[Музыкальная тема]

Иногда бывают такие вечера, когда ты, отказываясь от своей сущности, сбрасываешь все свои маски и цели, смахиваешь усталость и, позабыв товарищей и службу, идешь куда глаза глядят.
Конечно, в такой формулировке все звучит романтичнее, и сейчас Кианнэйт О’Ши, словно героиня дешевой пьесы, осознала на себе всю прелесть иронии неуклюжих сценариев.
Небольшая комнатка в достаточно тихом и скромном спальном районе Цитадели, доставшаяся ей через некоторые свои каналы, приютила Фурию Альянса во время небольшого отпуска. Не сказать, что женщина особо спешила отдыхать, но порядок был таков, что выбора у солдата-биотика не осталось.
Ирония вечера (та самая ирония, которой Кианнэйт поклоняется как своей благоверной Богине) отразилась для начала в зеркале, перед которым ирландка провертелась практически полчаса. Длинная, непослушная, вездесущая копна огненно-рыжих волос после душа вела себя хуже капризных подростков. Обращаться с феном, плойкой, утюжком и гелем для волос О’Ши будто бы не умела в должной мере, и в конечном итоге локоны непослушного пламени были собраны в высокий хвост, нещадно перетянутые тугой резинкой.
Согласившись с собой, что, в общем-то, это смотрится неплохо, и даже, вроде бы, подчеркивает длину и очертания шеи, женщина принялась перекапывать свои тряпки. Нет, это уже было слишком для нее: гражданская форма Альянса, свежевыглаженная, оказалась лучшим вариантом. Отстегнув лямки, спустив вниз верхнюю часть комбинезона, оставляя ее болтаться, женщина высвободила обтягивающую серую футболку, пригладила штаны серой боевой окраски и вновь решила, что этого достаточно.
И все же к этому всему прилагалась хотя бы капля женственности, и капля в буквальном смысле: то были тончайшие пряные духи. Но все надежды родного отряда увидеть в О’Ши женщину разрушились сразу же: на выходе женщина взяла с собой родной табельный пистолет, подзарядила уни-инструмент.
Теперь оставался выбор: куда и зачем идти? Атмосфера Цитадели настроилась на ночной лад, дальние звезды навевали какой-то свой романтизм, но до сумбурной головы О’Ши эта музыка не долетала.
Взяв машину, тоже напрокат, тоже служебную, женщина навернула несколько кругов по воздушным магистралям, рассуждая сама с собой о мироздании и смысле жизни. Странная толика меланхоличности в собственных мыслях ее даже не пугала. Она оправдывала все весьма логично. Отдыхать одной, без своих лучших друзей, в ее понимании означало только одно: пришло время для некоторых собственных приключений. Таких, которые помогают найти себя или, наоборот, изменить.
О’Ши любила смотреть на себя в отражениях грязных витрин нижних районов, но «влипать» во что-то опасное желания не было. Не сказать, что уличные хулиганы могли напугать Фурию N6, но женщине так хотелось обойтись сегодня без угроз, драк и биотических взрывов. Но вы только посмотрите на нее: какая самоуверенность, а пистолет все равно при ней.
Оставив машину на платной парковке, какое-то время О’Ши еще потоптала улицы райончика, пока, наконец, не наткнулась на заведение с весьма подходящим названием. «Кто есть Кто», гласила вывеска дружелюбного бара. Нетрудно было догадаться, что самая яркая вывеска точно соответствовала самому лучшему заведению – в этой районе иначе быть не могло.
Разумеется, на входе ее даже обыскали. Нашли пистолет, да, но нашли также и все факторы, указывающие на то, что это чертов солдат, которому позволено носить одну чертову пушку. Батарианец-вышибала наградил радужно улыбающуюся ирландку суровым взглядом и предупредил, что неприятностей тут не терпят, на что Кианнэйт обезоруживающе заявила, что, в общем-то, тоже особо не любит неприятности. Конечно, она соврала.
На танцполе, что не удивительно, танцевали. За барными стойками пили. За столиками угощались, целовались, принимали индивидуальных танцовщиц. В дальних комнатах играли, наверное, во всевозможные азартные игры, какие только могли существовать с учетом различия культур на Цитадели.
И даже людей здесь было достаточно, что импонировало О’Ши, которая могла быть несколько неуклюжей в общении с инопланетянами. Одно было странно-забавным: не было ни одного отдыхающего служителя порядка из СБЦ, знакомых нашивок Альянса ирландка тоже не заметила.
Одни люди говорили «пан или пропал», Кианнэйт предпочитала «heaven can wait and hell's too far to go». Азартные игры! Стоит начать с чего-нибудь поскромнее. За первыми тремя столиками ей заявили, что все места заняты, хотя женщина точно подмечала один, а то и два пустых стула.
Неужели у меня что-то с лицом, - подумала Кианнэйт, когда еще несколько компаний сказали, что у них или нет места, или только по записи. О, святая наивность. В конце концов ирландка не сумела найти себе компанию на вечер, и желание «перекинуться в картишки» медленно и верно превращалось в простое «напиться».
Можно было, конечно, купить приватный танец у какой-нибудь прелестной азари, но О’Ши решила, что сначала все же лучше просто напиться. Она любила себя в такие моменты останавливать шутками про то, что с азари случайным папой мог оказаться любой, в том числе и женщина.
Что ж, да здравствует алкоголь. С поэтичной мыслью «Господи, храни Ирландию», Кианнэйт опустилась на стул едва ли не с самого края барной стойки во втором зале.
- Виски, лед, лимон. Нет, не турианский. Нет, никаких кроганских коктейлей, нет, я не хочу покончить с жизнью так. Неужели совсем нет ничего с Земли? Не мой типаж, но пойдет, - с выбором виски – как с выбором мужчин. В идеале ирландец, но пойдет и шотландец, а американец – как запасной вариант.
Меланхолично, чувствуя себя современным декадентом, потягивая свой холодный земной виски, женщина почти было успокоила свою «жажду приключений», когда на плечо ей легла тяжелая рука.
- Говорят, ты, подруга, ходишь тут да все разнюхиваешь. Не хорошо это, подруга, - почти над самым ухом прошипел голос.
Мужской голос. Голос человека. Неприятно и обидно. Рыжая голова обернулась и изобразила на своем лицо теплую улыбку алых губ.
- Ка-ак грубо, - мелодично протянула женщина, выразительно глянув на мужскую руку на своем плече, но не дотронулась, - Ведь это мне пришлось обойти едва ли не каждый столик, чтобы найти хотя кого-нибудь, кто согласится, кхм, сыграть со мной.
- Мы здесь с девочками из военных только в одну игру играем. Давай-ка выйдем, побеседуем…
- …и потанцуем, - выпрямляясь, довольно уверенно сообщила Кианнэйт.
Двое удалились через служебный выход, и ирландка будто бы даже не обратила внимания на то, что из дальних углов за ними направились друзья этого мужчины.

Отредактировано Fury (1 июня, 2013г. 19:20)

