыкла, что он всегда её защищает, но что он мог сделать в этой ситуации?

Отредактировано Sofia Korr (25 августа, 2014г. 18:07)

Они сидели рядом, потерянные для всего мира и оставленные на произвол злой судьбы. Андерс рассказывал, София слушала, чувствуя, как до сих пор сердце ухает где-то в пятках. Корр поджала под себя конечности, чтобы было теплее (всё-таки в футболке на крыше сидеть – не май месяц) и, стараясь не смотреть на Андерса, глядела куда-то вдаль, одновременно впитывая каждый звук, раздающийся слева от неё. Напарник никогда не говорил про своё детство. Он вообще мало говорил раньше, особенно каких-нибудь эмоциональных речей ждать от него не приходилось, чем он разительно отличался от Софии, для которой жизнь и состояла из одних этих эмоций. Неловко брошенных взглядов, недосказанных фраз в стиле «читай между строк», смущённых улыбок и невесёлых по-детски наивных переживаний. И то, что другим казалось слишком незначительным, чтобы воспринимать всерьёз, могло задеть слишком чувствительного инженера за живое. Так они и сидели, прижавшись плечом к плечу, пока Андер говорил, а Софи слушала и пыталась понять, что же двигало им в тот или иной момент. Он не отговаривал её прыгать, он не говорил ванильных фраз о том, что мир станет хуже без неё, нет. Корр и сама понимала, что в Галактике ровным счётом ничего не поменяется, если маленькая букашка вроде неё прекратит своё существование… Он просто сидел рядом и говорил то, что, малышка Корр готова была поспорить, не рассказывал никому до этого. Словно исповедь, которую принимаешь, понимая человека и то, что он хотел сделать. Это был довольно длинный рассказ чужой жизни, которая была наполнена разными страданиями, но которую Андерс стойко выстоял, несмотря на все ужасы, что готовила ему злобная судьба.
От сигарет Корр отказалась, так как считала эту привычку гадкой, и даже для успокоения нервов начинать курить не решилась. Лишь взяла сигарету из пачки и, повертев её, не зажжённую, в руках, швырнула вниз, наблюдая, как белая палочка сначала остановится маленькой, отдаляясь, а затем и вовсе исчезает где-то внизу. С ней бы было то же самое, если бы она прыгнула? Просто растворилась бы в земле?
Интонация Андерса менялась по мере рассказа. Ему больно было вспоминать эпизод своей жизни, связанный с получением ожогов, это читалось у него на лице. София не решилась спросить, пошёл бы он, вернувшись на много лет назад, зная, что именно в его жизни произойдёт после этого, спасать тех лошадей из конюшни? Или поспешно эвакуировался вместе с остальной семьёй? Корр побоялась перебить Андерса, но этот вопрос не давал ей покоя.
От рассказа становилось всё более не по себе по мере его продолжения, хотя Андерс, видимо, дорассказав свою нелюбимую часть воспоминаний, заметно повеселел. Но от его слов было жутко и совсем невесело. Наркотики, попытки суицида, жизнь на антидепрессантах… Софи никогда не представляла, что Хэфстер мог так жить, хотя можно было догадаться, что он не был выпускником института благородных девиц. Он не был другим, не был каким-то особенным. Человек, которого изрядно потрепала судьба, таких на Омеге толпы. Без рук и без ног, они шатаются тенями или просят милостыни или продолжают работать, зарабатывая на кусок хлеба – этим Омегу не удивишь ни в коем случае. Другое дело, что он был особенным для самой Софии. И она сама не могла бы объяснить внятно, в чем состоит его «особенность». Не просто друг, не просто сопартиец, что-то гораздо большее. И, чем дальше уходил рассказ Андерса, тем яснее Софи это понимала. Он не разочаровал её, не пытался, наоборот, как-то впечатлить. Он говорил всё как есть и самыми простыми словами. В этом всегда был весь Андерс, и именно от такого Андерса малышка Корр была в восторге уже столько лет. Он не был похож на пустых наёмников, с которыми Софи встречалась на заданиях, в нём был стержень, и всё то человеческое, которое всегда держало его и оставляло человеком в любой ситуации и при выборе любого решения. Да, с врагами, чаще всего, он был слишком жесток. Да, убийства София никогда не поощряла, но инженер, в свою очередь, точно знала, что Андерс принимает те решения, которые будут лучше для всех, пусть и не одобряла его методов.
Вступиться за девушку – правильный поступок, убивать при этом человека – неправильный. И тут София даже не знала, поддерживает ли Андерса или нет, она просто сидела и слушала, а затем молча ткнулась лбом в его плечо, вдыхая запах чужого одеколона и табачного дыма сигарет.
- В итоге я оказался на Омеге, где продолжил выживать. И угадай, что случилось через несколько лет? Я встретил молодую милую девчушку, которая попала в беду…
Корр вскинула голову, запоздало понимая, кого имеет в виду. Это была судьбоносная встреча, изменившая её жизнь. А теперь оказывается, что не только её, в конечном счёте… от тёплых слов в свой адрес Софии стало не по себе. Да, это было приятны слышать, но от Андерса… от него она такого не ожидала.
- …она была особенная.
- Я так не думаю, - выпалила София и, смутившись, опустила голову, - обычная, самая обычная, как сотни людей, ты… ты ничего не понимаешь…
- И даже тот факт, что я не раз подвергал ее опасности, причинял ей боль, иногда грубил, незаслуженно отчитывал... В общем, вел себя, как мудак...
Глупый-глупый Андерс, ничего не понимающий в чувствах. Почему он не мог сказать этого раньше? Почему молчал столько времени, не давая себе открыться? Ведь Софии много не нужно было – лишь немного внимания и разговор по душам, который бы расставил все точки над «i», только и всего.
