- Оу, да убери ты свои сиськи подальше, Томпсон, - поморщился Брай, когда снова столкнулся в коридоре с оперативником, разгуливающим по палубе без майки, - глаза ж себе выколоть хочется.
- Плоская девочка завидует, что даже у мужика грудь больше? Ха, мне это нравится.
- Пошел ты!
Под гогот Томпсона угроза звучала не так внушающе. К тому же слова были брошены уже в спину: один направился на кухню, второй в свою каюту. Понятно, что весь разговор был шуткой, но первым делом, как Брай прошел в каюту, он двинул в душевую, где висело зеркало. Сбросив куртку, адепт встал напротив зеркала и снял майку. Потом принялся вставать в позы бодибилдеров, всякий раз в новую, но че-то с мышцами ничего выдающегося не выходило. Грудь теперь казалась впалой, а руки тощими. Из-за того, что он был биотиком, нужда в физических тренировках с подросткового возраста пропала. Раньше ему необходимо было поддерживать форму, чтобы драться на ринге, а что сейчас? Мышцы атрофировались, уменьшались, сжимались, с такими темпами Браю недолго превратиться в дрыща. С другой стороны, он много ел. Не грозила ему скелетообразная перспектива. Василицкий решил, что это и есть нормальное тело для мужика - никаких тебе третьих размеров сисек, ни груды рельефных мышц, нужных только для того, чтобы девок цеплять. Может, Томпсону и требовалось это, а Брай мог обойтись и без этой утрации. Он напялил обратно майку, заслышав знакомый голос.
- Прошу прощения за беспокойство, Брай, ты тут?
- Тут, - буркнул адепт, выходя из душевой. Ему стало сразу интересно проявила бы Корр к нему больше интереса, будь он похож на помешанного на стероидах и пищевых добавках качка? Потом понял, как глупа его идея, и мотнул головой.
Ему нравилась София. Точнее, он ее хотел. Чертовски хотел. Миниатюрная, чересчур невинная, что хотелось ее либо напоить, либо вколоть что-нибудь и посмотреть что будет. Как-то Брай даже думал окунуть ее лицом в красный песок, чтобы ее уж наверняка пробрало, но с затеей как-то не вышло. Правда, ее наивность и слишком показушная слабость не перебороли в нем желание как-нибудь поиметь ее в душевой "Ниагары" или на полу (хотя, фантазий Василицкого не счесть, касающихся этого вопроса, но на полу представлений было больше всего). Он бы разодрал ей коленки и целовал бы так, чтобы после губы болели. Это необъяснимо острое желание причинить ей хоть какую-то боль преследовало его, от него очень трудно было избавиться. Брай сам понимал, что к такой святоше ему не подобраться и на милю, и всё равно делал попытки, шуточные, но ведь в каждой шутке есть доля правды.
Даже если бы Корр проявила взаимность, до официальных "отношений", с цветами там и прочей мурой, дело не дошло бы ни в жизнь. Вас уломал бы ее на секс и этим всё бы ограничилось. Уж слишком много она требовала заботы и... Нежности что ли? Одним словом, всего, от чего Василицкий пытался держаться подальше и что вызывало в нем рвотные позывы.
Брай являл собой, пожалуй, самого неподготовленного для отношений человека. Неподготовленного для отношений абсолютно любого рода. Будучи еще мальчишкой он не знал, как вести себя с другими ребятами, не знал как держаться с родителями, а потому привык общаться лишь так, как ему удобно, но как не всегда приятно для других. Его эмоциональный диапазон был сведен практически к нулю, что, разумеется, вело за собой много проблем для налаживания контактов и уж в тем более симпатий. Брай не был ни к кому толком расположен, и никто не был расположен к нему. Это своеобразная параллель, не способная сделать даже малейший изгиб. Это правило. Зачем эмоции, если нет ни возможности, ни желания делиться ими с кем-то другим? Ведь, кажется, на этом построено человеческое понятие о счастье: всё заключено в другом человеке, в желании жить не для себя, а для кого-то другого. Немыслимый парадокс для конченных эгоистов и мизантропов...