И сколько бы Кианнэйт ни старалась, сквозь децибелы звучащей в клубе музыки она никак не могла прослышать, прочувствовать шаги других людей, идущих за ними. Это было практически невозможно, да и оглядываться в такой ситуации – просто моветон относительно всей культуры «разборок».
Нарвалась на неприятности, нашла себе приключения, не напилась и, кажется, осталась без подружки-азари. Она уже как наяву слышала голов Новислава, который отчитывал ее, ругал и заявлял, что ирландцев никогда нельзя предоставлять самим себе. Наверное, стоило как-нибудь рассказать истории своей родины и о том, как эти самые ирландцы сражались за свои права и свободы. Да, им очень хотелось быть самим по себе.
Впрочем, пустырь за сомнительным клубом, название которого уже как будто бы расставляет все точки над криминальной i, не самое лучшее место для рассуждений об исторических трагедиях великолепной Ирландии.
Не то что бы Кианнэйт разделяла эту точку зрения, разумная часть ее головы отзывалась на опасность более трезво. Вместе со своим новым другом они вышли, через небольшой коридор, к заднему двору, вместе с торцами других соседних зданий замыкавшийся в тупик. Небольшая площадь, плотно заставленная ящиками, коробками и баками для последующей обработки мусора и отходов, была самым идеальным местом для подобного разговора.
Уже на выходе до Кианнэйт наконец дошло, что это будет не танго, и даже не полька на троих. Едва заметно, мягко подпрыгнув на ходу, в предвкушении предстоящей вечеринки, женщина заметно приободрилась. Не сказать, что она была уверена в своих силах, и даже наоборот, интерес становился азартным. Да, вот теперь уже стоило сказать именно «пан или пропал».
Ей уже хотелось двигаться, прыгать, позволять нарушаться всем законам динамики, позволить своему телу перевести весь свой потенциал в движения подходящего танца, но до законов сохранения энергии еще было далеко: окружившие ее кольцом ребята (и все как один люди, вот тебе раз) были настроены для начала покрасоваться, словно на балу. И поболтать.
- Ты кем, подруга, будешь? – вероятно, этот мужчина уже действительно мог называться другом.
- А я буду… - Кианнэйт хотела было заговорить, как, появившись из прохода, человек в интересном шлеме задал, наверное, самый внезапный вопрос из всех вероятных.
Женщина не удержалась, она едва ли пополам от смеха не согнулась, прыснула и залилась звонким, громким смехом.
- Ну да-а-а-аешь! – затянула она, хохоча.
Дерзким парням понадобилось что-то в районе полуминуты, чтобы обернуться на последнего гостя вечеринки, вытаращиться на него, похрустеть костяшками и наконец выбрать того, переглядываясь, кто будет представлять стаю. И это был все тот же дружелюбный заводила:
- Э, паря, а ты еще кем будешь? Гляньте, сама легавая, так еще и какого-то боевика привела.
Это уже было оскорбительно. Она даже не была легавой, вот серьезно. Она была солдатом, чертовым оперативником, проклятым членом N6, а не «копом» из СБЦ. Это было очень, очень грубо. В конце концов, она даже не любила так сильно пончиков. Кианнэйт в очередной раз пожалела, что не имела права напасть первой, разнести здесь все, а потом заявить, что защищалась, а биотчиеские имплантаты у нее просто неустойчивые. Да и вообще, с ее настройками все это будет вполне оправдано. Ирландка была уверена, ни один из этих парней никогда не видели такой биотики, какую применяла она. Другой уровень.
И это было даже не хвастовство. Между школьными разборками на заднем дворе и войной разница была… существенной. Вот и еще повод выжить здесь.
- Что-то я не понимаю, чего ты ржешь-то? Что вы тут вынюхиваете, легавые? Мы долю свою отдаем псам – отдаем, все подтвердят, все записано. В наш клуб только проверенные лица и карманы ходят, а таким, как вы, тут нечего делать. Все схвачено. Кто вас прислал? Ну, отвечайте!
Такие разборки были совсем на другом уровне понимания, и Кианнэйт продолжала находить все это забавным. Да что уж там, она все еще смеялась во весь свой ирландский голос.
- Да хватит ржать, мы всю дурь из вас выбьем. Вы хоть и легавые, да нас-то больше. Да и вообще, баба в форме все равно баба. А ты кто такой? Какой еще туалет? Ты чего мне впариваешь?
Пистолет, убранный под одежду, настоятельно требовал экстренного вмешательства. Может, к слову, стоило, например, передать сигнал тем же СБЦ, задержать ребят или просто вызвать патрульных. Но чего-то Кианнэйт не хотелось это делать.
- Ладно, ладно, - женщина попыталась отдышаться, откинула назад непослушный хвост рыжих волос, выпрямилась, - Дайте я переведу дыхание, уф-ф. Вот так, хорошо. А теперь давайте решим: понимаете ли вы, что сами запутались, расходимся, больше не видимся, или все же устраиваем пляски здесь и сейчас? И да, парень в шлеме, тут нет туалета. Зайди-ка лучше внутрь. Или ты тоже хочешь… потанцевать?

Это был еще один идеальный повод для того, чтобы расхохотаться в голос. Этот здоровый паренек с бронированным глазастым ведром на голове вызывал весьма специфические чувства у Кианнэйт, и она даже была готова зуб дать: паренек-то точно славный малый. Никто и никогда, даже в Ирландии, не приглашал ее на танец посредством старого доброго насилия, кулака и драки. Тут уж, хочешь, не хочешь, а отказаться не получится – моветон, если уж не грех.
Другое дело, ситуация складывалась щекотливой. Костюма боевого на ней нет, и тумаков она точно получит, но это не так страшно. Оно, вообще-то, и хорошо, что костюма нет, барные задиры не отхватят утяжеленных ударов. И, следовательно, к биотике тоже лучше не прибегать – энергия черного (а в случае Фурии даже в прямом смысле) Космоса оказалась бы перевешивающей гирей на и без того поломанных весах, да и вообще, засветись где видоизмененная биотика, очень скоро начальство выйдет на нее. И не то что бы она боялась выговоров, и не то что бы в отделе удивятся ее похождениям, но неприятно все равно будет. Никому не нужны все эти бумажные протоколы, формальности и тон строгих директоров школ. Ни-ко-му.
Но в те секунды, когда рыжая голова ирландки, оперативная, складывала план, головы безрассудные и дерзкие отдали команды мощным мужским телам дать сдачи: двое мужичков, пошатываясь, проклиная мир на чем свет стоит, отступали за спины своих товарищей. А один из них, плюясь ядом и шипя, и вовсе держался за глаз. Кианнэйт лишь мысленно, формально, понадеялась, что последний у мужичка хотя бы остался.
- Бей ублюдков! – довольно громко объявил начало марлезонского балета уже именитый заводила.
И хоть часть и была первой, действие уже началось. Самый главный, будучи самым высоким, так еще и кастетом тяжелым вооруженный, сразу же набросился на несчастного паренька, который так и не справил свою нужду. Неприятно, - подумала Кианнэйт, - драться в его-то состоянии.
Хотелось, конечно, просто прыгнуть к нему и прикрыть, но простым действием, без биотики, сделать это так скоро не получится – два грозных лба уже перекрывали, отрезали путь. А один из них еще и арматурину какую-то подобрал. Такие партнеры, как правило, по ногам топчутся во время танца. А этого О’Ши ой как не любила!
Тяжелая труба прошла по широкой дуге, и только сама Фортуна позволила Кианнэйт мягко скользнуть в сторону в самый последний момент, чтобы прогнуться, уйти с направления удара и, по-армейски сжав кулак, хорошо так приложиться о бок неприятеля. Бить по печени, конечно, не спортивно, но и арматура-то не очень вписывается в правила дуэлей. Да и вообще, двое на одного, так еще и на женщину – о таком поэты стихов не сложат в честь добрых молодцев. Хотя тому, что с ведром на голове, повезло еще меньше, ему так вообще «на четверых» предложили плясать. Значит, следовало избавиться от двух своих как можно быстрее и поспешить на помощь.
И да, нельзя забывать – никакой биотики.
Хорошо, секунда выиграна. Вот здесь снова можно уйти от удара, кулак по прямой уходит дальше, а отошедшая еще левее Фурия может наградить офицерским сапогом в лицо второго товарища.
Славная динамика, тело полностью подчиняется разуму. И это ощущение, такое спонтанное, легкое, похожее на ветер – свобода ли? Определенно, что-то схожее для этого тела, чуть ли не впервые оказавшееся на поле боя, в котором ему не приходится выбивать свои пределы сдавливающими мышцы ремнями, показывать зашкаливающие результаты и пользоваться силой аномалий, радиаций и прочего, за что людей-биотиков иногда не любят.
А тут такая славная «рукопашка», вот серьезно, как за настоящим пабом «морды начищать». И по душе-то это было спесивой ирландке. Не женское дело, определенно, так и она не женщина. Не простая женщина, скажем так, и, вообще, боец-перативник-солдат. Да и кельтская кровь того и требует, что злых кулаков.
Танец, между тем продолжался, и чем дольше, тем более страстным и плотным он становился. Просто стоять на месте и махать кулаками Кианнэйт уже не могла – оно, безусловно, хорошо и все такое, да вот привыкла она бегать, прыгать, сбивать с толку, летать. И сейчас, выиграв за счет уклонения еще одну секунду времени, женщина не поспешила контратаковать, и вовсе даже наоборот – ловко отпрыгнув назад, мягко пружиня, отскочила еще дальше, до самых ящиков.
С одной стороны, если поглядеть, то она, конечно, загнала себя в угол, а с другой, уже осуществляемой, то сделала очень красивый ход. В голове, наконец, щелкнул переключатель, заиграла музыка, а тело понеслось в привычном мотиве выделывать с собой то, что обычные люди не рискнули бы.
До груды ящиков оставалось меньше метра, и Кианнэйт, мало обращая внимания на погоню и крики в спину, резко вскочила на выступающий край одного из ящиков, оттолкнулась, стремительно прыгнула вверх, еле успев своевременно развернуть корпус. Выставленное вперед колено пришлось на грудь одному из неприятелей. А далее тело ирландки, в стиле циркового акробатического номера, вытянулось вперед, изогнулось, и правая нога теперь ушла вверх, полностью разворачивая женщину. О’Ши нравилось думать, будто бы она мастер кунгу-фу, хотя ее стиль был куда как грубее. Снабженный, скажем так, армейской суровостью – ступню в тяжелом сапоге лишний раз для нового сальто-мортале не изогнешь.
Однако девушка, вытянувшись, затем сгруппировавшись, перевернулась через голову назад, подметив, что без стабилизаторов костюма делать такие трюки куда занимательнее, приземлилась на землю, для устойчивости вытянув ногу в сторону – и очень зря. После «гимнастического падения» проследить за всем происходящим было тяженько, и если от кулака уйти удалось, то арматура пришлась аккурат по вытянутой, вовремя не отставленной, ноге. Голень заныла, неприятно на рефлексе выгнув всю ногу, и Кианнэйт была уверена – удар пришелся хорошо, и махать ногами лишний раз теперь совершенно не вариант. Подниматься было тяжело, и, к сожалению, выбора не оставалось.
Кианнэйт, будто бы по инерции, подпрыгнула прямо так, как сидела – словно что-то подбросила ее тело. Женщина только и успела, что развести руки в стороны, по направлению к обидчикам, когда черно-пурпурные всполохи фантомных молний со свистом подавленного шторма разрезали воздух, свили одной молекулярной физике понятный узор, и разлетелись в сторону, обрисовав очертания взрывной волны.
Двух парней, конечно же, «накрыло» и раскидало. Нога продолжала стенать и ныть. Чувство боли, такой настоящей, физической, реальной, без брони, а прямо в нервах, живых, а не укрепленных, определенно нравилось Кианнэйт, но, как ни крути, травма мешала. И теперь, если ведроголовый не справится, прибегать придется только к биотике. Ух, сколько же лишних вопросов только что возникло в Галактике!
Нервно оглядываясь, следя по очереди за двумя навзничь лежащими телами, женщина мерно выдохнула, успокаивая последние черные разводы вокруг себя.
- Эй, парень, ты там как? Помощь нужна? – чуть хрипло отозвалась она, переведя дыхание.

