Есть такая замечательная пословица: «От тюрьмы и от сумы – не зарекайся». Она отражает степень глупости фраз, типа «Да я никогда» и «Я ни за что».
Матриарх Нагато не знала что такое «сума», да и не нужно было ей, в принципе, забивать свою старую и больную голову бесполезными знаниями. А нужно было ей еще лет этак семьсот назад осознать одну простую истину, что пока ею движет не чистый разум, но и чувства тоже, то произносить слова «я больше никогда не полюблю» - как минимум, глупо. Век живи – век учись? Нагато пожила девять веков, но выучила еще не все уроки жизни.
Вообще, она была не самой путевой матриархом. Ну какая матриарх будет в свои девятьсот с лишком бегать с винтовкой наперевес? Все они сидят в таком возрасте в кресле советницы или преподавательницы, в крайнем случае. Аери же – нет. Всю её жизнь броня была ей второй кожей, но никто, кажется, не жаловался. И ей было тоже все равно.
И вот сидела Аери на крыше одной высокой, где-то на Омеге, и глядела в прицел, который отцепила от винтовки, на прохожих. Отцепила не потому, что добрая стала, нет – винтовка рядом лежала; Но потому, что неудобно четыре килограмма в лицу подносить постоянно. Она смотрела на всех, кто входит в какой-то захудалый бар, чью вывеску Аери даже не прочла, и думала. О бренности бытия, о жизни, о себе. О том, какая же она все-таки дура.
О таких вещах не говорят вслух, в общем-то. История о том, как они сошлись с Никс – странная, полная нелепостей, но крепкая, почему-то. Почему? Кто его знает. Аери не хотела задумываться. Да и зачем, собственно? Ведь жизнь хороша, а раз хороша – значит решение правильное. Даже думать о том, о чем думала матриарх, ей было стыдно. Мысли её обрывались через каждые пол-слова, словно стыдилась она сама себя, и постоянно отвлекались на людей, бродящих внизу…
- Мы же с ней не договаривались. Не было ни слова. Я молчала – она молчала. Я знала, но смотрела сквозь пальцы. Да и смогу ли я… исправить её? Теперь? – Аери задумалась, отложила прицел в сторону, порыскала рукой подле себя и удовлетворенно улыбнулась, когда старое серебряное кольцо на её безымянном пальце глухо звякнуло об бутылку. – Иласса вправит мне мозги. Может, пойти насолить огурцов Арии? Всегда хотела узнать, сколько проживу, когда она захочет меня убить.
Аери сделала несколько глотков, глянула на бутылку, и поставила её рядом с собой. Сняла кольцо, оглядела его, все потертое и поцарапанное, вздохнула и прошептала негромко:
- Вот зачем я ушла, мам? – в пустоту. Никто не ответил. Хотя, в принципе, он у Аери был.
Потому-что дура.
- Вот есть ошибки, которые нельзя исправить… - Аери напялила кольцо обратно на палец, снова натирая лет двести назад сравнявшийся след, - А есть те, что еще можно. Ну или можно попытаться.
Нагато скинула бутылку вниз, прикрепила прицел обратно на винтовку, сложила оружие и спустилась вниз. Через пятнадцать минут она была на съемных апартаментах, через тридцать – в магазине «для взрослых».
То, что покупала матриарх, как она это выбирала и прочее – опустим. Слишком уж много стеснения посетило Аери в те минуты. Гораздо меньше, чем в те, когда она беззастенчиво лгала.
Белокурая полоумная любительница вызывать шоколадом матриархов сидела смирно, когда Аери с ней связалась.
- Никс на борту? – без здрасьте и досвиданий спросила Аери, давая понять, что шутить сейчас – плохая идея.
- Нет – матриарх явно услышала растерянность.
- Скажи Зи, что челнок с бортовым номером ОН-471 – медикаменты.
- Но…
- Если кто-то спросит, скажи, что я угрожала. Они поверят.
И обрыв связи. Нагато почувствовала себя даже виноватой перед Иветт. Подставила бедную, Канарис ей еще голову открутит, за просто так, норовит ведь, так и норовит. Особенно учитывая то, что она всякий раз сидела на корабле, не высовываясь никуда ни на какие задания, и только шуточки и комментарии отвешивая на все ранения.