- Не знаю, как она до сих пор не пристрелила меня, прям как я ее учил... Хотя нет, знаю... Стреляет она не особо метко, – Андерс легонько толкнул Софию в бок, Корр улыбнулась, затем, выпрямившись, пересела, тоже спустив ноги вниз, как её друг, чувствуя пустоту под босыми пятками, пока Хэфстер ковырялся с сигаретами. Смущённая и растерянная, девушка не понимала, как это возможно. Андерс говорит о любви. Андерс говорит о чувствах, хоть и на той же самой «Ниагаре» из него фразу длиннее пяти предложений подряд клещами не вытянешь… это было странно и непривычно. Тёплое чувство влюбленности и благодарности наполняло Корр изнутри, всё словно изменилось вокруг после этого недолгого монолога.
- Не знаю, почему твоя мать тебя оставила, но... Многое было бы по-другому в этом мире без тебя. По-крайней мере, для меня - точно...
Глупая штука – судьба, сложны её переплетения душ живущих. Для проститутки аборт – обычное дело, но одного оставленного по ошибке ребёнка хватило, чтобы изменить судьбу другого человека. Что было бы, если бы эта цепочка не сработала? Что бы случилось с Андерсом, если бы Корр не было? Какой бы была сейчас жизнь Софии, не окажись Хэфстер в том переулке по совершенной случайности? Хотя… жизнь бы уже вряд ли  неё осталась, это почти факт.
- Я не жалею, что не прыгнул тогда. А если бы прыгнул... Думаю, сумел бы жалеть ровно столько, сколько бы летел вниз. Триста метров... Это... - Андерс на секунду задумался, вспоминая физическую формулу, рассказывая о времени полёта тела от края крыши и до превращения в красное желе внизу, на площадке рядом с домом, - два корня из пятнадцати секунд. Короче, меньше восьми секунд. Представляешь?
София не представляла. До восьми досчитать очень просто, но представить, что через этот промежуток времени оборвётся жизнь – страшно.
- Можно примерно рассчитать, сколько ты ещё будешь жить. Хочешь посчитать?
Корр тоже взглянула вниз. Взглянула и вцепилась пальцами в плечо Андерса, отрицательно помотав головой. Нет, она не хотела прыгать, теперь уже не хотела.
- Я… я не хочу, - Корр замолчала, подбирая слова. Говорить было тяжело из-за смущения, но ситуация требовала её слов, пока есть такая возможность. В голове было много мыслей, но язык словно онемел от застенчивости. Высказать всё, что было на душе – не так-то уж легко, она часто представляла, как ляпнет это случайно или после длительной подготовки, но так… так она себе это не представляла. Серая крыша, огни улицы под ногами и шумящие аэрокары, пролетающие мимо.
- Я бы хотела, чтобы всё у тебя было по-другому, чтобы у тебя всё было хорошо, - София подняла голову и повернулась в сторону Андерса, - я… я бы хотела, чтобы ты был счастлив, чтобы у тебя не было всей этой боли, которую довелось испытать. Но мы ведь не можем изменить прошлое, правда? Мы не можем изменить воспоминания, как бы ни хотелось. Ты спасал меня всё это время, давал надежду на будущее. Я знала, что у меня есть друг, единственный человек в моей жизни, которому было на меня не наплевать… ты же знал, как я к тебе отношусь, знал, что я чувствую. Я – глупая, и не умею говорить что-то красиво или скрывать что-то, всё всегда на виду: все эмоции и чувства. Я никогда не думала ни о ком, кроме тебя, как о мужчине, и я… люблю тебя. Позволь мне остаться с тобой, чтобы у меня был смысл к существованию. Можно я просто буду любить тебя, пока у меня есть такая возможность? Я пойду за тобой, куда бы ты ни отправился, я буду… я люблю тебя, Андерс, пожалуйста, не оставляй меня больше… я прошу тебя…
Корр замолчала, чувствуя, как кровь снова приливает к щекам от смущения. Она сказал лишь часть того, что её беспокоило, того сумбура, который творился сейчас в голове. Вышло нескладно, непоследовательно и нелогично, но сказано всё равно от всего сердца. Несколько секунд они молчали, затем София вдруг закрыла лицо руками, словно чувствуя, что что-то не так. Было дико говорить то, о чём она молчала столько времени. Дико и страшно. Сейчас ей хотелось, чтобы Андерс обнял её крепко-крепко и сказал такое, от чего на душе стало бы спокойно и хорошо. Внезапно Софи показалась себе совсем крошечной, ещё меньше, чем была на самом деле. Отчего-то, совсем, казалось бы, некстати, вспомнилось вдруг, как однажды, когда ей было года четыре, мать оставила её в квартире без света, и чувство панического ужаса, испытанное много лет назад, девушка вдруг ощутила почти с той же остротой. Слёзы подступили к горлу и сдавили его. Стало трудно дышать. Хватая воздух ртом, Корр вдруг громко всхлипнула, чувствуя этот страх снова остаться в одиночестве  тёмной комнате без света и возможности его зажечь без чьей-либо помощи.
- Можно я останусь? Мне страшно… - прошептала София одними губами, разглядывая омегский пейзаж, открывающийся с крыши, - я боюсь возвращаться.
Инженер снова замолчала, правильно подбирая слова, чтобы выразить свои мысли правильно. Мысли путались, в сумбур в голове не прекращался, не выстраиваясь в логическую цепочку. Слишком многое хотелось рассказать…
- Я хочу… - Софи запнулась, не зная, как сказать, какими словами признаться в том, в чём девушкам признаваться никогда нельзя. Вернее, считается так, что нельзя. Корр набрала полную грудь воздуха и выпалила неожиданно для самой себя, - Я хочу лечь вместе с тобой, а утром проснуться… чтобы тоже вместе.
И вдруг Софии стало так стыдно, что захотелось в буквальном смысле слова провалиться сквозь землю, или раствориться в воздухе или... проснуться. Она зябко поёжилась.
«Что он обо мне подумает теперь? Кошмар какой-то…» - девушка снова спрятала лицо в ладонях.
Наступило время пронзительной тишины. Казалось бы, даже аэрокары над головой притихли, пока София сидела и прислушивалась к себе. Сейчас на с удивлением ощущала в своём сердце совершенно новое, не испытываемое никогда прежде чувство. Это была благодарность вперемешку с острой, пронзительной нежностью. И чего было больше – нежности или благодарности, - София понять не могла. Почему-то снова захотелось плакать. Но, вместо того, чтобы заплакать, она вдруг поднялась на коленях и, коснувшись его щеки носом, прижалась к Андерсу.