Всему происходящему вокруг, всему тому, что Кианнэйт могла наблюдать, и даже содержанию своих мыслей, она давало ровно одно определение: занятные факты. Но, безусловно, они были еще и наглядными. И вторым аспектом женщина наслаждалась с большим энтузиазмом.
Два ее соперника оставались в нокауте, явно проиграв биотической мощи, и ирландке даже становилось немного горько, что ей пришлось так скоро нарушить баланс и гармонию их эпичной схватки. Но ничего не попишешь, проиграть в данном случае не предоставлялось возможным, в конечном итоге, не на золотую медаль битва шла. Но Кианнэйт уже как предчувствовала все эти волны негодования в стиле «чертовы-проклятые-биотики-вечно-все-портят-ломают-взрывают». Да, именно такими плохими ребятами они, люди-биотики, и были, и Кианнэйт лишь нагло пользовалась своим положением.
Боль в ноге, между прочим, разрослась от физической к нервной, сразу же, как женщина попыталась подняться. Ага, растяжение. Как любопытно, обычно такие проблемы решала система безопасности костюма, панацелин и адреналин. Когда последний раз у нее была столь девственная травма? Наверное, еще на тренировках, или и того раньше, когда им растяжку готовили.
Заняв не очень устойчивое положение, Кианэйт медленно и лениво огляделась. Двое, бесчестно поверженных ею, спокойно отсыпались. Ничего личного, - подумала О’Ши, - я только защищалась. Между прочим, это именно вы напали первыми, и, вообще, я рассчитывала на приватный танец. И виски не дали допить, тьфу.
И все же, этот парнишка с ведром на голове смотрелся ну очень хорошо. Балерины из него, безусловно, не выйдет, но вы только посмотрите на эти ноги. Какие крепкие! Так и хочется потрогать икры в напряжении. Наверное, каменные. А как машет, ух, какая силушка. Как пить дать, дверь бы вышибал на ура.
Откровенно хромая, женщина решила подойти чуть поближе, ну так, на всякий случай. Но вообще, она не понимала, зачем вдруг этому бой-парню ее помощь понадобилась – так уж славно он отбивался, с некоторой позой, не без этого, но красиво, тут спорить было бесполезно. Остановившись в нескольких метрах от еще происходящей драки, женщина наклонилась и пару раз протерла больную ногу. Кажется, мироздание ей говорило, что «однажды солдат – навсегда солдат», и без брони из дома даже в бар лучше не выходить. Жестокое, веселящееся мироздание.
А может, из этого парня и вышел бы танцор, такой специфичный. Кианнэйт слышала, что в некоторых странах Земли, в некоторых культурах, даже существуют типы единоборств, похожие на танцы. Да и про знаменитый «танец с саблями» слышали все. Наверное, после того, как парень закончит, стоит ему рассказать. А то мало ли, вдруг это призвание всей его жизни. Одно дело – чистить рожи неугодным грубиянам, а другое дело - нести искусство в народ. Благое дело!
Так и стояла, потирая больную ногу, стояла и смотрела. Бам! Бух! Скидыщ! Красотища. Ведроголовый, конечно, разок даже схлопотал, но все знают, что nobody’s perfect. Фурия не могла не подметить того факта, что, даже несмотря на то, что парень кривлялся, его техника оставалась выдержанной и очень точной. Так, словно он был тренером во время занятий по единоборству, где форма и общий образ удара обязан быть лаконичным донельзя. Парень реагировал скоро и логично, далеко не каждый штурмовик космопеха мог бы таких похвастаться.
В конечном итоге, и ведроголовый расправился со своими противниками, оставив в покое только тех, которые получили свое изначально. Да вот только один из них (не тот, у которого трубочка) решил ударить исподтишка. Похромал в обход, мимо другой кучи ящиков.
Теперь, когда ведроголовый обошел ее на несколько очков вперед, Кианнэйт тоже захотелось покрасоваться. Нет, в любой другой момент она бы разбежалась, выпрыгнула бы вперед, и поприветствовала голову обидчика своей ногой сверху. Но, увы, ее прыгучесть временно была ограничена, поэтому пришлось опять прибегать к биотике. Сгусток темной энергии рассек со свистом воздух, и с неприятным грохотом ударился о груду ящиков возле драчуна. Падение Вавилонской башни состоялось крайне эффектно, в стиле комедийных боевиков.
- Можешь не благодарить, свои люди, сочтемся, - развела руки женщина и неуклюже улыбнулась.
Дохромав до одного из лежащих, женщина наклонилась, включила уни-инструмент, быстренько сняла показания.
- Жив, ходить будет. И то хорошо. Не знаю, как ты, а я натанцевалась. В любом случае, предлагаю уйти по-английски.

Если бы Кианнэйт могла видеть насквозь, то сейчас принялась хохотать с еще пущей страстью. Для начала, обрисовать все стоит в традициях городских легенд: встретились ирландец и англичанин за пабом. Подрались. По традиции. Вообще, Кианнэйт не из тех ирландцев была, что спешили сразу с кулаками на сэров англичан, но, между тем, все равно имела некоторое предвзятое к ним отношение, объясняя это своим юмористическим подходом. Ну вот нравилось ей подкалывать англичан, и все тут.
Так вот, возвращаясь к великолепности момента: мало того, что это ирландец и англичанин, бар и драка. Это еще и беглый ИИ в паре с биотиком специального отряда Альянса Систем. Да, чертовски жаль, что Кианнэйт не могла этого знать. Из расчета «смех продлевает жизнь», в этой ситуации у нее появился бы шанс на бессмертие.
Но даже не это больше смутило бы Кианнэйт. Парень с ведром на голове оказался джентльменом. Экий вежливый, учтивый, и сразу весь такой собранный. Не будь Кианнэйт сама собой, ей бы точно вздумалось, что за ней взялись ухаживать. Уж слишком мило это было.
Не привыкшая к подобной галантности, женщина решила избавить паренька от необходимости быть настолько хорошим кавалером. Нагнулась, похлопала себя по ноге и вновь заулыбалась, тряхнув рыжей головой.
- Не беспокойся, нога на месте, значит, все хорошо. Да и вообще, какая из меня барышня? Барышни в таких местах не гуляет, ага? – ей разве что подмигнуть оставалось, но женщина от подобного воздержалась.
Сделав пару шагов к черному ходу «Кто есть кто», Кианнэйт все же остановилась, обдумав дальнейший план. Казалось бы, риска и адреналина на сегодняшний день уже достаточно, но что-то ей было мало, а конь на доске все еще оставался.
- Служил, говоришь? А вот это уже будет интересно послушать. Моя машина припаркована в паре кварталов отсюда. Так что у тебя явно будет время рассказать мне.
Было ли ей интересно на самом деле? Разумеется. Но, вероятнее всего, в большей степени ее интересовала та перспектива, которой этот джентльмен-с-ведром пытался так ее запугать. Двух засветившихся рядом обнаружить чуть проще, чем одного. А в баре еще и стакан виски недопитый. Но его, скорее всего, уже убрали. Предполагалось, что дамочка не должна была вернуться допивать свой напиток. Впрочем, исход действительно неожиданный. Для заведения.
И как можно было теперь вообще зайти внутрь? Разумеется, как ни в чем не бывало. Да и думалось Кианнэйт, что по всем правилом местных ребят, свою возможность просто взять и уйти они только что получили. Не без насилия. И теперь варианта два: или их правда просто отпустят, или все же будут преследовать. И если с первым все понятно, то второй вариант вызывал еще несколько сомнений: их могли зажать прямо в баре, а могли подождать и устроить слежку, чтобы подловить где еще. Самый последний вариант предполагал, что Кианнэйт больше не будет сдерживать себя, ведь это уже будут не барные разборки, а самое настоящее нападение и покушение. Табельное оружие в таких случаях применять разрешается. Биотика, с какой-то стороны, тоже является вот таким вот «оружием по дефолту».
- Знаешь, у меня только что появился отличный план.
Кианнэйт пыталась быть совершенно беззаботной. Естественной, что ли. Такие веселые ирландские дамочки, рыжие, лицо в конопушках, в голове скрипка и арфа, про таких поют в старых балладах, - и сейчас Кианнэйт хотелось быть одной из них. А почему, собственно говоря, и нет?
- Ты когда-нибудь пробовал настоящий ирландский сидр? У меня, кажется, есть бутылочка осеннего Магнерса. Можешь считать, что это мой скромный презент тебе за менее скромное вмешательство в мои неприятности. Ну, что скажешь? Нет-нет, не отказывайся, ты правда заслужил распробовать чудесный яблочный сидр. И, кстати говоря, не забудь заглянуть в уборную.
Говорила она все это уже на ходу. Коридор, рабочие, служебные помещения – она не стеснялась ничего, беззаботно улыбаясь всем и каждому. Не смутилась и тогда, когда случайно завернула на кухню. С наивнейшим «ой-ой» вышла, побродила еще, и, наконец, вернулась в главный зал. Ее место уже было занято, так что на поиски своего стакана она не отправилась. И только на выходе из бара она остановилась, выразительно глянула на батарианца-вышибалу и почти виновато произнесла:
- Простите, у меня не получилось. Обещаю, больше не вернусь!