Но вот к нему обратилась Корр. Параллель прервалась? К нему приходила разве что Эбигейл Круз, пронюхать, чем он тут занимается, не готовит ли каких переворотов, но монашки к нему захаживали явно нечасто. Нужно было оказать прием со всеми почестями, ну или попытаться воспользоваться шансом и все-таки завалить Софи на пол, но вместо этого, проходя к компьютеру, Брай бросил:
- Чего тебе?
То, что Корр не потрахаться пришла, Василицкий понял сразу. Надежда, естественно, умирала последней, но изначально шансы были сведены практически к нулю. Адепт проверил почту, обновления на рынке, он успел бы даже в старый-добрый тетрис сыграть партейку, потому что София всё медлила и ёрзала у входа, испытывая только ей одной понятную неловкость.
- Брай, мне нужна твоя помощь, - вступление, достойное похвалы.
Бросив на девчонку взгляд, Брай всё ждал, когда же последует вразумительное продолжение. Но ожидания его сильно затянулись... Корр бурчала себе под нос какую-то нелепую бессвязицу, о том, что он там что-то должен понимать, подсказать, если не приласкать (тут Брай не расслышал), что-то про покой еще ляпнула...
- Но ты же, вроде, опытный в этом и понимаешь... Да, должен понимать, - продолжала Софи, и тут Василицкого осенило.
Неужто он и впрямь дождался этого святого дня? Только секунду назад он хотел наорать на Корр, сказать, чтобы она быстрее рожала, а то он с такими темпами состариться успеет, а она так и не объяснит ему, в чем проблема, как вдруг в помещении повисло это заявленице, и на душе сразу стало теплее. Брай знал, что новоприбывшая является божьим одуваном, без труда можно было догадаться, что она девственница. А теперь она сыплет его двусмысленными фразочками о его опытности и о том, что кое с чем ей нужна помощь. Господи, да воздастся терпеливым втрое! Вас облизнул губы и повернулся к Софии. С этой дурехой необходимо расставлять все точки над «i» прежде, чем решишь пойти ее насиловать. Очень часто, когда Брай пошло шутил, она искренне не догоняла смысла, поэтому Василицкий давно смекнул, что ей придется всё разжевывать как пятилетней девочке. Парень не был уверен даже в том, что она понимала, что он к ней клеится периодически. Все его пошлости она спускала на тормоза застенчивой улыбкой, не поддерживала и не опровергала. Правда, когда-то недоуменно спросила, что он имел в виду, когда говорил о "влажности" и что же он подразумевал, объявляя что Сальма "промокла" после столкновения с ним. В такие моменты даже разъяснять ничего не хотелось, просто закрыть глаза ладонью и попросить Софи замолчать. От такого потока невинности можно было захлебнуться. Но ведь все меняются. Может, и в этой святоше пробудилась развратница?
- Что я должен понимать? - сощурив глаза, поинтересовался Брай, оперившись на стол. - Ты меня соблазняешь что ли? - а почему нет? Пожав плечами, Василицкий отошел от стола и направился к девушке. - Получается плохо, но фундамент заложен.
Очевидно, Корр не сразу врубилась, к чему ведет Брай, потому что ее реакция показалась ему слишком тормознутой. Он успел подойти почти вплотную, пока София не дернулась, не издала какой-то нечленораздельный звук и не отпрыгнула от него. Всё же нет, это не то, что он подумал, эта дуреха в очередной раз излагалась фразами, которые только его извращенный умишко мог интерпретировать как приглашение. Вас замер, разводя руками, он как-то передернулся, выбешиваясь на тот факт, что его снова обломали. Да сколько можно?