Поверил ли пилот, или нет – разрешение на посадку было получено даже с автоматического запроса. Потом тоже будет отговариваться, мол, «случайно пустил, но ничего не случилось же». И тут его можно было понять. Даже нужно было. И спасибо сказать обязательно. СпеКТР-а Канарис на борту не оказалось. Оно и к лучшему – можно было сделать все так, как хотелось, и не торопиться со временем.
Аери заперлась у себя в каюте и наказала проследить за прибытием Капитана уже Прии. Сказала, что хочет сделать сюрприз. Не соврала.
Достав из рюкзака (Нагато никогда не носила сумочки) аккуратно сложенный костюм и пару примочек, она оценила свой репертуар и… подумала о завещании. Улыбнулась. Она, почему-то, была уверена, что её Никс не убьет. Ну, может, не сразу. Ведь ясно было, что сказано было все, что сказано – сгоряча, и не стоит и выеденного яйца. Но все равно, пусть и сгоряча, но услышали-то все, так что отдуваться по полной Аери была готова.

Когда Прия сообщила о том, что Никс прибывает через час, Аери была уже во всеоружии. Она поблагодарила свою старую подругу за помощь, и стала облачаться в боевое снаряжение.
Надевать костюм из лакированной кожи – страшно неудобно и долго. Даже если вспомнить лихое отрочество, то процесс все равно затягивается. Но Аери повезло. Её средненькие по многим параметрам формы стали гораздо более аппетитны и привлекательны после того, как она смогла-таки одеться надлежащим для предстоящей процедуры образом. Обувь была подобрана тоже максимально подходящая – между маленьким закрытым сапожком на высоком каблучке и самим костюмом не было видно синевы кожи азари. Лишь только грудь могла быть освобождена легким движением руки, равно как и все самое интересное пониже…
В черный пластиковый мешок Аери закинула все «инструменты», накинула длинный халат и помчалась в комнату Никс. Просто молилась, чтобы ей никто не встретился. Это была как раз та переменная, на которую можно было надеяться, но не повлиять.
По счастью (или по несчастью, смотря для кого) на небольшом пути никто не попался. Открыть замок своего капитана Аери могла с закрытыми глазами и одним пальцем, поскольку не только знала, как взломать его, но и знала код.
Выбор первого «кадра» дался непросто. Сначала Аери хотела нацепить на себя ошейник, прицепить поводок к кровати и лечь у ног, но что-то ей эта идея изначально не понравилась. Потом была мысль залезть в шкаф, но это было уже слишком нагло – за это Аери бы себя точно убила бы на место Никс, и тут же безо всяких шуток. А потом пришла в голову идеальная мысль. Просто встать посреди комнаты с виноватым видом, склонить голову и намекающе свесить поводок с шипастого ошейника вниз.
Так Аери и поступила. Она подождала еще минут двадцать, после чего запихнув пакет со всем его содержимым в шкаф к Никс, приняла позу, совершенно не шевялясь. С минуты на минуту Канарис должна была войти внутрь, и Нагато просто молилась на то, чтобы ей не потребовалась сейчас никакая медицинская помощь, и вместо каюты она сейчас оказалась бы в мед. отсеке…
А то простоять придется не один час.

Что такое самоуверенность? Наверное, где-то, есть четкий ответ на этот вопрос, но Аери всегда знала, что самоуверенность есть глупость, которая заставляет делать множество никому не нужных ошибок. Таких, как эта.
Пара азарийских глаз неотрывно следила за лицом Никс, пытаясь рассмотреть на нём хоть какие-то признаки самодовольства, злорадства, хоть чего-то, но не преуспевали. Лицо СпеКТР-а Канарис было каменным, словно меловая скала. Аери-же не могла удержать себя в руках.
Краешек губ дернулся в подобии примиряющей улыбки проигравшей. Собачьей улыбки. Улыбки, которой улыбаются тому, кто победил и сильнее. Но, к счастью для Аери, она успела вовремя себя одернуть, и лишь конвульсивно дернуть мышцей, оставаясь с лицом, ничего конкретно не выражающим.
- К Ринусу, - словно эхом повторилось у неё в голове. Взгляд поплыл. Дальше Аери уже не слушала. Совсем. Ей было не интересно. Тоже совсем не интересно. Её самоуверенность выбило, словно выбивает пробку из шампанского. Она была уверена, что её простят, пусть и дорогой ценой. Сейчас - нет. Вообще ни в чем не была уверена матриарх Нагато. - Вот так, значит, да...