По эту сторону бара было значительно лучше. Отсутствие мусора, тупика и хулиганов с кулаками положительно влияло на настроение. На Цитадель уже совершенно опустилась ночи, и все эти бесконечные огни станции, местные электрические звезды, невероятно красиво (даже слишком, по мнению Кианнэйт) иллюминировали на пару с настоящими звездами. Здесь, на Цитадели, небесная видимость была более четкой, чем даже, например, в сельской местности на Земле. Не без особой техники, как полагала ирландка.
Женщина особо не спешила. Прогулка по ночному району, номера которого она то ли не знала, то ли уже забыла, казалась ей идеей хорошей. А какие открывались виды: тут вам и классические, уже закрытые, бутики-терминалы из почти идеально чистого белого полимера, и огромные, ярко искрящие разного рода рекламой, билборды, и висящие в десятке метров над головой светящиеся полосы, обозначающие границы аэромагистрали. Городской пейзаж как он есть, ни дать, ни взять, повседневность, украшенная безвкусным модернизмом. Не так и плохо для внезапного выходного дня усердно работающего солдата ВКС Альянса Систем. Но все еще не так хорошо, как ирландский лес.
Мимо протекали по стенами вывески, проходили случайные люди, инопланетяне, а Кианнэйт ленивым шагом, меланхолично направлялась в одной ей известном направлении, насвистывая что-то веселенькое, ничуть не смущенная тем, что находится в компании совершенно незнакомого ей человека. Еще и с ведром на голове. Иногда к ним приветливо обращалась, предлагая помощь, оказавшаяся рядом Авина, но двое не нуждались в ее услугах.
- Итак, Альянс. Служил, значит? В каких войсках? Не бойся, пока не попросишь, цепей, неудобств, боли и лампочек накаливания в глаза не будет. Но ты смотри, захочешь, так я ведь найду.
Было ли это угрозой, просто шуткой, или серьезным предложением – все одно, Кианнэйт произносила это ровным и бодрым голосом, как ни в чем не бывало, лишний раз подчеркивая, что так и должно быть.
- Ах, да, еще немного формальностей. Руко-мордо-насилие – это, конечно, хорошо, но имя мне твое спросить нужно, так, для проформы. Так как мне тебя записать? И раз уж вежливость того требует, можешь называть меня Квинн.
И прежде, чем любезный читатель примется обвинять достопочтенную О’Ши в обмане и лицемерии, стоит объяснить некоторые превратности звуков и звучаний, что составляют язык ирландский. Как и в любом другой языке, как и в любой другой культуре, у ирландцев так же существуют созвучные имена, которые зачастую подменяют друг друга. Квинн (а в оригинале это звучит как «Куоиннэн», и произнести это сможет явно только ирландец, вот и приходится прибегать к доступным, но понятным формам, грубым, без всей аутентичности музыкального языка, способом) частенько применяется в одном ряду с Кианнэйт, как если бы Мишель назвала себя Микки. Казалось бы, всего лишь другая форма имени, а ирландка подготовила себе алиби вот точно для суда. Вот оно, старая рана кельтских кровей вскрывается перед лицом англичанина. Вернее, не совсем лицом, ведром.
Улицы внезапно стали чище, шире, свободнее, количество рекламных плакатов и торговых аппаратов резко снизилось. Значит, и платная парковка была где-то недалеко. Вспомнить бы только, где именно Кианнэйт оставила свою машину. Ей совершенно не нравилась перспектива потерять служебное авто.
И как же хорошо, что никто не отменял огромные табло «Платная парковка аэрокаров, работает круглосуточно». И снизу была здравомыслящая приписка, что в расчет берутся одни цитадельские сутки, и хитрить с оплатой, измеряя все в часах Дальнего Обода, не стоит. А ведь как на парковке можно было бы экономить!
- Хорошо. Осталось среди этих одинаковых корыт найти то, на котором прилетела я. Ты как, до уборной еще терпишь?
Однако медлить в поисках женщина не собиралась, сразу же обнаружив необходимую, - да она ее даже и не теряла, а так, дурачится. Сняв сигнализацию и прочие прелести защиты, отдав сигнал поднять двери, ирландка изобразила строгий реверанс, рукой, словно шофер лимузина звезды, указывая на свободное кресло.

- Странно слышать слово «запас» там, где речь идет о человеческих колониях. Особенно если учесть, что в последнее время это самая актуальная проблема. Это, конечно, все еще не противопиратский авангард, но, по крайней мере, ради действительно благих намерений все делается.
Если быть совсем откровенными, то сама Кианнэйт предпочла бы оставить все так, как есть. Ирландка находила службу на колониях невообразимо скучно, настолько нелепой и однообразной, что в принципе не понимала, зачем было отправлять туда так много людей. В конечном итоге, пропажи на колониях не уменьшились, в отличие от поредевших рядов солдат Альянса.
Аэрокар вида «классический, деловой» аккуратно поднялся на полметра. Женщина забегала пальцами по панели управления, переключая все необходимое. Легкое жужжание внутри конструкции, размеренное и тихое, отчетливо говорило о том, что с машиной все в порядке, машина лететь готова. Кианнэйт пристегнула ремень безопасности.
- Ты ведь не против музыкального сопровождения? Если не понравится музыка, ты скажи, я сменю.
Еще несколько щелчков по светящимся панелям, и внутри машины заиграла музыка. Все началось с добрых скрипок, к ним присоединились флейты, а после арфа, а так же что-то из фолк-ударных. Весело, задорно, тянет танцевать. Каноничная ирландская музыка в замкнутом пространстве с рыжейшей ирландкой, зовущей пить яблочный ирландский сидр. Кажется, слишком много ирландского неба. Но кому много и за глаза, а кому ровно столько, сколько нужно для обычного дня.
Аэрокар мягко заскользил по воздушному пространству Цитадели, пролетая мимо ярко-оранжевых световых полос, которые расчерчивали мнимое поле магистрали. Машина летела достаточно быстро, но еще не настолько, чтобы женщину можно было обвинить в лихачестве. Впрочем, дайте Кианнэйт волю, уберите штрафы за превышение скорости, и она выдавит из этой металлической крошки все, что только можно, и может даже больше.
- Я буду звать тебя Меркурием. Уж очень люблю я все эти античные мифы и легенды. Ох, какие тогда были люди. Какие воины, какие женщины, какие боги. Значит, под этой броней должен скрываться высокий и статный, смуглый атлет строгих черт лица, я угадала? Да даже если чуть побледневший и похудевший. Античные герои, они такие, их ничего не испортит.
Несколько кварталов, перелет с уровня на уровень, и очень скоро за затемненными окнами аэрокара начали тянуться крыши милых, белых квартирных домой спального района.
- Скучный район, совершенным образом скучный. Но вот где прописали, там и живем.
Покружив по тихому району, аэрокар приземлился на площадку-этаж перед «ячейкой» О’Ши. Та, отключив все системы, едва ли не забыв про сигнализацию, выскочила на идеальный воссозданный газон уютных цитадельских гнездышек.
- Дом, милый дом.
В квартиру, как и положено, вела застекленная высокая, в потолок, дверь, с рядом таких же окон во всю стену. Квартирка была совершенно небольшой, второй этаж отсутствовал. Просторная, пустая и светлая гостиная, начинавшаяся прямо от двери, отделялась от кухни  исключительно барной стойкой.
- Уборная – там, - Кианнэйт беззаботно махнула в сторону белой двери слева.
Сама она отправилась на кухню, там же и помыла руки. Винный шкаф, кажется, был забит до отказа. Выбрав бутыль темного зеленого стекла, прихватив два высоких граненных стакана, женщина вернулась в комнату.
Чехлы, почти-идеальная-чистота, отсутствие лишних вещей – здесь все подчеркивало то, что хозяйка действительно редко бывает «дома». Только комнатные растения (Много их! Вероятно, ирландка нанимает домработницу, иначе удивительно, как это цветы еще живы) да бумажные книги на полках выдавали здесь что-то живое.
Кианнэйт поставила бутылку и стаканы на низкий журнальный столик (раритетный, из светлого дерева) и уселась прямо на пушистый ковер возле дивана, подобрав под себя ноги.
- Даю гарантию, лучше сидра ты никогда не попробуешь. Если голоден, я что-нибудь соображу. Думаю, у меня найдется немного овощей и рыбы. Приготовить – не беда.

