Сутки. На то, чтобы кое-как подготовиться, хотя и неазчем было. Чтобы в очередной раз спросить у Шепард, как долго Нормандия будет находиться в доках Цитадели, чтобы всё-таки успеть. Найти время на эту встречу, понять, придёт ли вообще Рела и что всё-таки ей сказать. Гаррус думал, что будет осуждать её, но... это желание жило только теми давними воспоминаниями. Не такой была Ингус - теперь он мало что знал он, как мало знал и тогда. Они в полной мере стали незнакомцами, расставшись тогда, а благодаря арене (вот уж чего-чего, а что вообще подумает о таком, Гаррус от себя не ожидал), снова сошлись. И, в отличие от Релы, Гаррус считал, что он легко там отделался. Да, вышел на бой с Киррахе и проиграл, но ведь остался жив - и всё это сейчас было страшным сном, несравнимым с тем кошмаром, который приготовили для Ингус. А ещё, помимо слов, которые всё никак не приходили, Гаррус хотел просто поинтересоваться - не мог не заметить, что они поменялись местами. Теперь Рела стала работать в СБЦ, а Гаррус фактически мог быть заброшен куда угодно - и экскурсия в туманном будущем это только подтверждала. По сравнению с тем, что могли приготовить начальники для солдата Иерархии, коим была Ингус, это было куда более опасным путешествием, причём в большей степени, чем что-то другой, предполагающее путешествие в один конец.
- Да, если нам и доведётся прощаться, то точно навсегда. По сравнению с сердцем Коллекционерского логова дурачество Сарена мне кажется капризами малых детей... Впрочем, кто я такой, чтобы сравнивать подобные события?
Гаррус справедливо не желал брать на себя ответственность за что бы то ни было - единственный раз, когда пробовал, пришлось возненавидеть Сидониса, и по глупости потерять свой отряд... впрочем, это было качеством, которое сложно было искоренить. Гаррус, всё же, оставался доверчив. Пусть меньше, чем раньше, но всё-таки продолжал доверять другим.
И вот когда наступило завтра, он за полтора часа пришёл в бар, прекрасно зная, что сегодня не лучший день, чтобы заливать думы тяжёлые выпивкой. Однако, без выпивки было совсем сложно - не покидали мысли о том, что всё вокруг не поддаётся логике в последнее время. А ещё не хотелось думать - хотелось вновь туда, в прошлое, когда Рела была обычным солдатом, а он - ещё желторотым безопасником с мечтами о хорошем будущем. И ведь ничего не случилось.
Он не оглядывался, не почувствовал, что Рела рядом, пока она не присела. А когда поздоровалась, он не знал, как ответить, уже продумывая, что скажет наперёд, и как скажет.
- Рела, - откликнулся Гаррус - Спасибо...  я думал, что ты не придёшь.
Он усмехнулся, отстранённо посмотрел на неё, сделал за них двоих заказ.
- Знаешь, я всё думал, почему ты можешь отказаться от этой встречи... Понимаешь, я ведь не дурак, чтобы пытаться как-то пытаться продолжать то, что было одиннадцать лет назад. Мы стали совсем другими - принимающими другие решения, кое-что узнавшими. Что-то нам понравилось, что-то не очень, и это меняет взгляды на окружающий мир. А ещё я по-прежнему много болтаю, - хмыкнул он. - Но мне правда захотелось тебя увидеть. Не через окно решётки, а вот так, рядом.
Он пригубил принесённого коктейля, делая паузу перед темой, на которую Рела, возможно, не захочет говорить. Но не начать не мог.
- Мы бы могли пересечься раньше, если бы я не ушёл из СБЦ, но так получилось, что та заварушка с Сареном слишком меня выбесила. Он давно начал играть не по правилам, а СБЦ не делали ничего, чтобы устранить такую угрозу. Только и нужно было, что направить жалобу в Совет. Спаратус рассмотрел бы это заявление, и не проигнорировал бы его. Паллин был против, он ведь такой законопослушный. Не такой как я. Но я не о том. Я не знал Сайруса. Может, имя мельком попадалось, но... в общем, нет, - сообщил он, глядя на неё - Неважно, какие чувства владеют тобой сейчас - они должны пройти. Ты сама знаешь, что арена сломила его. Что мы просто не подоспели раньше. Знаешь, что поступила правильно, избавив его от мучений. Я ведь видел его лицо. Видел единственный глаз, давно потускневший. Видел, что он чертовски устал сражаться. Знаешь, может, он сражался против знакомых, может - против чужих, но важно то, что мы не запятнали свои руки кровью друзей. И тебе нельзя расстраиваться из-за того, что твои понятия о чести оказались куда выше. Такие ситуации, в которых нет выбора, тоже должны решаться... Пусть так, но должны.
- А то, что его поведение во время боя наверняка шокировало тебя, должно быстрее помочь понять, что арена изменила его, сделала из него животное. И мы были бы не лучше, если бы не спохватились вовремя. Всё подходило к такой черте, когда вернуться бывает уже невозможно, и мы справились. Может, там, в клетке, я и не одобрял того, что ты сделала, но я гордился. Я был рад, что ты осталась жива и совсем не потому, чтобы сейчас сидеть тут, пить и учить тебя, как правильно забыть это раздирающее изнутри чувство. Я знаю, что ты справишься с этим, рано или поздно. Мне просто хотелось тебя увидеть. Живой и здоровой. Но спустя столько лет говорить словами того самого безопасника Гарруса я уже не могу.
Пусть немного, но выпивка развязывала язык, и Гаррус исключением не стал. Скажет сейчас, значит сможет повторить и потом.
- А ещё после того, как мы выбрались с арены, я понял, что по-прежнему тебя люблю. - серьёзно сказал он. Его рука легла на её руку - Пусть по-другому, но там, смотря на тебя в бою, я внезапно понял, что переживаю не за друга даже, а за любимую больше. Несмотря на то, как ты отреагируешь, - закончил Гаррус - Мне просто было важно сказать об этом. У одной знакомой турианки подхватил я много лет назад привычку говорить всё без лишних намёков.