- Чего тебе нужно, блин? Говори прямо. Без этого дерьма: "Ой, я вся такая невинная и всё меня так смущает, так смущает", - с этими словами адепт замахал руками и постарался придать своему голосу писклявость, но из-за прокуренности легких, раздался в итоге сильным кашлем. Ударив себя кулаком в грудь, Брай отошел от Софии и сел на кровать. Возможно, для того, чтобы дать больше пространства инженеру (зная всю эту ее робость и стыдливость), а возможно слишком много успел себе нафантазировать, чтобы это осталось "без следа". В любом случае, Василицкий посмотрел на Корр:
- Хорош ломаться, рожай быстрее.

Что значит "нравится"? Что в себе в принципе заключает это понятие? Очередная граница, проводимая жирным красным маркером, чтобы разделить тех, кому мы симпатизируем и кого не выносим. Определение, имеющее свою собственную шкалу и разделения - обозначения силы данного термина. Кто-то нравится так, что аж "сносит крышу", а в ком-то видны задатки, но шансов, что ползунок на шкале пойдет для него вверх к графе "влюбленность", практически нет. Софи тоже занимала определенное место на шкале Василицкого. Хоть он не верил в чистую-светлую любовь и прочую ересь, он верил в желания, в их реализацию или же невозможность. Напротив Корр стояла подпись "Не удастся". Это не вычеркивало ее автоматически из списков, просто напоминало о несбыточности мечтаний всякий раз вспыхивая неоновыми лампочками как на диковиной ярмарке, как Брай глянет на девушку.
Она была ребенком. Единственно, что с развитым телом, но вся эта трепетная невинность, вся эта заразная нежность ужасно настораживала, а Васа даже пугала. Как и большинство, когда что-то вызывает страх, защитная реакция Василицкого было нападение. Он раздражался, когда поток ее детской чистоты становился слишком мощным и чуть ли не сметал всё остальное. Бывало, он срывался и вел себя с Софией еще агрессивнее, чем обычно. Мог нагрубить, подвергнув ее уши самому мерзкому испытанию - заставлял слушать его матершину. Но она всё быстро забывала. Брай никогда бы не подумал, что подходит на роль друга-советчика, поэтому визит Софии был поистине удивительным событием.
И он момент испортил.
Садясь на кровать, Василицкий слышал, как скрепят его зубы под давлением нижней челюсти, которой он словно хотел раздробить верхний ряд. Кого порадует тот факт, что на тебя ни в жизнь бы и не посмотрели, да и не обратились, если не нужда. Признание Софи в ее отношении к Василицкому срывается с ее уст как-то слишком неожиданно, что в ответ на последующее оправдание, Брай смог лишь поджать губы и кивнуть. Следовало послать ее в далекий поход и, пользуясь нецензурной лексикой, предложить ей отправиться болтать с теми, кто ей посимпатичнее. Да чем грубее с ней обращаться, тем лучше - чтобы неповадно было препираться в его каюту.
И он молчал.
Слушать ее вступление оказалось даже забавным. По мере того, как Корр всё дальше заходила в своих разъяснениях, состояние парня менялось. Она никогда ни с кем не говорила на данную щекотливую тему, что даже позволяет почувствовать всю важность момента, прямо проникнуться им!.. И всё же... Василицкий не верил своим ушам:
- Ты пришла сюда, чтобы объявить мне, что хочешь перепихнуться с Андерсом? - Брай говорил с каким-то недоверием, сомнением, потому что до сих пор не признавал тот факт, что его выбрали в качестве "учителя".
То-то и оно, что София не просто пришла поделиться новостью, - она хотела, чтобы Василицкий помог ей завалить другого мужика. Ты совсем сдурела? - вертелся в голове вопрос. Но и его адепт не озвучил. Неожиданно даже для себя самого, Брай брызнул смехом. Выходит, у нее нет опыта, а Андерс в бинтах... И вот она явилась к Браю просить совета, как у сведущего в подобного рода вопросах. Черт, это было похоже на тупую комедию, хоть сейчас сюжет списывай. Он запрокинул голову, хохоча как сумасшедший, а когда снова посмотрел на Софию, тут же выпалил, поуспокоившись:
- Да стой, - прикрикнул оперативник, подняв руку, когда заметил, что Корр дернулась в сторону двери, явно оскорбленная вызванной реакцией. - Куда ты пошла? - ему показалось, что девушка вся залилась краской, но освещение в каюте было не ахти, он мог принять желаемое за действительное. Спросив о том, куда эт она намылилась, Брай снова пережил приступ веселья. - К Томпсону что ли спрашивать?