«В этой безумной любви мы,
Конечно, утопим друг друга
И будем вечно лежать,
Как две морские звезды…»

Этот поцелуй, попытайся кто-то воспроизвести его в фильме, вряд ли бы заработал высшие баллы. В нём не было всепоглощающей страсти или какой-то горячей живости – лишь нежность неопытной девчонки, которая пытается поцеловать кого-то впервые по-настоящему, чужие губы и заросший короткой щетиной подбородок. Всё было в новинку. На секунду Софи отпрянула, широко открыв глаза, разглядывая лицо Андерса, будто видит его впервые, в этот же момент неловким движением пересев на его колени сверху. В этот момент переполненная какой-то непонятной решимостью София запомнила, чувствуя себя открытой и серьёзно настроенной. А потом… потом всё смешалось в голове, оставляя Корр наедине с Андерсом и своими ощущениями. Руки крепко обвили шею мужчины, пальцы скользнули в его шевелюру, а губы сами находили свой путь, иногда не самый стандартный, хоть ареал их действия и ограничивался пока что только чужим лицом. София пыталась что-то говорить сначала, как-то объясниться, описать, что она чувствует, но через несколько предложений поняла, что слова тут не нужны, всё и без того было ясно.
На несколько минут она вдруг оторвалась от Андерса и, обвив руками его шею и ткнувшись лицом в грудь, тихо сидела, чувствуя себя в безопасности, ощущая себя полностью защищённой в его объятиях, понимая, что не хочет этого лишиться.
«Я хочу уснуть с тобой и проснуться с тобой… я хочу, чтобы так было всегда».
София приподняла голову и, коснувшись носом подбородка Андерса, негромко пробормотала:
- Можно я буду сегодня женщиной рядом с тобой? Не девчонкой-помощницей и не другом. Я хочу, чтобы так было, даже если у нас нет будущего. Пожалуйста… - Корр подняла глаза, стараясь смотреть на него прямо и убедительно. Рука сжала рубашку на чужой груди, сминая её в кулаке. Всё хорошо, он всё понимает, просто доверься ему, как ты доверяла всё это время или чуть больше… Пусть это будет последняя ночь во Вселенной, и мир после этого изменится – всё равно.
«Просто останься… останься со мной! Хотя бы сегодня, большего я не могу требовать...»

Отредактировано Sofia Korr (9 сентября, 2014г. 22:30)