Лишь только Рела заказала ринкола, вежливо отказавшись от сделанного Гаррусом заказа, то он понял, что весь этот разговор и желание помочь вторично. Лучше ведь, намного лучше, просто ничего не упомянуть. Ничего из того, что произошло тогда на арене. Не говорить с ней о том, как они выбрались, как разнесли всё к чертям. Вообще не вспоминать об этой сомнительной победе, как будто её, буквально выстраданной кровью, и не было вовсе. Нужно было просто смириться с тем, что Рела тогда была сама не своя, что её, находящуюся в таком состоянии, вообще не нужно успокаивать и переубеждать, а ощущение того, что груз с плеч свалился, должно прийти к ней многим позже, когда она физически устанет терзаться. Но в то же время разговор, именно при встрече, был хорошим способом проверить, в каком она состоянии - действительно ли держится молодцом, или же готова сорваться. По тому, насколько хладнокровна она была, чуть только начала разговор, Гаррус решил, что действительно, всё не так плохо, но выпивка из разряда "не чтобы просто посидеть и поговорить, а чтобы напиться" заставила его сомневаться. Непросто всё было, и результаты этого разговора тоже будут непростыми, как бы Гаррус ни верил в хорошее.
Он всё равно продолжал. Несмотря на то, какие чувства это могло затронуть - для реализации задумки и не нужно было ничего крайне выдающегося, только расчёт. Посмотреть, действительно ли Рела признает его слова или разозлится, будет отрицать. Глядя на неё, он понял - да, разозлится, ударит. Но - пускай, если ей станет от этого легче. Он был готов стерпеть  хоть сотню ударов для этого, потому что сейчас на неё было больно смотреть. Вроде как состояние приличное и здоровое, но он-то видел её не впервые - даже там, на арене, она выглядела лучше. Там она ещё не знала, чем это обернётся, а Гаррус, предчувствующий такое, понял, с чем придётся столкнуться. Пусть не точь-в-точь, но он знал, каково это чувство, которое нельзя просто так выбросить из головы. Злость, пожалуй, была более низменным чувством, чем... а что, собственно, сейчас испытывала Рела? Чувством вины это никак нельзя было назвать, ведь отвечать за Сайруса и то, как, где и когда его захватили, и доставили на арену, она не могла, тогда... только если горечь утраты. Вместе с тем пришло гнетущее и неприятное чувство, навязчиво шепчущее, что турианец очерствел за последнее время, и после прищучивания Сарена просто испортился. Омега внесла определённую лепту в мировоззрение Архангела, и теперь многое обесценилось для него... А как насчёт Релы?
- Ну же! Говори со мной! Ударь, резко крикни, скажи, чтобы я заткнулся! Хоть что-то...
Но она не прерывала его. Даже не ударила - а ведь Гаррус ждал удара. Она собиралась что-то ответить, но слова, ясное дело, будут такими же резкими, какие подобрал сам Вакариан.
Но ведь это был действительно хороший способ. Он сам научился - ни отец, ни сослуживцы не знали об этом. Окружающие могли счесть Гарруса одним из тех, кто плюёт на чувства других, кто ничего не знает о чужих проблемах, а то, как цинично он отзывается о той или иной ситуации (в том числе и о Сайрусе) - отсутствие многих присущих турианцам качеств. Рела обладала поистине титаническим терпением, раз не прервала раньше, не ударила. Только одно объяснение могло этому быть - он, как и Сайрус, был по-прежнему небезразличен ей. Может, Ингус просто разгадала этот замысел, может, хотела переубедить - жёстко, в том же духе, в каком и сам Гаррус начал разговор, может что ещё... Но не стал Гаррус продолжать гнуть свою линию. Куда легче было выслушать её ответ и промолчать, поскольку с единственным, но железным доводом он поспорить не мог - Крат не знал Вакариана, Вакариан не знал Крата. И поэтому судить о том, каким он был, Гаррус не имел права.
Он внимательно слушал её - лишь едва заметно кивал, чтобы она видела - её слова небезразличны ему. Гаррус внимал её словам, и не в пример ей - не злился. Но всё равно, даже отходя от своего плана по моральной поддержке (пусть и такой специфичной) не считал гибель Крата геройской.
- Все эти сказочки о доблести и чести, которыми с детства и вплоть до пятнадцатилетия пичкают турианцев, остаются сказками, Рела. Нет никакой геройской смерти, и то, что было там, вообще мало похоже на твои представления об этом. Сайрус, кем бы он ни был, погиб на арене - приняв условия грязной игры батарианцев. Ты, вероятно, спросишь - а что же тогда геройская смерть, что же тогда честь? Броситься на этих тварей и быть убитым на месте огнём из штурмовых винтовок, вот что по-геройски. Не стоит искать смертей, которые будут действительно благородными. Ты знаешь, что единственная благородная смерть для турианца - пасть в бою, смотря врагу в лицо. Ты была его врагом? А он твоим? Нет, значит и говорить не о чем! Плевать мне, что это было бы чистым самоубийством, но я бы сохранил единственное, что этим тварям нельзя было достать - гордость. Они смотрят на сломавшихся ксеносов, считая себя победителями, но то, как пристрелили одного-единственного дурака, который бросился под огонь, запомнят надолго. Я отличался бы от всей этой серой массы. Я не считал бы такую смерть глупой, когда нельзя было вырваться. У меня была бы тень надежды на избавление от этого, просто Сайрус пошёл другим путём. После шести боёв сложно решиться на глупый поступок, когда жизнь отмерена лишь промежутками времени, в которые не слышно шума толпы, хруста песка и криков жертвы, из горла которой вытаскиваешь нож. Речь совсем не о том, что и как он сделал - я тоже предпочёл бы смерть от рук друга, чем сгнить под ударами ботинок батарианцев, плюясь своими внутренностями. Я про то, что шансы закончить всё это иначе, были унего раньше. Если ты точно знаешь о том, искал ли он выход - думал ли все те шесть боёв, что выберется, разорвёт горла гадов-охранников и сам, своими руками завоюет себе свободу, я низко поклонюсь ему и извинюсь. Мне совсем несложно почтить честь павших воинов.
Впрочем, то, что он сделал для тебя, не менее достойно уважения... Надеюсь, что мы хотя бы сотворим по молитве, дабы Духи оберегали его душу в вечной Пустоте.
- Я понимаю, что он сделал для тебя - произнёс, наконец, Гаррус. Отзвуки гневной речи Релы только-только стихли в его голове, хотя закончила она давно, и ждала ответа. - Что он сделал для нас. Прости.
- Да, наверное, достаточно пытаться вытянуть из неё остатки депрессивного состояния с помощью злости. Злость - это хорошо, но она редко помогает безвозмездно. Обычно становится только хуже, и теряется то ощущение, когда обретаешь себя, зато то, как уходит контроль над ситуацией, помнишь всякий раз, когда злишься...
Но они ушли от неприятной темы. Совсем ушли - Гаррус ведь не за тем толком позвал её, чтобы ругаться. Хотелось, конечно, в духе всех турианцев не молчать, а всё высказать, но Ингус сейчас было куда хуже, чем ему самому, да и она по-прежнему оставалась женщиной. Которая, наряду со всем прочим заслуживала и уважения.