Разбить бы на кадры события последней минуты, чтобы объединить в одну общую картину несколько фрагментов, которые должны были объяснять многое. Да не объясняли. Кианнэйт точно видела, как руки самостоятельно потянулись к собственной голове, как щелкнул ремень крепежа, как снялся шлем, как он оказался в руках Меркурия полностью. Она видела тонкую полоску губ, она видела, каким холодом отразился солнечный свет на едва ли не идеально белой коже. Кианнэйт обратила внимания на столь четко очерченные скулы, худое, втянутое лицо. Но даже если она видела все это, пусть болезненное, но еще живое, она не могла поверить ни своим глазам, ни тем глазам, что она увидела.
Первым ее рефлексом, наперекор ожиданиям протоколов, правил и опасений, было крайне спонтанное движение. Она просто поднялась с пола. Мягко, медленно, почти что на чистых рефлексах. Ни один из имплантатов или стимуляторов не оказался включен. Ирландка не сорвалась с места, не попыталась ногой снести это ненастоящую голову, не попыталась задержать незарегистрированный (а как еще-то?) проект, связанный с искусственным интеллектом. Она даже не закричала, как еще можно было ожидать от женщины. С полминуты, наверное, она внимательно, выверено и точно просто изучала Меркурия. Его лицо, черты, детали внешнего вида, но всякий раз, хотела она того или нет, она останавливалась на его глазах. Чернота, темнее Космоса, холоднее Космоса, страшнее смерти.
Кианнэйт сделала шаг вперед, увереннее, второй. Она уже не улыбалась. Зелень глаз не отражалась солнечными бликами под радужкой, вся строгать ее лица определилась в поджатых губах, в двух морщинках на лбу, в пряди, упавшей на лицо, которую убрать сейчас совсем не время. Кианнэйт подошла к мужчине вплотную и наконец подняла руку. Звука удара не раздалось, не поднялся биотический шторм нестабильного поля, не сверкнула короткая черная молния биотического канала. Не было шума выстрелов или простых ударов.
- Так выглядит край неба, уходящий в пустоту, - тихо и зачарованно, неотрывно глядя в глаза, произнесла Кианнэйт, положив свою ладонь на лицо Меркурия.
Произнесла, снова плотно сомкнула губы, с непонятно глубокой эмоцией не то интереса, не то ошеломления, страстно наблюдая за черно-голубыми глазами Меркурия. Светло-алые губы едва приоткрылись, женщина выдохнула, то ли с облегчением, то ли от внезапного чувства страха. Она склонилась еще ближе к лицу мужчины.
- Ни жив, ни мертв, не ты, не он.
Кианнэйт находила подобное явление одновременно как восхитительным, так и совершенно отвратительным. Кто-то отравил само определение жизни, но запечатлел его в вечности, словно идеальную картину. И даже другое сравнение ей приходило на ум: так старинные английские маньяки-сумасшедшие убивали девушек, стараясь особо их не ранить и не повредить, а после раздевали донага, помещали в ванны с жидким азотом, или же в огромные сосуды с формалином. Словно торжественный гимн красоте, но при этом же вечная панихида по жизни. Вечен, бесконечен и мертв, - вот как существовал Меркурий.
- Кто… - еще тише вопросила Кианнэйт, разглядывая теперь едва ли не каждую ресничку Меркурия, - Кто с тобой это сделал?
Разумеется, был еще ряд вопросов, который следует задать позже. Но пока что Кианнэйт решила позволить своим чувствам взять верх. Разумеется, это почти шоковое состояние, при котором каждый стук сердца отдает глухим эхом в груди, так привлекало женщину. Давно спящий эстет в ней будто бы был выпущен на свободу, с пером в реке, как античный философ, а перед ним – совершенно необычное, аномальное произведение искусства, необъяснимое, необъятное, вечное.
Не сказать, что Кианнэйт так сильно привлекали виртуальные или искусственные интеллекты, но кто бы мог подумать, что задорный внезапный и случайный собутыльник, вместе с тобой избивающий хулиганов на заднем дворе бара, может оказаться не живым, не настоящим, а лишь отражением, голограммой, интерпретацией эмоций, чувств, набором команд. Тогда вдвойне становится интересно: зачем этому массиву и совокупности команд пить ирландский сидр?

Подумать только, ИИ, созданный Альянсом, перемещенный в тело бывшего солдата, еще и сын генерала. И все это подпольно, втайне от Совета. Кто же был спонсором? Сам Генерал? Откуда у него такие средства? Может быть, какая-то подвальная коалиция энтузиастов-ученых, несогласных с политикой и режимом Цитадели? Здесь пахло чем-то неприятным и машинным маслом, да только вот лезть туда с головой не хотелось. Но Кианнэйт стоило признаться себе, любопытство не просто кусало ее, а съедало по самую голову. Но выдай она сейчас Меркурию весь тот поток вопрос, что создавались ее в голову, мужчину накрыло бы по самую макушку.
Ирландка пока не решалась снова нарушить тишину. Выражение ее лица чуть смягчилось, на светлые губы опустилась еле заметная, мягкая улыбка. Кианнэйт провела свой ладонью вниз по лицу Меркурия, и уже пальцем скользнула по краю шеи, по плечу, по груди и, в конце, указала на сердце, легонько надавив кончиком пальца.
- Что у тебя здесь? – она уже не говорила вслух, нет, женщина перешла на шепот.
Были ли у нее основания не бояться? Нет, разумеется, нет. Нога, конечно, все еще предательски ныла, болела, стенала, но в случае чего Кианнэйт оказалась готовой и имуществом пожертвовать. Не сказать, что она была настроена столь откровенно на неприятную развязку событий, но, говоря еще более откровенно, она не представляла, куда все это можно увести. Увести так, чтобы избежать насилия. Впрочем, на все всегда была старое доброе ирландское средство.
Резко переменившись в лице, засияв прежней беззаботностью, улыбнувшись белоснежным рядом зубов, рыжая биотик одним шагом разорвала дистанцию между собой и Меркурием. Плюхнувшись снова на ковер, поджав одну ногу, вторую, больную, вытянув перед собой, она, довольная, опустила руки на колени.
- Кажется, мы забыли, по какому поводу вообще собрались. И я говорю не про выбивание дури из всяких плохих парней.
Вспомнив еще кое о чем, женщина вновь поднялась, спокойно прошагала (хромая) на кухню, с хозяйственным видом перерыла холодильник и вернулась уже с ведерком льда и упаковкой лимонных долек в сахаре.
- Вот еще парадокс, весь мир знает наш ирландский сидр как Magners, но у нас, в Ирландии, он продается и выпускается под другим названием. Мне удалось достать экспортную бутылку, но, гарантирую, на качество это никак не влияет.
Светлый золотисто-янтарный напиток бодро разлился по двум высоким стеклянным стаканам. В комнате будто бы стало солнечнее, - и это посреди ночи. По крайней мере, так показалось Кианнэйт, в этот момент тряхнувшей огненной гривой, откидывая назад непослушные пряди. Несколько кубиков колотого льда упало в каждый стакан, на стеклянном столике появились милые капельки. Но это ничего, ничего, так и нужно.
Все то время, что женщина разливала сидр, управлялась со льдом, она тихонечко и мелодично напевала себе под нос «я родной ирландский сидр нежно Сэдриком звала, сэром Сэдриком звала». Заметно приободрившись, женщина ловко и умеючи обращалась с бутылкой из зеленого стекла. Фирменная этикетка на бутылке приветливо улыбалась.
- Ну что, готов опробовать вкус самых зрелых яблок?
На самом деле, Меркурий был первым ИИ, который на ее глазах собрался захмелиться. Опять же, Кианнэйт не до конца понимала, как он собирается это сделать. Может быть, просканирует, найдет градус и просто включит программу «пьяный дебош»? Шутки шутками, а ирландке было правда интересно. Она снова упала на ковер, дотянулась до своего стакана и приподняла его, будто бы обозначая время для тоста.