Девственница пришла к биотику советоваться... Это было оскорбительно и лестно одновременно - Корр уточнила, что у Василицкого, по ее мнению, много опыта, и он может ей помочь. С другой стороны возникал вопрос: как ей в голову пришло такое? Придти к парню, что постоянно пытался ее завалить прямо со дня их знакомства, и просить помощи в совращении старика. Для Брая возможные отношения между дитём, краснеющим от любого пошлого намека, и забинтованным мужиком попахивало педофилией. Но, несмотря на всё негодование и обиду, Василицкий пожал плечами - почему бы и нет? Почему бы и не разъяснить девочке, что куда вставляется и как вообще дело делается?
София напомнила, что совет ей требуется теоретический, хотя практический он преподал бы ей прямо сразу же. Поэтому пришлось напрячь память... Одна азари как-то провела рукой ему по ноге к паху, бросив двусмысленную фразу, но именно своим действием показав намерения. Предложить Софии этот вариант? Даже если она наберется дерзости потереться о чужой член, вряд ли она сможет выдавить из себя пошлость. Данный вариант отпадал. Еще как-то раз на него буквально накинулась девица в клубе, но нужно было сделать скидку на то, что она была пьяна и лишилась девственности бог знает сколько лет назад. Идея, основанная на алкогольном опьянении, была весьма себе сносная, но вряд ли сам Андерс воспользуется выпавшим шансом, когда увидит Корр в таком состоянии.
В принципе, все примеры, касающиеся женщин, Брай мог привести только неудачные. Все его подружки были до некультурного бесстрашные, либо чересчур развратные. Ни разу к нему не проявляла внимание скромница. Василицкий молчал, соображая, что лучше сказать Корр. В голову лезли вычурные шутки и предложения лишить ее опостылевшей девственности без помощи Андерса... Но вот он, кажется, придумал что-то дельное для ответа и сразу же озвучил, чтобы подавить посторонние мысли:
- А прямо сказать не вариант? - София отрицательно замотала головой. Задача становится еще сложнее. - Ладно, хм, - согнувшись, Брай уперся локтями в колени и подпер подбородок руками, - для начала убедись, что вам точно никто не помешает, пригласи к себе в каюту, - пожал он плечами, потом распрямился и поднялся с кровати. - Приготовься там, подушись - но не сильно, ненавижу, когда от девушки воняет за километр. Музыку включи, вроде эта романтическая лабуда настраивает.
Было по-своему неприятно говорить на тему секса с Софи. он буквально подталкивал девственницу под другого и, более того, наставлял ее, как успешнее соблазнить его же соперника. При чем, приходилось говорить с расчетом на их характеры. Если Василицкому плевать было на мелодии, то, если брать в расчет Андерса и Корр, можно было предположить, что подходящая музыка сыграет определенную роль. Невольно Брай представил всю картину в целом, и слегка поморщился:
- Он же... Мумия. Ты серьезно? - столкнувшись взглядом с Софией, адепт готов был снять вопрос с обсуждения. - Он вроде бы от болей мучается? Это не станет проблемой? - поинтересовался Василицкий, не зная всех особенностей отношений Андерса и Корр. Может, обинтованный спокойной снимает с себя всю эту хрень, отдаленно походящую на туалетную бумагу, и идет мыться-спать, а следовательно всё остальное ему дастся легко? Брая начало подвыбешивать, что он теперь забивает свою голову проблемами девственниц, связанных с их педофилами, но прогонять Софию пока не спешил.