- Рассказ длинною в одиннадцать лет, - усмехнулся он. - Сначала я уладил последние свои вопросы с СБЦ. Нескоро это произошло, но для меня жизнь разделилась надвое - до СБЦ и после. Последнее время я стремился доказать, что печально известный Сарен - преступник, и его действия на заданиях нарушают даже указания, писанные Советом, не говоря уже о его взглядах на мир. Если ты хоть раз пересекалась с ним, то знаешь, каким он был. Невыносимым, самоуверенным. Не признавал ошибок, и устранял тех, кто кричит об этом налево и направо. Я не побоялся бросить ему вызов. Он посмеялся. А потом я повстречал одну женщину, которая тоже хотела положить конец беспределу Сарена. И звали её Сьюзан Шепард.
Что было дальше, ты, наверное, и сама знаешь, поэтому... с тех пор я как-то пообтесался, потускнел. Стал более чёрствым, что ли... - будто бы в знак примирения сжал её руку, что до сих пор была под его рукой - Тем не менее, после победы над Сареном нас ждали перемены. После того, как мы узнали, что Шепард погибла, то разбежались все. Я много времени провёл на Омеге - Гаррус внимательно посмотрел на Релу, оценивая, может ли доверять ей такие, хоть и уже старые, но секреты - Пытался навести там порядок. Отчасти удалось, вот только если бы не Шепард, мне бы сейчас здесь не сидеть. А теперь мы собираемся остановить Коллекционеров, и, вероятно, скоро мне придётся совершить что-то более серьёзное, чем избежать обломков Властелина, что падают на Цитадель. Думаю, что пора мне уже говорить то, о чём я думаю, ведь потом такого шанса может и не быть. А ещё я не мог не заметить перемен в твоей жизни. - решил поинтересоваться тем же Гаррус - Чем ты жила, Рела? И почему в СБЦ пошла? Мне интересно, сыграл ли я в этом хоть какую-то роль, или ты больше совсем не вспоминала о том штурме Цитадели, который мы отбили.

Сказать, что её слова сейчас были даже странными - ничего не сказать. Гаррус, учитывая то, что произошло тогда, во время первой встречи (а забыть те разговоры, пусть даже и на отвлечённые темы всё равно не получалось ведь!), не мог не отметить - теперь всё было с точностью до наоборот. Тогда он, ещё толком не видевший жизни, готов был прилететь куда угодно к девушке, с которой только-только познакомился, был готов на жертвы и лишения, принимая чтя законы турианской Иерархии, согласно которым Ингус должна была быть там, где была она, а Гаррус был ограничен просторами космической станции, на которой работал. Он был готов смириться со всем, но не с её последними словами... однако многое случилось, и выяснять, почему произошло так, не имело смысла.
И всё же Гаррусу было интересно. Не настолько, чтобы спрашивать вслух, но... за эти десять лет они ведь ни разу не связались - всё хотели, контакты были, однако Гаррус, хорошо запомнив её последние слова, не рискнул написать первым. Не знал он, что тогда Рела подумала - что их отношения были слишком мимолётными и обречёнными на провал, или же безопасник, который был в меру стеснителен и романтичен, показался ей слишком наивной? Сейчас Гаррус не мог сказать, что он был наивен - во всяком случае, и армию он тоже прошёл, вот только она не смогла поменять его, обтесать раньше времени. Теперь-то на все прошедшие события не удавалось посмотреть и просто рассмеяться, поняв их незначительность в общей картине, а вот тогда...
Тогда Гаррус ещё не потерял одно из качеств, которые сейчас забылись. Он воспринимал любое событие не как череду, цепочка которой и составляла жизнь, а как что-то вероятное и возможное, но чего возможно и избежать. Словом, мечтать умел Вакариан, как и любой не слишком придавленный жизнью турианец. А умеет ли сейчас? Может? Гаррус не успевал даже подумать об этом. Было некогда - что тогда, на Омеге, когда днями и ночами приходилось просто бороться, и сил отвлечься на посторонние мысли уже не было, что на Нормандии - редкие минуты раздумий - подумать, каков будет следующий шаг Сарена, план убийства которого был уже известен, как и сам план следования злодея. Лишь сторонние инстанции тогда мешали команде Нормандии добраться до него. Удина, который руководствовался только результатом, сыграл в этом огромную роль. Можно было сейчас винить его? И да, и в то же время нет - он просто делал свою работу. Быть может, думал о мягком кресле среди Советников, но это была его работа. Он, как и сама Шепард, хотел чего-то добиться, просто у него было своё поле боя, своё поприще - где разили тогда слова и умение говорить. Чёртова дипломатия. Поэтому и улыбки Гаррус не сдержал, когда Рела про азари сказала.
- В этом были бы свои плюсы. Азари ведь и дипломатии похоже не учатся, как и биотике. Говорить они умеют, а нам что остаётся... стрелять только.
Свои ораторские навыки Гаррус высокими не считал - и именно поэтому он сейчас, по сути, оставался солдатом, а не был каким-нибудь политиканов. Отец говаривал, что профессия в верхах Иерархии бывает опасна для здоровья, и упомянул тогда пару примеров. Турианское общество всё же было не таким, как другие, и степень коварства до саларианцев с азари всё же не дотягивала... Взять хотя бы генофаг, идея которого принадлежала саларианцам, а турианцы лишь послужили рычагом для его использования. Так и тут - случались, кончено, вещи, которые делали турианцы, рвущиеся к власти - без единого представления о том, что такое честь, но очень редко. Впрочем, отец тогда рассказал о каком-то бывшем солдате, что полез в политику, и которого потом подставили так, что он был вынужден покинуть Палавен. Громкое и нашумевшее было дело, но признавать ничего никто не собирался... Уж после этого вера в то, что можно что-то поменять словами, в Гаррусе угасла окончательно.
- Я бы и тебя с собой взял, лейтенант, - совершенно серьёзно молвил Вакариан - Если бы это не было так опасно. А вообще, раз уж их можно пристрелить, значит шансы на победу у нас уже достаточно высоки.
От их напряжённой беседы, кажется, не осталось и следа, но Гаррус почувствовал, что тему эту даже затрагивать не стоило - ну, выпустила Рела пар, и что? Ведь всё осталось по-прежнему. Она всё так же будет думать о Сайрусе ещё какое-то время, и смягчить такие мысли может только убеждение в том, что теперь ему намного лучше. Причём, убеждение не со стороны, с собственное убеждение. Своё и для себя.