Кианнэйт слушала внимательно, с нескрываемым интересом. Весь диапазон ее эмоций помещался в изгибе мягкой, еле заметной улыбки. Каждое слово, произнесенное мужчиной, казалось ей важным. Он говорил разные вещи, иногда совершенно несуразные, но все равно, каждая буква определяла общую картину. Было что-то такое, что Кианнэйт упускала. Что-то настолько очевидное, что ирландка оказалась не способной заметить. Что-то в самом Меркурии было не так. Не стыковалось, было не логично, не имело обоснований, объяснений, причин, поводов. Но что же?
- Подумать только, сколько всего ненужного в тебя установили. Куда они дели твое сердце? Откуда у тебя такая улыбка без него? Нет, я ни за что не поверю, что тебя оставили без сердца.
Не понятно, зачем она сказала именно так. Будучи верной своим убеждениям до конца, Кианнэйт просто произнесла вслух то, о чем думала.
А Меркурий? Ему вообще можно было пить? С другой стороны, зачем-то же ему нужно было в уборную. Нет, Кианнэйт решительно не хотела знать этих технических подробностей. Не сейчас, не на первом стакане. А все же он слишком хорош для ненастоящего. И как он пытается не то шутить, не то флиртовать, будучи искусственным интеллектом! Кианнэйт в голос засмеялась, если бы ей сказали, что однажды она будет распивать сидр с кем-то похожим на Авину. Но нет, всякое в жизни бывает.
- Не та дурь, про которую ты подумал, - звонко хохотнула женщина, - Такую не принимают, с такой рождаются. Впрочем, я тоже хороша. Мне было та-ак лень выбирать что-то другое. Но явиться в форме солдата ВКС Альянса Систем прямо в гнилой темный баришко. Нет, так умею только я.
Но явись я туда с каким-нибудь указанием того, где я служу, едва ли кто-нибудь вообще лишний раз глянул в мою сторону. Нет, приключения определенно важнее, - очень четко определила для себя ирландка.
Между тем тирада Меркурия о брендах и продаже названий приняла совершенно внезапный оборот. Кианнэйт не могла ожидать, что парень из простого комментария о названии раздует целую проблему современных маркетологов. Вообще-то он был прав, но эти его страстные речи…
- К черту все эти пережитки бюрократии, рвущейся в экономику. Мы с тобой оба солдаты, хоть ты и бывший. А значит, оба будем искать истину в вине, а не в составе на этикетке.
Фраза, придуманная импровизацией, срочной и необходимой, даже понравилась самой Кианнэйт. Хороший настрой, веселый и добрый, непосредственный. И это с учетом того, что собутыльником на сегодняшний вечер выступал набор программ, заключенный в металлическое тело, с разумом и голосом бывшего солдата Альянса. Просто потрясающе, Джажич ни за что не поверит, а Нюкем в очередной раз убедится, что никогда не сможет ее, Кианнэйт, перепить.
- Да уж, расскажи я кому из своих друзей, как я провела этот вечер, они или не поверят… Ой, да что уж там, скажут что-нибудь в стиле: «О’Ши проводит вечера в своем стиле».
И наконец пришло время выпить. Те моменты, когда вот-вот наступит первый глоток, Кианнэйт любила особенно. Самый важный, самый торжественный. Но то, что выдал Меркурий, рассмешило ее от души. Подняв и убрав в сторону руку со стаканом, чтобы не облиться, ирландка опять засмеялась. Вот надо же так испортить весь праздничный момент, но испортить так, что смешно, а не голову снять хочется.
- Здравия желаю, - наконец насмеявшись, выдала Кианнэйт.
Зачем она это сказала, она и сама не знала. Сказала и сделала первый, хороший глоток. Свежестью разлился по горлу напиток, ниже и ниже. Первые искорки заиграли в глазах, пока еще слабо и незаметно. О, потрясающий вкус ирландского сидра! Вся молодость и жизнь сочнейших яблок во вкусе, чуть хмельном, легкая нотка орехов, еще более слабая медовая, а какое потрясающее слегка кислое послевкусие! Если бы кто-то могу распробовать конец лета на вкус, то точно заверил, что это – яблочный сидр. Тут тяжело удержаться на первом глотке, и ирландка поспешила повторить.
- Слушай. Может, я не знаю, дать тебе трубочку… воронку..? Только за ногу мою прекрати волноваться. Ходить могу, славно. Я потом прогрею ее меди-гелем, а сейчас позволь мне или не думать вообще, или думать о чем-нибудь веселом.

Наблюдать за Меркурием, но главное слушать, было чудесно. Особые чувства поднимались с самых пяток, поттягивались к горлу и вызывали улыбку на губах. Ни одна фотография котенка не будет умилять так сильно, как доброжелательный и воспитанный искусственный интеллект, помещенный, пусть и под видом обычного человека, но в самую что ни на есть настоящую стальную тюрьму. О, Боже, это было не просто прелестно, это было восхитительно. Фантастика! - так и хотелось выкрикнуть, всплеснув руками.
И все это прямо здесь, прямо перед ней, прямо сейчас, со стаканом доброго сидра в руках. Фантастика, определенно фантастика! Да только вот что делать теперь? Стандартный план действий, которому, импровизируя исходя из ситуации, следовала Кианнэйт, когда в непосредственной близостью с ней оставался кто-то хорошенький, сейчас был явно неуместен. Может быть, стоило адаптировать этот план?
Для начала стоило допить остатки сидра одним, длинным глотком, довольно поглощая янтарный веселый напиток. После женщина выловила тонкими светлыми пальцами один кубик льда, задержала его на губах, наслаждаясь приятной прохладой, пробирающей губы до легкого, но все еще приятного покалывания. Даже у льда оставался яблочный привкус. Да, фантастика.
- Когда мой поезд отправится в путь - электрический след по осенней высокой траве - я нареку его именем Ртуть, - довольно промурчала себе под нос Кианнэйт, опустив пустой стакан на журнальный столик.
Пропела мелодично, да, но музыку, которая звенела в ее голове, слышала она одна.
- И расскажу обо всем, что гуляет в моей голове. И о том, как же страшно бывает в моей голове.
Кианнэйт в душе смеялась в голос от того, как же эта песня подходит ситуации. Продолжая напевать тихонечко старую, малоизвестную ныне песню, женщина потянулась за бутылкой. Еще немного льда, и снова золотые блики на гранях стакана, спрыгивающие с осколков льда, пробирающиеся сквозь напиток со дна. В алкоголе, тем более подобно душевном, была своя, непонятная простым смертным, магия. Собственно говоря, как и в музыке. Иногда Кианнэйт думалось, что она и правда волшебница.
Закончив со своим стаканом, она потянулась вместе с бутылкой к Меркурию. Даже не спросила, нужно ли ему еще, - да кто же будет спрашивать! Пей, старина, пей, и все тут.
- Боги, как странно, как мучительно страшно, поверь мне, Меркурий, исключительно важно, чтобы мы не свернули, - с присущей ей привычкой смотреть строго в глаза, женщина продолжила песню, сотворив из строк прямое обращение.
Впрочем, тут даже текст песни менять не пришлось. Действительно, как кстати эта песня пришлась именно сейчас. Ведь Меркурий, именно Меркурий фигурировал в песне, как один из спутников поющего. Невероятно символично. Мироздание, как и всегда, играло свои шутки, со своими правилами. Будучи ирландкой, полагающейся часто на удачу в крови, Кианнэйт принимала такое чувство юмора у мироздания за должное. И даже любила подыгрывать, - всегда интересно, чем все закончится, если ты и сам до конца не уверен.
- Ибо много опасных там стрелок, поверь - в моей дурной голове.
Кианнэйт закончила свою трепетно поставленную импровизацию, снова отодвинувшись дальше, расслабленно упала на ковер, уселась совсем не стесняясь каких-то посредственных формальностей, - даже сапоги, и те, расшнуровав, отправила прочь. И хотелось-то ей швырнуть их через всю комнату, но нет: обувка встала аккурат у бока дивана. Сейчас хотелось смеяться, и дело даже не в хмеле, о нет. Кианнэйт затеяла шалость.
Шалость заключалась в натурально простой вещи. Больше всего на свете, не считая, конечно, волос, Кианнэйт гордилось своей беспринципностью, построенной на исключительной откровенной честности. Иногда для того, чтобы вызнать нечто, или что-то получить, достаточно было даже не хитрить и искать обходные пути, а вовсе даже наоборот - бить прямо в лоб, промеж глаз.
А если тебе нужно не просто что-то узнать, а побудить к действию, то подобной экстравагантной прямолинейностью нужно было не расстреливать на месте, а аккуратно подводить к обозначенной изначально черте ответа.
Кианнэйт, вытянув спину, распрямив плечи, вытягивая вверх руки, довольно потянулась. Изогнувшись, она подала корпус вперед, опять обращаясь к Меркурию, - о, как же ей была интересна его рекакция! - скользя взглядом от будто нарисованных глаз к светлым тонким губам. Ведь в нем, казалось бы, действительно были эмоции. Как они будут сочетаться с абсолютной рациональностью его программ? И, главное, можно ли, воздействуя на чувства, изменять саму суть искусственного интеллекта? Это звучало, как позыв к эксперименту.
- И что мне теперь с тобой делать? - так же мягко, спокойно, уверенно произнесла женщина, не выдывая контекстов или подтекстов своего вопроса.
Ей нужен был ответ столь же прямой и честный, как и ее вопрос, - любой другой вариант едва бы ее удовлетворил.