Отредактировано Bray Vasilicki (11 февраля, 2014г. 22:50)

Кто близко знал Брая, сразу мог предупредить, что обращаться к нему за советом – дело гиблое. Василицкий носил в себе клубок, переплетенный нитями злобы, агрессии, эгоизма и биотической мощи (то есть не самого лучшего набора). Собеседником он был не в пример отвратительным, редко кто мог терпеть его не в меру резкие, бессмысленно грубые ответы. И даже если такие люди встречались на его пути, Браю стоило бы задуматься, какой силы требуется терпение, чтобы вытерпеть его. Но нет. Адепт никак не менялся, не делал никаких выводов и не затруднял себя какими бы то ни было размышлениями по поводу своего поведения. Он продолжал вести себя как конченый козел, посылали ли его в той же манере, в которой общался и он, или же смиренно замолкали под запалом его оголтелой грубости. В последнем случае, правда, Брай мог ощутить что-то, отдаленно напоминающее голос совести (хотя был уверен, что давно удушил ее в самом ее зачатке).
Так вот с Софи, в нем вроде как просыпалась совесть. Та самая стерва, из-за присутствия которой он начинал чувствовать себя виноватым. А человек так устроен, что ему в принципе не по нраву признавать свою неправоту. Василицкий редко, крайне редко, мог почуять уколы совести, а потому они в своей исключительности были для него еще более нестерпимыми. И он ненавидел за это Корр.
Будучи святошей, она его раздражала. Но еще больше Брай бесился из-за того, что не мог не хотеть ей помочь. Такие как она вызывают желание защищать и оберегать, и это желание, как кажется, не сможет подавить даже самый последний себялюб. Если б биотик смог раздавить в себе это чувство, всё стало бы намного легче, однако вместо этого власть ее щенячьего взгляда всё усиливалась, и вот Василицкий обреченно выдыхает, опуская плечи и сгорбливаясь на своей кровати. Это его территория, его каюта и его правила, но София в считанные секунды заставила его стыдиться не только своего к ней отношения, но и реакций, вызванных ее же заявлениями.
Что ж, ладно. Он ей поможет. Что ему еще остается? Добрая, милая девственница приперла его к стенке, не воспользовавшись физической силой. Брай мог бы подойти к ней и прижать, якобы показывая ухищрения, на которые можно пойти вместе с Андерсом, правда, опять же что-то ему запрещало. Что-то, чему уже дали ход. Что-то, что Василицкий не остановил, как ни старался, и теперь у него нет полной власти даже над своим телом. Приказы, исходящие из его головы будто бы блокировались мышцами, и он продолжал сидеть, плотно сжав кулаки.
Он должен преподавать уроки соблазнения. Кто бы мог подумать...
Главной проблемой по-прежнему оставались ожоги Хэфстера. Почему вообще Василицкий должен забивать себе голову подобными вопросами? Фыркнув на изречение девчонки по поводу бинтов Андерса, Брай отвернулся. Ничего путного он сказать сейчас снова был не способен. Его раздражало и злило (потому что другие эмоции он в себе просто-напросто не признавал), что к нему относятся как к старшему брату или другу-советчику и никак иначе. Нужно было вернуть девчонку на Землю, объявив что ему «плевать на ее намечающийся трах» и всё-таки послать к черту с подобными расспросами. Но тут она вдруг выдавливает:
- Андерс должен знать, что я принимаю его, таким, какой он есть, - не сама фраза заставила перемениться эмоциональный настрой парня, на это изречение он лишь ответил:
- Потрясающе, - закатив глаза, буквально выдавливая это слово из себя. Следом он вперил в Софи недоумевающий взгляд: девчонка прошла и села рядом с ним, заставив его оцепенеть от неожиданного проявления такого яркого доверия к нему. Даже как-то и лапать ее перехотелось... На какое-то мгновение.