Гаррус, не отвлекаясь, слушал рассказ Релы - и чем дальше слушал, тем больше понимал, что и его могло ждать такое будущее, если бы пару лет назад не выцепила бы его Шепард... А может, он сам привязался, спасаясь от рутинной работы? Ну, как бы то ни было, Гаррус теперь считал годы, и понимал, что всё, что он мог сотворить в СБЦ или Иерархии, слишком незначительно, чтобы повлиять на Галактику в целом. Поступки Шепард, которую пока никто не слушал, влияли, а вот его собственные поступки? Жить по принципу "Если долго стучать в закрытую дверь, то кто-то точно откроет хотя бы затем, чтобы посмотреть, что случилось" было куда лучше, но не в мелких масштабах. Идти против приказов тех, кто сидел в верхах, было бы началом войны и... кто знает, чем бы закончилось. Гаррус хотел было отыскать изгнанных, но где же их отыщешь... списки он раздобыл, а вот самих турианцев, насильно отлучённых от родного дома - нет. Да и кто добровольно бы стал влезать в этот змеиный клубок?
- И тебя всё устраивает? - мягко поинтересовался Гаррус. Осуждать не мог - подобной судьбой могли похвастаться почти все законопослушные турианцы. Если кто-то был политиком - солдатом уже вряд ли станет, да и наоборот. Ничего не менялось в сущности, а завидовать спокойной и размеренной жизни... да, в ней, пожалуй, тоже были плюсы, как бы Гаррус не пытался внушить себе, что такое вызывает у него отторжение. Во всяком случае, он и сам так жил - даже не Омеге. И на Нормандии.
- А я даже не искал, - как-то печально усмехнулся он - Долго потом мечтал, вспоминал... Было ведь что вспомнить. А потом как-то... работа, расследования - всё вернулось в привычное русло. Когда появлялся отпуск или свободное время, я даже не улетал никуда. Не поверишь ведь, что думал, что ты снова навестишь? - спросил он - Сам я просто не знал, как ты и где ты. Был только уверен в том, что жива.
И умолк, когда она закончила. О том, сколько погибло при защите Цитадели, кажется, никто не задумывался, но когда Рела просто напомнила ему, что не только их героическим прорывом и уничтожением Сарена всё кончилось, Гаррус просто представил, как оборонялся каждый коридор, каждый проход. Как падали сражённые защитники, как сочно взрывались геты, сражённые метким выстрелов... Всё это было. И не думать о таком сейчас было невозможно.
- Мне жаль, - сочувственно произнёс он, теперь сжимая сильнее её руку - Я понимаю, что победители - все, кто защищал станцию. Кто знает - может, мы бы и не прорвались туда, к центру управления, если бы не вы.
Правда, не сказал Гаррус, что стрелять-то уже устал, очищая авгиевы конюшни, зовущиеся Омегой, но кто теперь заставит его бросить оружие, когда их с Шепард цель куда более грозная, чем кучка наёмников, претендующая на сектор никому не нужной космической станции? Всё это меркло в масштабах по сравнению с настоящей угрозой. И её нужно было устранить.
- Вспоминал, конечно. Было ведь, что вспомнить. - кивнул он. Поглядел зачем-то по сторонам, усмехнулся хитро... да и потянул Ингус за руку, к себе, приглашая усесться на коленях. Да, у неё было не лучшее состояние - да и вариант в людном месте просто так миловаться был не лучший, но теперь Гаррус был не так уверен в завтрашнем дне, как раньше. Нормандии завтра уже могло не быть на Цитадели, а послезавтра... послезавтра уже могло не быть его самого. Надо было пользоваться теми шансами, которые сейчас были. Устроив турианку поудобнее, Гаррус приобнял её, позволил себе немного смутиться, словно напоминая о том, как это было когда-то - пусть давно, но было ведь...
- Нахожу одно забавное сходство... - чуть ли не прошептал он - Я не знал, что сказать тогда, и не знаю, что сказать сейчас. Может, мне просто необходима ты - здесь, близко. Совсем рядом, чтобы можно было прикоснуться к тебе, ощутить поддержку. Думаешь, турианец, который больше десяти лет ждал одну-единственную, не влюблён в неё?

Он кивнул в ответ. Действительно, шутка, пусть и с долей правды, всё-таки получилось шуткой. Она не могла улететь с ним, а он, конечно же, не стал настаивать. Знал ведь, что Шепард не против будет, ведь в борьбе против Коллекционеров будут нужны все. Просто знал, что Рела сама не полетит. Дело было даже не в долге, просто... и объяснить у Гарруса такой отказ толком не выходило. Он в такие моменты грозился податься в долгие раздумья, и всё равно так и не решить, не дать ответа на главный вопрос: "почему?". Так было нужно, вот и весь ответ. Он силился подумать о том, что так лучше, и что слишком привязываться друг к другу (а это получилось бы, проводи они больше времени вместе, ведь тянуло и так - со страшной силой тянуло, уже после арены, но долг ведь звал, и никто не посмел его нарушить) не стоит, но на голос разума, который сердце никогда не слушал, Гаррусу сейчас было наплевать. Он знал, что слишком многим жертвует, и знал, что Галактика не затрещит по швам, если он будет больше времени уделять женщине, которая этого заслуживает. Будь даже Рела совсем другой - преступницей, воровкой или кем ещё - Гаррус бы не изменился в лице, думая об этом. Не посчитал бы противоестественным. У всех было право хоть иногда перестать быть теми, кто они есть, и поэтому Гаррус сейчас говорил с Релой не как герой войны двухгодичной давности, и не как Архангел, вычищающий Омегу. Он был собой, и условно требовал от Релы того же. А она с готовностью принимала его предложение.
Она ответила более чем логично для того, чтобы Гаррус задал давно мучивший его вопрос, но вот её ответ... он и заставлял задуматься и располагал к спору. Не то, чтобы жаркому, но поспорить хотелось, и ещё как.
- Рела, ну что ты такое говоришь... Я ведь не зря сказал о том, что ты... Тебя - не кого-то ещё, а именно тебя, тебя! Устраивает ли работа... Совсем другим должен был быть ответ. Я бы принял его, если бы ты сказала, что не видишь себя на другой работе. Я бы понял, что ты такая, какая есть, и ни разу не хотела заниматься ничем другим... Ты - не "мы", Рела, "мы" бывают разные. Все, кто хранит покой Галактики, занимаются каждый своим делом. Говоря "мы", ты, вероятно, сравнила себя и с не слишком честными сотрудниками спецслужб. Говоря "мы", ты имела в виду, как похожих на нас - для тех, кому служба в тягость и означает расставание с родными и близкими - но и других, которым было нечего терять, и которые добровольно пошли служить. Таких личностей много, и всеми что-то движет. Я ведь просто хотел, чтобы ты сказала за себя...