- Вы только посмотрите на него, вошел во вкус, просит еще сидра. А может, ты не какой ИИ вовсе, а самый что ни на есть обыкновенный подражатель? Я помню, после тех событий на Цитадели какое-то время даже было модно себе различные декоративные штуки приделывать, там шуруп, тут линзы, там визор, и, вуаля, все притворяются гетами, злыми СПЕКТРами, и прочей железной лабуденью. А я-то тут прониклась, едва ли не прослезилась, а ты меня еще и за нос водишь.
Эта ночь уже спокойно относилась к тому, что Кианнэйт не просто дурачится, что она откровенно провоцирует, выжидает реакцию, хочет поглядеть, что из этого всего получится. Да что уж там, ее столь трепетный интерес раскален настолько, что ей даже почти плевать, к чему приведет вся игра, лишь бы скорее появился результат. О, безумная цепная реакция!
- А тебе вообще так много пить можно? Не коротнет ничего внутри? А-то ты гляди, из меня инженер хорош от слова "совсем нет".
Разве что Новичке звонить. А что может сказать Новичка? Правильно, что-то в стиле "Опять приводишь черт знает кого к себе домой, а после удивляешься, что все ломается". Да уж, эти стереотипы, что в руках биотиков все ломается, были столь нелепы при том обстоятельстве, что Новик сам был биотиком. Но занудой большим, и это качество брало верх. Но в одном он, воображаемый сейчас в голове, был прав: если сейчас с Меркурием чего случится не того, помочь она едва ли сможет. Вот уж действительно, а что делать с пьяным моряком поутру?
Но кто она такая, чтобы отказать человеку в выпивке? Хорошо, не совсем человеку, но почти. Почти человеку, - даже звучало безобиднее, нежели "искусственный интеллект". Довольно щурясь на свет белой энергосберегающей лампы, Кианнэйт находит в себе милосердие и поднимается с пола. Она повторяет ряд движений, которые проделывала, наверняка, не реже, чем стреляла по злодеям. Странное сравнение, но актуальное.
И все по новой. Солнце в бутылке, ветер в кубиках льда, звезды от шипения. Вот где истина, и даже не на дне. И это стойкое, уверенное чувство, что алкоголя-то внутри тебя совершенно нет, уверенная трезвость - залог веселого утра. Сэр Сэдрик был мужчиной верным, и не отпускал из своих хмельных объятий до самого рассвета, но все же был нежен и заботлив, как и те ручки, что по урожаю собирали яблоки. Разливать радость по двум стаканам всегда заведомо лучше, чем пить эту радость из горла.
Пару шагов к сидящему Меркурию, и женщина протянула стакан. Смотреть сверху вниз оказалось еще интереснее. Вот так вот сидя на полу, Меркурий казался совершенно обычным. Со стаканом в руках, разве что с глазами цветными, но до чего сейчас наука только не дошла. А ведь в какой-то мере он даже выглядел еще таким молодым, если не обращать внимания на отпечаток не то старости, не то смерти в каждой клеточке вокруг его глаз. Интересно, как он выглядел, когда был еще человеком?
- Значит, пьем за любовь и обожание, - ирландка приподняла свой стакан, произнося уже обозначенный тост, и легонько задела прохладным дном лоб Меркурия.
Чокнулась с ним, так сказать.
И все же Меркурий скорее человек, чем машина, пусть даже сам того не понимает. Пусть даже если это те самые модули взаимодействия с обществом, какие, например, были установлены все в той же Авине, Меркурий это делал на несколько шагов вперед куда как эмоциональнее. Даже с этим его скованным в безразличии лицом. Даже с этой улыбкой, которая живет отдельно от лица.
Сделав хороший глоток, наслаждаясь прохладой, рыжая поймала себе еще кусочек льда, - была в этом своя, особая прелесть. Она отставила стакан, опустив его на стеклянный столик. Кианнэйт не думала отходить назад, и упала на ковер прямо так, рядом с Меркурием. Сев, что называется "по-турецки", она оказалась настолько ближе к Меркурию, что своей коленкой случайно задела его.
- И зачем, спрашивается, тебе любовь и обожание? О, поверь, это то, что я умею, но я столь любопытна, что у меня возникает еще целый сундук вопросов. Зачем тебе любовь? Обожание - это я могу понять. Совершенная, почти утопичная форма симпатии и признание будет льстить даже искусственному разуму банально потому, что обожание утверждает тебя. Но любовь? Да и в какой форме? Ну же, давай, скажи мне, как твое совершенное сознание будет определять любовь. Давай, расскажи мне это, а лучше покажи.

- За счастьем ты всегда обращайся прямиком ко мне. У меня его полным полно, аж девать некуда.
До чего же забавен этот Меркурий. И мил, и смешон, и все еще лишь искусственный интеллект. С одной стороны на сознание армией шли хмельные яблоки и чистейшее любопытство, мозг пытался огородиться остатками здравого смысла, трезвости и всех прочих благих намерений.
- Мне совершенно не нужно быть инженером, чтобы заинтересоваться тобой. Быть увлеченной... Хм, твоими внутренностями. Содержанием. Программами. Но в отличие от инженера, я не смогу дать тебе гарантий, что верну все в исходное, рабочее состояние.
Кианнэйт говорила все это, особо не нажимая на саму суть шутки, спокойно и весело. Конечно, после этого пришлось рассмеяться, чтобы мужчина ни в коем случае не подумал, что у рыжей на уме какой-то маниакальный опыт, который она собирается поставить на нем.
- На тебя хоть как-нибудь влияет алкоголь? Ты, набравшись, точно не устроишь короткое замыкание? Не то что бы у меня были плохие соседи, но все равно стоит лишний раз... поостеречься. Пьяный искусственный интеллект, - вот это уже звучало смешно даже само по себе, рыжая хихикнула, - Наверное, это как мой уни-инструмент, который пытается стабилизировать имплантат после... После разного рода биотической деятельности. Если ты будешь вести себя так же, как мой "девайс", я вытащу из тебя батарейку, усек?
Конечно же это была шутка. Нелепая, грубая, совершенно не смешная шутка, суть которой заключалась в этой самой лишенной юмора части. Кианнэйт отчаянно любила контексты и прочие литературные приемы - это все еще смущало и сбивало с толку, но, в отличие от текста между строк, до конца оставалось правдой.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что ты совершенное оружие, воплощенное в форме человека? Тогда ты прямо напрашиваешься на хорошую такую драку. Интересно, смогу ли я разбить тебе пару процессоров, или все же кибернетическое совершенство одолеет необузданную мощь Черного Космоса?
Последнее предложение звучало уже без сопровождения фирменной улыбки Кианнэйт. Улыбаться в этом моменте было бы кощунством. О, этот вопрос действительно ее волновал, - никто не знал, чем все может обернуться.
Кианнэйт любила такие компании, в которых ты ведешь себя совершенно непосредственно, и это никого не напрягает. Когда они собираются втроем с Дюком и Новиславом, Кианнэйт может хоть по потолку плясать, и никто не станет строить рожи кирпичом, все будут в своей, особенной, специфичной атмосфере. Можно ли было вести себя совершенно естественно рядом с Меркурием? Если уж копать совершенно глубоко, то Кианнэйт всегда при общении сразу обозначает то, что ведет себя соответственно тому, как вести себя нужно в данный момент. Для чего-либо. Так что теперь она не знала, в каком русле продолжать общение. Нет, будь Меркурий "обычным парнем", все было бы проще. Но что ждать от искусственного элемента? Хотя в другом вопрос, что он ждет от Кианнэйт?
- Расскажи. Покажи. И, разумеется, дай мне это попробовать, - Кианнэйт снова заговорила тихо, улыбчиво и мягко, - Давай проведем своего рода эксперимент. Ты развиваешься, ты - звено технической эволюции. Прекрасно!
Ирландка театрально хлопнула ладонями. Шалость продолжала удаваться. Теперь она понимала привычку Новика снабжать свою речь научными терминами. Под этими техническими подробностями, определениями, номенклатурой и формулами можно было припрятать такой контекст, оставив ему мало того, что свое настроение, так и передав своеобразный стиль формы. О, что таилось в этих словах! Умеют ли ИИ читать глубоко?
- И вот твоя вторая ипостась. Ты совершенствуешь свое гуманное начало, ориентируясь на нормы общества, которые, скорее всего, определяются какой-то утопичной, собирательной теорией, - вроде итогов социального опроса, только без погрешностей и расхождения. Но как насчет того, чтобы проверить, насколько адаптированы твои модели поведения, твоя реакция в частных случаях общей теории. Вот твоя нужда в любви и обожании. Разбивай на отдельные пункты. Даже проще, еще проще: отдельные действия. Вот она я - органик и член нескольких, активный при том участник, социальных групп. Ну же, разве тебе не любопытно? Не могу скрывать, перспективы этого эксперимента привлекают меня. Вперед.