Все, кто не просто близко – но имел даже поверхностное знакомство с Василицким – сразу же сказал бы, что Брай не тот, с кем следует проводить беседы на какие-то личностные темы. Он отвратительный советник, да плохой слушатель. Но так же те, кого Брай знал, удивились бы такой кардинальной перемены, что произошла в нем после того, как за помощью пришла София. В принципе, пожалуй, любой человек меняется в определенную сторону, когда общается с тем, кто небезразличен и небезразличен в положительную сторону. Он не испытывал никакой привязанности к Корр (пока что), и всё же было что-то, что возымело свое определенное влияние на него. Ему нравилась Софи. Она не могла не нравиться.
Тем временем Корр разошлась на откровения. Брай слушал ее вполуха, пытался сосредоточиться, что у него не получалось. Он был... Смущен. Он никогда не встречал таких девушек, и не имел ни малейшего понятия, как себя с ними вести. Василицкому приятно было думать, что если бы он изначально повел себя иначе и по-другому себя зарекомендовал, то и отношение Софии к нему сформировалось бы положительное. Возможно, с каким интересным исходом. Но сейчас она сидела рядом с ним, в сантиметре - ему требовалось малейшее усилие, чтобы дотронуться до нее. Брай сглотнул и вперил взгляд перед собой.
- Прошу тебя, продолжай рассказывать, - доносится до адепта, а он не помнит вообще о чем он говорил. Все мысли как-то разом испарились, оставляя голые стены.
Отвратительно было осознавать, что ты уже начал этот разговор, что ты поддержал девчонку и теперь должен разгребать это дерьмо, в которое по своей же инициативе и вляпался. Брай ничего не мог поделать и пойти на попятную. Хотя, нет, отослать Корр он, разумеется, мог: быть козлом ему не в новинку. Проблема состояла в другом. Он не хотел. Не хотел, чтобы София считала его моральным уродом. И пока он не собрался с мыслями и не решил, что лучше ей ответить, Корр решила добить его, опять нарушив молчание.
Привлекательна ли она? Проклятье, она вовремя отвернулась, потому что лицо Брая перекосилось. Его челюсть свело судорогой, когда темноволосая "закончила" свое предложение. Василицкий повернул голову в противоположную сторону. Нужно что-то ответить. Он смог пропихнуть комок, встрявший в горле:
- Да.
Брай поднимается с кровати и отходит в угол, для вида он подходит к тумбе, на которой было что-то из еды и стояла бутылка выдохшегося пива. Он вроде что-то взял в руки, отложил, поднял бутылку, отставил. Она всё еще сидела на его кровати. Василицкий развернулся, оперся на тумбу и определенное время молча смотрел на гостью прежде, чем, наконец, продолжить "наставлять" ее.
- Смотри на него чаще. Касайся, - пожав плечами, предложил Брай, подразумевая какие-то едва приметные касания бедром или рукой. - Если он не идиот - поймет. Если всё же да, то подстрой ситуацию, чтобы оказаться ближе. Ну и поцелуй его. Пойдет что не так - отмажешься, мол, это ТЫ его действия неправильно истолковала.
Закончив поучительную речь, Василицкий взял бутылку и всё-таки глотнул пива. Правда, тут же пожалел об этом. Он поморщился и вышвырнул бутылку в мусор, а потом двинулся к кровати с мыслями, что он охренеть какой крутой советчик - сам от себя такого не ожидал. И вот, он сокращает расстояние, и в этот момент София резко выпрямляется. Брай слегка дергается от неожиданности и замирает, молча глядя на Корр. Они почти что натолкнулись друг на друга, и ее вопрос по-прежнему крутился у него в голове: «Я могу кому-то понравиться?», и несмотря на все логические доводы, которые были против, Василицкий предположил, что вопрос мог бы касаться и его. Зачем ей еще приходить сюда? Адепт наклонился к девушке, почти что коснувшись своим носом ее. Он уже знал, что она шарахнется, перекреститься и вылетит пулей из его каюты, но ведь попытка - не пытка?