Но он не стал её поправлять, не уточнил. Понимающе кивнул, и... надо было что-то ответить ей. Она говорила правильные слова - кто-то должен был заниматься и этим. Возможно, Светила и прочие наёмники, а также батарианцы не имели никаких покушений на галактические объекты и увеличение собственной популяции, но это было важным. Толком ничего не менялось - команда Шепард была не так многочисленна, а если без выдающихся людей и ксеносов Галактика что-то и теряла, то это были не слишком большие потери. Кто-то должен был... Но возникал один наиболее часто употребляемый вопрос, заставляющий, скорее, собраться, чем усомниться в своих силах - "Почему я?"
И обычным "так надо в такой ситуации уже не отделаться".
- Ты права, но... - начал Гаррус - Ведь сама знаешь, какое тут "но". Я не сомневаюсь, что нам будет куда вернуться, потому что СБЦ не летит с нами туда, откуда до этого никто не возвращался, просто... мне бы хотелось, чтобы ты дала ответ за себя. Не за все правоохранительные органы, от лица которых говорила, а от себя, лично.
Гаррус с удивлением отметил, что Рела обладает потрясающей способностью вытаскивать из него те слова, о которых турианец и думать-то забыл. Скажем, подготовил своё мнение по какому-то вопросу, а оно уже само пишется и автора более не спрашивает, можно и нужно ли это мнение на стол кому вываливать, или же так, без этого можно обойтись...
И в то же время совсем-совсем не хочется размениваться на такие мелочи, и продолжать разговор об этом, поэтому он так и не сказал всего вслух. Если Рела закончит за него - хорошо, если нет, значит на эту тему можно больше не говорить. Не потому, что она такая неудачная, а просто потому, что их в чём-то шуточный спор приобрёл серьёзные оттенки. Даже в такой теме. Гаррус не был уверен наверняка, он просто не видел в теории Релы того смысла, который она в неё вложила. Турианец не расценивал батарианцев, как серьёзных противников после той пощёчины, названной Скиллианским блицем. Они могли в очередной раз возмутиться, но вся суть была в том, что их быстро заткнут - даже без участия трёх десятков человек, что отправятся на Нормандии через ретранслятор Омега-4. В частности, конечно без них, и то, будет ли Рела оборонять подступы к той же Цитадели, или полетит с ними, не имело значения, просто Гаррус был уверен, что вернётся в привычный ему мир... если вернётся. А банды... они-то были куда серьёзней потрёпаны всего несколькими людьми, так успешно прикрывших Гарруса на Омеге в.... сейчас можно было назвать это днём страшного суда, но всё уже было позади. Они были мертвы или бежали, а Гаррус отделался ранением, поэтому чувствовал, что победил. Не в одиночку, но как серьёзных соперников наёмников уже не воспринимал. И тут такое...
Определённо, Рела дала ему пищу для размышлений на несколько дней, но лишний раз думать о том, почему она всё-таки отказалась, он думать не стал. Скорее, слишком неожиданно - для тех, кто могли обрушивать друг на друга приятные сюрпризы, Гаррус с Релой очень давно не виделись.
Сейчас они просто сидят, и не находят слов, хотя сказать что есть, без сомнения. Но темы вдруг стали казаться слишком поверхностными и наивными, оставляя место только для чувств, а это дурманило голову не хуже выпитого алкоголя. Может, просто развязывало язык, может даже толкало на какие-то глупости, поэтому и хотелось молчать, но когда Рела спросила...
- Нет, - шёпотом вторил он, нисколько не расстраиваясь, что не услышал заветных слов - Совсем не нужно.
Просто сейчас, когда они смотрели друг другу в глаза, он всё равно бы не запомнил... и даже не услышал бы, что она сказала. Гаррус не хотел слышать даже фонового шума того места, где они сидели. Кафе ли, бар, забегаловка - какое это имеет значение? Отвлекаясь на то, что было вокруг, стало не совсем уютно, и Вакариан едва ли не поморщился, сдерживаясь, и возвращаясь взглядом к её глазам.
- Договорим? - про себя встрепенулся он, и тут же снова раскололся надвое. Нет, даже натрое - на себя-молодого, который и думать-то не думал о таком финале, на себя-нынешнего, который если и думал о таком развитии событий, то никогда бы не предложил, поскольку остатки морали запрещали ему думать так, и запрещали расценивать отношения как что-то близкое к людским лавстори. И, наконец, третья часть, которая советовала отбросить все предрассудки, и вспомнить о том, что прежде всего между ними - глубокая духовная связь, которая толком и не нарушилась за десять лет, поэтому всё, что к ней прилагается, просто надо пройти. Были и жаркие споры, как сегодняшний, в котором можно было почувствовать угрозу поссориться, но они умело её избежали... так почему не может быть ничего хорошего? Очень даже может.
- Пойдём - молвил он, поднимаясь и приобнимая её за талию. А что ещё он мог ответить? Сбивать настрой Релы и тем самым печалить их обоих? Нет уж.
Гаррус между делом хотел спросить насчёт дополнительного доппинга в виде алкоголя, но потом подумал, что не хочет быть нетрезвым, что бы их не ждало. Разговор ли или же несколько часов интимной близости - неважно, просто не хочет, чтобы алкоголь как-то мешал этому. Разговор был позади, так зачем ещё..?
- И на всё мне нужен ответ, - раздражённо осадил себя Гаррус - Ну как маленький.
- Я не думал об этом, Рела. - признался турианец, когда они уже шли по Цитадели - Шепард обеспокоена информацией насчёт Жнецов, о которых не желает слушать Совет. Но они - реальная, самая настоящая угроза всему живому. Чтобы сбить Властелина, потребовалось очень много сил, а они заклеймили его гетским дредноутом... - усмехнулся Вакариан - Представь, что галактику штурмуют сотни, тысячи таких вот дредноутов. И все, все без исключения, должны будут дать им отпор. Если потом мы останемся живы, то я буду только рад вернуться к более привычным делам... Я ведь ушёл из СБЦ, потому что разочаровался в них, но раз уж ты будешь тут, я готов вернуться.
- Хоть и сомневаюсь, что у Шепард когда-нибудь не будет работы, где я бы понадобился...
- Ты мне только скажи, наивно ли с моей стороны мечтать в тридцать лет о сказочном таком турианском счастье, где нет ничего из рук вон выходящего? - попросил он. - Всё-таки за те десять лет, что прошли, я разучился мечтать, а теперь ты словно возвращаешь мне прошлого-меня по кусочкам. Это... необыкновенно, - пояснил он, подбирая слово.