- Если будешь наведываться сюда слишком часто, то рискуешь меня не застать дома. Я не частый гость на Цитадели. Но если меня все же занесут сюда попытные ветра, то милости просим.
Не нужно было Меркурию знать, что Фурии из N6 действительно редко получают отгулы и выходные дни. Сбежит ведь еще. Но после событий на спутнике Дозорного, ирландка точно заслужила отдых. И знала бы она, что отдых будет хорош настолько, превозмогла, и закончила бы задание на ледяном спутнике в два раза быстрее.
- Воодушевляющая речь о пороках из уст механического Меркурия - вот, чего не хватало античным философам, - это замечание настолько понравилось самой женщине, что концепт "античного робота" точно стоило хотя бы точно набросать, - И то, что может напугать простого смертного человека. Разве синтетические формы жизни имеют структуру оценки на морально-религиозных основах? О, божественная машина! Это было бы жутко, меня, урожденную католика, всегда пугала православная церковь, но теперь, я думаю, что уже ничего не испугаюсь.
Шутки над церковью всегда были тем самым пунктом асоциального выражения своего мнения, от которого Кианнэйт никогда не откажется. Она даже может начать вести себя менее вызывающе, избегать неприятностей и быть собранной, сдержанной, но... Нет, ничто и никогда не заставит ее прекратить издеваться над религиозными фанатиками и церковными проблемами. Была в этом какая-то романтика.
Бутылка яблочного сидра приближалась к своей драматичной кончине, и вставал другой философский вопрос: мешать или не мешать. За свой организм женщина не переживала, в конечном итоге, на ее счету уже была почти что пара дюжин дней Святого Патрика. А искусственный же организм неизвестно как еще мог отреагировать на повышение или понижение градуса, измену консистенции, объма, вкусовых свойств и прочего.
На решение всех этих моральных проблем времени даже не оказалось: Меркурий своим перфомансом переключил на себя все внимание. Действительно, если подумать, современное течение генной инженерии позволяло без особого труда маскировать все имплантаты и манипуляторы не естесственного происхождения под кожный покров. Сомнений не оставалось: Меркурий действительно преимущественно машина.
Уложить в своей голове сам факт такой ситуации, в которой ты, элитный боец Альянса Систем, сидешь на полу и потягиваешь ламповый ирландский сидр с синтетиком-ИИ... Нет, к сожалению, Кианнэйт все же могла себе представить подобное еще и со своим участием. Впрочем, восторга от номинальности ситуации это не отнимало.
Опустив голову, неотрывно разглядывая металлическое гибкое подобие руки, ирландка провела указательным пальцем по твердой внешней стороне ладони Меркурия, от кисти до начала среднего пальца. Было что-то в этих руках пугающее, враждебное - оно и понятно. Жутковатость их происхождения могла быть спрятана под не настоящей кожей, одеждой, броней, но суть неизменна. Руки, не сумеющие ощущать, опасны. В этом мире и без того слишком много рук, которые ложатся на горячие чужие шеи. А если бы они не могли ощущать все тепло той жизни, что отнимают? Жутко, действительно жутко. Можно лишь радоваться тому, что эта "боевая платформа" предпочитает тусовать в барах и зависать на квартирах с девицами. Кианнэйт аж передернуло от контекста.
Все это время она уделяла слишком много внимания этим рукам, - одного "посмотреть" ей откровенно мало. Она держала руки, поднимала их, сгибала по очереди пальцы, проверяла движения запястья.
- Биотики могут уничтожать саму суть, - еще тише произнесла она, возвращая, наконец, Меркурию власть над его же собственными руками, - Но мы не будем этого делать, - совсем беспечно завершила Кианнэйт.
Когда на тебя пристально смотрит человек, разгадать его замысел как правило не так тяжело, особенно для того, кто и сам наблюдает без меры. Но взгляд из пустоты расшифровать невозможно, "в голове" у искусственного интеллекта мог быть абсолютно любой запрос, связанный с происходящим. И ни у одного из этих запросов не было необходимости в визуальном эмоциональном отображении. Даже в мимике. Кианнэйт ощущала себя словно под микроскопом. Привыкшая скрываться и прятаться, будь то полностью закрытый костюм, или даже банальная и популярная маска лицемерия, сейчас ирландка осознавала простую истину: ей не по себе от этого взгляда.
Не сказать, что она была напугана, скорее просто не могла смириться с тем, что кто-то смотрит непосредственно на нее, не оглядываясь на специально созданные образы. Под этим взглядом кто-то более стеснительный начал бы ощущать себя голым.
Но нет, взгляда мало. Эти руки, эти механические руки, лишенные блаженства чувственных прикосновений, неужели они действительно касаются ее тела намеренно? Почти что властно, не настойчиво, но словно требовательно. Кианнэйт не без смущенного интереса смотрела на то, как металлическая ладонь ложится на ее пояс. Ей не привыкать к чужим рукам, но настолько непривычные ладони, цепкие, жесткие пальцы... Знать, что метал синтетической руки сквозь футболку прощупывает твою кожу, - о, это было невозможно вытерпеть!
Это было выше любого восторга, любого страха. На пике всех своих чувств, Кианнэйт едва ли не в подчинении поддается рукам Меркурия.
- Занятное начало эксперимента, - тихо выдыхает она над самым лицом мужчины.
Занятное - это явно не то слово. Но стоило держать себя в руках. Напрячь каждую свою мышцу. Вообще-то, откровенно говоря, даже не нужно быть особо умным и образованным в инженерных науках, чтобы понять, что подобное поведение едва ли предусматривается боевой платформой. Если, конечно, ее не создала какая-нибудь одинокая женщина, несчастная без личной жизни на службе. Или, упаси Боже, мужчина. Но здесь... Что ж, это все еще можно оправдать, как вполне логичную реакцию по стандартным и доступным схемам поведения относительно ситуации. А что еще делать в замкнутом пространстве мужчине и женщине после типичного "познакомились-поехали-ко-мне-давай-выпьем"?
Голову Кианнэйт посещала неловкая мысль, но логичная. Что ж, в данном случае, по крайней мере, не потребуется контрацепция. Впрочем, ни один из ее любовников никогда не имел стальных манипуляторов вместо рук. Никто и никогда не осмеливался смотреться на нее так прямо. Все вместе, сам Меркурий играл не просто на чувствах, он испытывал все нервы ирландки, пусть даже и не осознавал этого.
Сердце заколотилось быстрее, требовательнее. Женщина, скользнув ладонью по лицу Меркурия, на секунду опустила руки. Зацепила краешек футболки с символом Альянса над грудью, и без тени смущения стянула ее через голову. Рыжие волосы сразу же растрепались, потревоженные, вьющимися длинными прядями падаю на плечи, спину, грудь, лезли в лицо...
- Конкретное действие, конкретная реакция. Самый простой опыт на рефлексию, - с придыханием, еле слышно произнесла Кианнэйт, отбрасывая футболку на диван.
Что же, если у ИИ есть хоть какие-то стандартные представления об эстетике тела, тем более женского, то Кианнэйт могла бы думать, что ему, в общем-то, сейчас должно быть "позитивно для концепции социальности". Стройное, гибкое тело (сколько не прихоть, а необходимость для Фурий), отчасти оголенное, высокая, не маленькая грудь - и все для синтетика. Не думала рыжая, что его можно удивить нижним бельем - черным, простым, без лишнего кружева, разве что низким, открытым. А даже если Меркурий не был любителем "трепетных линий изгиба", сама Кианнэйт только что избавилась от лишнего жара, позволив себе ниже и мягче опуститься на его колени.