Когда-то давно ей вбили в голову одно хорошее правило, кое гласило: если ты намеренно направляешь пушку на другое живое существо - стреляй. Общая идея была в том, что ни одно движение, ни одно слово не должно быть напрасно. А другая, скрытая идея говорила о том, что если ты думаешь нападать, не давай никому ни секунды времени на подготовку.
Секунды не было. Было лишь мгновение, может. Мгновение, за которое Никс могла заметить, как изменился взгляд Аери. Словно потерялся куда-то, перестал быть сфокусированным. Но это только внешне - Аери видела, что делает.
Использовать вес противника против него самого - тоже военное дело. Всему, что умела Аери, её научила армия, и это просто нельзя было отрицать. Спустя всего лишь мгновение Никс была обездвижена. Ну, как обездвижена – против неё были бы предприняты достаточно жесткие меры, попробуй она оказать сопротивление. Протез в локтевом сгибе держала рука Аери, не давая железяке двигаться и чинить урон. Вторая рука была на горле турианки, аккуратно, но сильно сжимая его. Один из каблуков угрожающе касался здоровой руки. Неловкое перемещение веса и бах – прокол руки обеспечен.
Какое при этом положение принимала Аери – представить трудновато. Это было чем-то похоже на позу эмбриона. Азарийские изгибы, обтянутые в черную кожу манили, словно мед. Не могли не манить. Зато вот глаза говорили обратное…
- Ты – спасла меня тогда. Ты подарила мне то, чего мне не хватало. Потом – ты сдержала слово, которое наверняка дала лишь для успокоения души. Дважды вытащила меня из пучины безумия… - рука на этом моменте сжалась, начиная уже серьезно мешать дышать. – Потом, ты продолжала жить своей жизнью, уходя в пустоту и возвращаясь, когда тебе угодно. Потом ты пришла без руки… Но все равно продолжала жить. Потом – эта пытка. Увидеть тебя после этого и не взвыть от отчаяния требовало мне много. Но я сдержалась. Не могла. Потому-что ты – жила своей жизнью. А теперь ты уходишь. К нему, который не ставит тебе преград.
Аери внимательно, бегающими глазками осмотрела все лицо Никс, тщательно, словно удостоверяясь в своих мыслях. Они были верны, и гласили, что…
- Я больше не могу без тебя…
Жадно впившись в Никс, Аери целовала её, расслабив хватку. Если сейчас ей взрежут спину и вытащат все рёбра – это будет не самая ужасная смерть. Это будет смерть в объятьях любимой.
Руки аккуратно сместились под голову Канарис, за секунду сойдясь вместе, а ноги более не угрожали увечьями – лишь угодливо тянулись вслед за хозяйкой.
Никаких объятий вечности. Аери ничего не хотела знать. Она даже не хотела знать, чего она хочет сейчас.
- Нет, хочу… - ревниво остановила поток мыслей Нагато, словив себя на таких размышлениях. И желание пришло сразу. Быстро. И думать о его правильности ну вовсе не представляла возможным.
Отстранившись и не дав Канарис придти в себя, Аери отняла руки от затылка любимой, словно успокаиваясь, но вдруг где-то сбоку Никс могла заметить, как что-то пронеслось, в следующую секунду, туда, где у людей щека, а у турианцев начинаются мандибулы, турианке прилетело кулаком.
Пальцы нещадно болели от таких художеств – костяшки мгновенно сбились в кровь, но Аери этого было недостаточно. Она сидела на коленях, рядом с лежащей на спине перед нею Никс, и била её по лицу, совершенно ни о чем не заботясь.
Удары словно давали отдушину. Мерзкая улыбка наползала на губы Нагато в действие сего процесса.
Еще один удар, гораздо более быстрый – в бок, чтобы успеть до того, как Никс начнет сопротивляться…
И никакой уловки, всего лишь толика рук сноровки…

Она смеялась. Смеялась, когда над ней бушевала буря, когда сильная рука, принадлежащая сорвавшейся старухе, уродовала её лицо. Вот показалась синяя кровь, а она все смеялась. Злоба от этого брала все сильнее, и Аери было невдомёк, чего тут смешного? Ну что смешного? Ей смешно то, что чувствует Аери? Или... что-то еще?
Что именно матриарх медленно осознавала последующие десять минут, едва дыша находясь в полной власти своей возлюбленной, которой, кажется, надоело избиение. Клинок легко взрезал кожу, одаривая ужасной болью, но Аери молчала. Нет, кричать было бы не позорно, и если бы она издавала какие-то истеричные стоны, Канарис поняла бы. Но не ей знать, что такое позор.