Разговор принял интересные очертания, и Гаррус даже подивился себе - обычно много он не говорил, да и не с кем было, даже на Нормандии. Ну, порой кто-то заглядывал в техотсек, но такие беседы оканчивались через пару минут. Разве что Чаквас заходила проведать, поскольку медотсек был поблизости, а добрая самаритянка в возрасте большую часть времени была освобождена от активной работы, поэтому той не возбранялось ходить по Нормандии и заботиться о самочувствии пациентов. Гаррус усмехнулся, вспомнив стремление Карин убрать шрамы, полученные на Омеге в стычке с бандами. И вместе с тем вспомнил прошлый раз, когда они с Ингус (сколько там, десять лет прошло? глупости какие...) вот так же шли, но говорили куда меньше, поскольку... а почему, кстати? Были молодыми, наивными и боялись нарушить ореол таинственности, возникший между ними? А сейчас что, просто наговориться не могли? Вполне может быть и так...
- О, Духи, как же мы давно так не говорили... Чтобы можно было сказать обо всём, не чувствуя себя неуютно под взглядами других. Чтобы говорить на любые темы и понимать друг друга. Может, если бы тема зашла о чём-то обыденном, нам даже не потребовалось бы говорить, кто знает. Рела может быть такой разной - казалось, когда совсем недавно мы говорили о Сайрусе, она осуждала меня и была зла, а сейчас... совершенно другая.
- Ну да, - согласился Гаррус - Официально так и посчитали. Спаратус постарался, - хмыкнул он - Совет считает доказательства, предоставленные Шепард, недостаточными для того, чтобы официально подтвердить историю о Жнецах. А учитывая то, что геты сыграли не последнюю роль в этой истории, вариант Шепард естественно забраковали. Сьюзан рассказывала мне, что началось всё с Иден Прайм, да и Сарен неоднократно опускался в своём диалоге до восхваления так называемого "гетского дредноута". А уж на что Артериус был похож во время нашего с ним последнего боя... - многозначительно пояснил Гаррус, имея в виду окончательное зомбирование турианца и некоторую схожесть с теми монстрами, которые встретились Шепард на людской колонии.
- Подумать только, сколько знаковых событий произошло там... Начало бесчинствующего пути Сарена, гибель Найлуса и прозрение самой Шепард. Она часто говорила, что если бы не тот маяк, то не было бы совсем никаких шансов предугадать события. Быть может, и Властелин не заговорил бы с ней на Вермайре, если бы не тот маяк.
- А Совет, кстати, сам отрекается от доказательств. Они были у Шепард, как мне кажется. Знаешь, я никогда не интересовался тем, как азари могут считывать увиденную кем-то информацию через их специфическую ментальную связь, однако та азари, которая была у нас в команде - Лиара - смогла увидеть то, что видела Шепард, и истолковать эти послания.
- Разве что, в разряд доказательств можно отнести ещё помешательство Бенезии, которая пыталась бороться с Властелином, контролирующем её... Что лишний раз доказывает - Бенезия злой не была, а вот Сарен оказался куда более радикален в своих желаниях, и, несмотря на это, им... было легче управлять?
Сама мысль о том, что Артериус - турианец слабый, и всё это время, что он устраивал бесчинства, команда Нормандии боролась не с ним, а с Властелином, была абсурдной, поскольку Гаррус, несмотря на неприязнь, уважал такого преступника. Естественно, как же иначе - молодой турианец, Спектр, амбициозный и не останавливающийся ни перед чем. Шепард, вероятно, не задумывалась о том, что Сарен вызывал и какие-то смешанные чувства, но всё же да - уважение к нему было. Скрытое всеми теми преступлениями, что он совершил, но было. Гаррус понимал, что помимо тех, кто не готовы жертвовать другими и идти по головам ради достижения своих целей, должны существовать и такие. С задатками лидеров, жестокие, но достойные уважения турианцы. Идеология Сарена, правда, шла врозь с основой турианской морали, но поскольку Артериус был особенным примером, такое было вполне допустимо. Да и перед смертью Сарен всё-таки понял, что его погубило, после чего уже не смог противиться наваждению, ниспосланному Властелином.
- Умеют ли гетские дредноуты брать под контроль мёртвые тела?
- На принципе войны основано существование любой расы, - не без печали в голосе молвил Вакариан - Так было всегда, и я сомневаюсь, что когда-нибудь будет по-другому. Не хочу сейчас прослыть пессимистом, но я мало похож на божество, отвечающее за мир и порядок в Галактике. Что-то всегда будет - может, кучка наёмников с набившими оскомину идеями галактического превосходства, как делает это Цербер...
- Но удивительно, что даже в Цербере можно найти тех, чьи взгляды мало отличаются от взглядов обычных людей. Это просто их работа и их желание - давать людям защиту и делать всё лучшее для людей. Причём, неважно, кто стоит у руля организации и какие цели им движут. Главное то, что происходит среди простого люда. Массы ведь просто так на войну не направить. Им всем будет нужна идея...
- Может, похожая угроза мирового масштаба... Но вот что ещё - Галактика пережила рахнийские войны, пережила кроганские восстания, оказалась готова к вступлению человечества в сообщество, поэтому я уверен, что какой бы страшной ни была угроза Жнецов, Галактика может пережить и её. Если для этого понадобится только крепко держать в руках оружие и метко стрелять, да - мы обязательно победим.
- И Шепард обязана выжить - я уверен, что она сыграет во всём этом не последнюю роль.
А ещё, помимо таких интересных тем, в разговоре проскакивали разные мелочи, которые устоявшиеся уже пары могли бы назвать именно мелочами, обыденностями, но для Гарруса и Релы каждая такая на первый взгляд мелочь оборачивалась сюрпризом. Гаррус ведь правда думал, что говорит не самые обычные для турианца своего возраста слова, и Рела, похоже, была всецело с этим согласна. Даже удивлялась настолько, что могла вот так просто взять, остановиться, словно желая говорить только на эту тему, а вопросы насчёт Властелина и Жнецов были сейчас скорее для фона.
- А ведь так и есть. - подумал Гаррус - Тема интересная, но мы встретились не ради них. А ради друг друга.
- Даже если что-то и будет, - ответил он - То это не помешает нашим желаниям. Во всяком случае тому желанию, о котором сказала ты. Даже если будет что-то, что надо будет решить, мы сможем... Скажем, где-то на Палавене. Неважно, где будем находиться - родина будет вдохновлять нас.
Слова сейчас звучали сумбурно и спутанно, но Гаррус просто хотел согласиться с ней, несмотря на то, что от подобного желания их много ограждало и сдерживало. Пока Ингус в СБЦ, а Гаррус - нет, им не осуществить подобное, а будь они в распоряжении службы безопасности, вряд ли бы смогли выбраться на Палавен. Но сейчас Гаррусу было плевать на ограничения. Он знал, что так будет не всегда. Знал, что рано или поздно, но они смогут оказаться на Палавене, свободные от приказов, и вместо них будут получать лишь благодарности за службу. Когда-нибудь...
- Неважно сколько,  - улыбнулся он, - Но всё же побыстрее. А то я вот совсем не вижу просыпающихся где-то в доме на Палавене двух пожилых турианцев, которые могут часами вспоминать о том, что уже было. Словом, мы сами вольны выбирать, как скоро должен подойти момент. Как бы несправедлива была жизнь, она должна подкидывать нам возможности для того, чтобы осуществить собственные мечты.
- А я бы не назвал это наивностью... Разве что...
- Это не наивность, Рела, - добавил Гаррус - Просто мы ведь с тобой знакомы уже больше десяти лет... И за это время остались на той стадии, когда ещё можно говорить о многом, а не прислушиваться к дыханию друг друга, понимая всё с полуслова. Мы сейчас нагоняем то, чего у нас не было эти десять лет. В ускоренном темпе. Это непривычно, но достаточно забавно. Не без доли наивности, однако вряд ли можно заклеймить то, что мы чувствуем, наивностью.
И ведь сами собой строки возникли в голове. Наверное, Рела бы снова удивилась, если бы Гаррус продекламировал тематичное стихотворение вслух, но всё же...
- Как я выжил, будем знать только мы с тобой - просто ты умела ждать, как никто другой.
А потом... потом наверное Гаррусу пришлось удивляться, но не больше, чем нужно для того, чтобы сразу согласиться. Это было настолько неожиданно, что... ну, неожиданно, и всё тут! Что-то такое тёплое и ни разу не ощутимое ещё шевельнулось внутри. То есть... Гаррусу ведь раньше готовили - и сестра, и мать, но было это словно в прошлой жизни. А сейчас Рела... о, Духи.
- Я... - начал Гаррус, совсем отключившись от происходящего. - Ничего в голову не приходит, - счастливо рассмеялся он - То есть... прости, просто теперь уже я в таком ступоре нахожусь от этого вопроса. Мне столько лет уже никто не готовил, - честно признался турианец - Давай, может, в этом вопросе я положусь на твои кулинарные способности и закажу то, что у тебя лучше всего получается?
Почему-то вспомнился Гарнер, и его однородное месиво, которое, собственно говоря, только Гаррусу с Тали и подходило. После такого турианец был готов поесть чего угодно, лишь бы это что-то было нормальной едой. А уж что-то, приготовленное любимой женщиной... Отсюда и удивление, и отсутствие внятного ответа. Он скосил взгляд на инструментрон Релы, сказав о том, что насчёт кредитов можно не беспокоиться - чай, не на солдатскую зарплату живёт, и может всё оплатить. Конечно, на Нормандии не миллионеры служили, но такие расходы Гаррус мог себе позволить.
Насчёт продовольственных магазинов в этом районе Гаррус ничего не знал, поэтому полагался на ориентировку Релы. Можно было, конечно, посмотреть карту, только вот отпускать руку Ингус ему не хотелось. И вообще, куда больше сейчас хотелось крепко обнять турианку. И наплевав на приличия, снова поцеловать. Снова? А поцеловались ли они сегодня? Находясь в том опьянении, в котором проходила беседа в том баре, Гаррус бы всё равно не смог вспомнить. Но знал, что просто так Релу не отпустит... Да и время ещё было. Достаточно времени. Даже, по меркам Цитадели, много. Погулять, купить всё нужное, а после.... будь что будет.
- На Иден Прайм был обнаружен протеанский маяк, - Гаррус, в общем-то, думал, что официально эта тема тоже была освещена, просто сам, можно сказать, из первых уст слышал эту историю, а не в экстранете подсмотрел - Которого коснулась Шепард, и... я сам до сих пор не до конца понимаю, как это происходит. Но маяк активировал какие-то видения, которые отложились в её голове. Их было несколько - и везде, по всей Галактике, мы собирали недостающие части одного видения. Вернее - поправился Гаррус - Шепард собирала и пыталась расшифровать их с помощью Лиары. А о Властелине говорил нам и сам Сарен, и Властелин, который удостоил Шепард своим вниманием на Вермайре. На Новерии о нём упоминала и Бенезия. Просто... гетские дредноуты не обладают такой властью над людьми, а Властелин... словно сводил их с ума. Внушал что-то. Заставлял думать иначе, чем есть на самом деле. Я не знаю, какое слово подобрать. А уж Совет и вовсе не думал опираться на такие смутные факты. И я думаю, что им это ещё боком выйдет, - печально вздохнул Вакариан. Они, тем временем, действительно вышли к одному из магазинов, войдя в который, турианец полностью положился на выбор Релы. Ну, разве что, и перехватить что-то хотелось для отбивания аппетита, поскольку есть и правда захотелось.

- Скажи, а как там? - решил окончательно уйти от военной темы Гаррус и спросил Релу о том, что наверняка породит другую не менее интересную беседу, и причём долгую, а Гаррус был совсем не против послушать. На ум первым делом пришла, естественно, своя родина, и множество интересных историй, которые можно было бы рассказать. Конечно, ничего особенного в них не было, но Гаррусу нравились такие беседы. Он уставал от разговоров о войне. Сталкиваться с этим ежедневно, а в перерывах между этим ещё и говорить на такие темы было тяжело, как морально, так и физически - подобные разговоры совсем не прибавляли сил. Впрочем, на сегодняшний день-вечер силы были от одной только встречи с Релой, и Гаррус был готов поддержать любую тему, какая будет предложена. А возвращаясь к той теме, которую предложил, Вакариан вспомнил родную планету - родителей и сестру, с которыми уже долгое время не виделся. Вернее, последние пара лет для него выдались особенного активными на различные события, но и до этого Гаррус не имел возможности погостить дома. Связывался разве что с отцом, узнавал что да как в делах политических, с которыми отец так или иначе был связан и... в общем-то всё. Странные чувства порождала такая долгая разлука. Первое время, как, наверное и любой турианец, Гаррус грустил - лица родных, в особенности матери и сестры, были слишком яркими и будто бы живыми. К тому же, в последнее время Вакариан-младший, ещё не слишком отдалившись от семьи, стал испытывать чувство, сравнимое с конкуренцией. Он вёл себя как защитник и требовал к себе уважительного отношения, что раздражало отца, который так быстрона пенсию не собирался, но решения и поступки сына считал верными, потому как и сам был таким же. Отношения между ними двоими были чересчур уж сложными и они умудрялись слишком часто ругаться, однако всё же... Грусти это не отменяло, но постепенно всё забылось. А сейчас вот, стоило припомнить прошлую, забытую за неимением свободного времени жизнь, как воспоминания ожили, словно истосковавшееся по влаге растение, которое, наконец, полили. И родной дом, и разные забавные ситуации, и основные направляющие моменты жизни - пусть и не шибко точно, размыто - но вспоминались. Какие-то события - более яркие, какие-то - размытые... Вот, например, детские игры с сестрой вспоминались хорошо - особенно в компании сверстников, когда совсем ещё юный Вакариан и не менее юная сестра забрели в другой район, наткнувшись на местную шпану, а те решили поиграть с новой компанией, в которой кроме Гарруса и сестры были ещё несколько ребят. Постепенно Гаррус понял, что игра ведётся не совсем по правилам, но от того, чтобы гордо уйти, его сдерживали другие, поэтому юный Вакариан даже не делал попыток уйти, однако, когда возмутилась (и уже вслух) сестра, не слишком вежливые шпанёнки бесцеремонно оттолкнули её, а один из них ещё и ударил. Девочку ударил, и не слабо совсем!