Послушно терпя издевательства над своим телом и время от времени изгибаясь под карающей дланью, что совершенно беззастенчиво проникала под кожу, одаривая разум матриарха новой болью, а пол в каюте - еще парой капелек крови. Но ни одного звука не вышло из глотки Нагато, потому-что она все еще уважала себя саму. Последнее время подарило ей это уважение, показав, что мир вокруг гораздо хуже её самой, и уж точно не ей страдать, коря себя, когда все остальные весело бегают и скачут по полям.
Боль завладевала сознанием матриарха временами так сильно, что она слабо осознавала реальность, что сужалась до размеров микрона пред её глазами. Но вперив взгляд в этот самый микрон пространства перед собой, с застывшим на лице выражением боли, Нагато не сдавалась. Что помогало ей она и сама не знает.
Когда Никс оставила её, боль не ушла. Пульсами она била в спину, на которой неподвижно осталась лежать матриарх, чувствуя тот ужасный сладковатый запах в воздухе, который бывает от крови, и то, как тускнеет свет.
- Сколько, интересно, крови я потеряю? - подумалось вдруг ей, пока она смотрела на лампу. - И жизнь ведь не научила.
А что оставалось внутри? А внутри маленькие человечки собирали вещи, покидая офис под названием "вера". Они собирали свои вещи в картонную коробку, чтобы на своих маленьких машинах уехать вместе с ними в другое место, на кладбище других чувств, которые отбросила матриарх за время своей жизни.
А потом Никс склонилась над ней и прошептало то, что заставило этих маленьких человечков радоваться и снова распаковать вещи. А Аери - задуматься, так-ли она хорошо знает мир даже в свои девятьсот?
Она не могла дать ответа, но одно знала точно - такой как Никс Канарис она больше не найдет. А "больше" ей и не надо. Эту она не упустит.
Когда первый мазок холодной вязкой субстанции коснулся её пореза, Аери вздрогнула и... засмеялась. Нет, не безумно, но звонко, и совсем, наверное, по-детски.
- Я не буду мыть пол за собой, - заверила своего капитана матриарх, усмехаясь. Положив на её руку свою, дрожащую заметно, она промолвила с нескрываемой радостью и беззлобной усмешкой в голосе, - Оставь.
И встала. Прислушавшись к ощущениям, поняла, что не так все и плохо, и в дело скорее вступила её фобия, которая диктовала ей боязнь холодного оружия. Покачнувшись и обретя равновесие, она взглянула на Никс, улыбнулась и промолвила:
- А я подсела на тебя, как на наркотик, Никс, - и покачала головой. Оглянулась назад, на разводы своей собственной пурпурной крови, вторично убедилась, что дело не так и плохо, и добавила, - И мне это нравится.
После чего снова посмотрела на Никс, прикрыла глаза и подвела черту, так и стояв:
- Я приду к тебе ночью.
И улыбнулась, предвкушая встречу, что случится через некоторое время.
К Френу она все-же пошла, и тот, по предварительной и весьма убедительной просьбе Аери не задал никаких вопросов, были они у него в голове, или нет. Но наверняка он должен был что-то подумать, учитывая мечтательную улыбку Аери, которая не покидала её, пока доктор зашивал особо страшные порезы. При всем при этом Нагато даже не думала о том, чтобы прикрыться как-то, совершенно спокойно лежа пред ним и ожидая, пока он закончит.
Ожидая, что придет, после, в свою каюту, откроет сейф, в котором лежит маленькая шкатулка с кодовым замком. Откроет шкатулку и достанет оттуда несколько весьма ценных вещей. Фотография с оторванной частью, на которой стоят пять азари, в броне улыбаясь, по братски сгорбившись, чтобы влезть в кадр. Она сожжет фото, бросит в корзинусвой старый армейский жетон, улыбнется его отблеску от лампы, откроет свой шкаф и оденет самую красивую свою одежду. Одежду? Едва-ли. Прозрачные чулочки белого оттенка на подвязочках с кружевным сетом, что подчеркнет все самые нужные линии, и белая, от старого, еще маминого фокуса, помада, которая будет ужасно мараться, когда матриарх придет ночью к своей любимой и скажет:
- Надеюсь, ты не заждалась, - едва подавливая свою хрипотцу и целуя руку своей самой любимой, самой дорогой и самой нужной ей личности, наверное, во всей галактике.