Произошедшего потом Гаррус не помнил, поскольку всё завертелось и смешалось в одно бесконечное месиво. Он бил, его били. Вдоволь набив наглые мандибулы "врагов", Гаррус получил в ответ ещё больше, и до дома добрался только при помощи почти не пострадавшей сестры, которая доволокла туда старшего братца. Мать тогда отнеслась ко всему неоднозначно, отец похвалил, а сестрёнке пришлось залечивать его "боевые ранения". Потом, конечно, тем ребятам была объявлена затяжная война, в итоге которой обидчик публично извинился и все разошлись миром, но... как же было тогда весело и приятно. Играя в войну и ненависть, они всегда могли уйти дом, где было уютно и спокойно, а вот теперь нечем было подменить реальность и некуда было уйти. Как тогда с этим справляться?
- Да что там жизнь, - ответил Гаррус, но так, что это даже на него не было похоже... В чём же дело было? А в турианке, что напротив сидела. Она была самой настоящей волшебницей. - Жизнь - рутина, которая становится чем-то вроде долга. Мы большую часть жизни будем должны кому-то что-то. И не сможем уйти только потому, что нас держит нравственная сила. Не жизни всех тех, кого мы оберегаем, ведь это только следствие, выше которого стоит причина... А то, что так будет правильно. Мы ведь с тобой, если брать всё глобально, только звенья в общей цепи. Не будет нас, и что-то точно изменится не в лучшую сторону, - Вакариан усмехнулся - Но что-то меня не туда понесло, извини. Давно не появлялось возможности порассуждать вслух. Я ведь раньше не особенно задумывался, что могу и не заниматься ничем. Однако что-то внутри дало скачок именно тогда, когда мы отбивали ту давнюю атаку на Цитадель. Потом были и другие задания, и оборона Цитадели, и Омега... Но началось всё там, с нашей встречи, - Гаррус покачал головой, усмехнулся - Как всё это похоже на второсортный комплимент... Но это действительно так, Рела. Поводом к изменению старой жизни послужила та встреча.
Неловкий момент после предложения Релы был сглажен - она, вероятно, удивилась такой реакции, прильнула, потёрлась носом. Гаррус легонько потянул её за гребень, коснулся губами носа, вздохнул счастливо.
- Знаю, что подумаю об этом ещё не раз, но... и правда, какими же мы были идиотами...
- Меня порой спасает то, что я видел. Ведь камеры не работали, и то, что Властелин сделал с Сареном, не видел больше никто. Тела ведь не нашли, так? А мы ничего не сказали тем, кто пытался искать - на самом деле, Сарен... он словно пытался бороться с захватывающим его тело Властелином. Множество усовершенствований иной, чужой технологии, а где-то внутри, словно едва теплящийся огонёк, бьётся душа Спектра, понимающая, что так нельзя. Сарен, может, и был эгоистом и гадом, но я уважал его. И погиб он так, как стоило бы погибнуть - застрелился. Если не брать в расчёт то, что звучит всё это крайне неправдоподобно, то после этого ничего и не было, но Сарен после "смерти" стал бесконтрольным существом. Так называемый гетский дредноут "говорил" через него. Я сам толком не помню всё в деталях...
В этой теме было больше мистического, а Гаррус сам воспринимал её как кошмарный сон, поскольку и Шепард наверное считала происходящее слишком уж странной магией. Ну, с технической точки зрения, Властелин контролировал электронику, которой в Сарене было слишком много, и это сделало останки турианца такими, какими они были в решающем бою. Тогда это был уже не Сарен, а марионетка Властелина, но тем не менее...
Пока Гаррус объяснял, что к чему, они успели и  купить всё, что нужно, причём пакеты подхватил Гаррус, избавив ту от необходимости нести их до квартиры. Дошли в общем-то молча, разве что Гаррус иногда делился предположениями, уже не такими точными, как раньше, просто говорил, что думает насчёт ситуации той. Потом о делах Цитадельских - что СБЦ поработали над безопасностью и сканерами на станции, насчёт других новостей. Вроде как ничего скандального на Цитадели не происходило в последнее время.
Чуть только вошли, и Гаррус оглядел самую что ни на есть спартанскую для турианца обстановку, выражающуюся в том, что ничего лишнего в квартире не было, как Рела спросила - тихо, мимолётно. И попросила не отвечать. Но он всё же ответил - про себя.
- Выходит, они нужны там, куда их забирают. Выходит, там они нужнее, чем здесь.
А затем - беседа тет-а-тет, теперь без всяких прелюдий. Тишина и ровное дыхание, и только её глаза напротив. Гаррус не отвлекался, внимая только любимой женщине, даже собственным мыслям не позволял брать верх. Улыбнулся, чуть только Рела озвучила его мысли, едва ли не засмеялся тихонько.
- Да, вот уже второй раз, когда я чувствую, что мы были идиотами... И совсем не жалею, потому что тогда бы мы не испытывали такого счастье, какое испытываем сейчас. Всё ведь хорошо, Рела, и никому не отнять у нас друг друга, какой бы ни была разлука. Раз уж мы пронесли все чувства через года, значит никакому расстоянию не под силу нас разлучить. И времени тоже.
- Так, стоп, - чуть только Рела сказала о своих чувствах, Гаррус предупредительно вскинул руку - Мы ещё не начали, и ты уже поведала мне в полной мере, что меня ждёт? Похоже на вызов, - попытался быть суровым Гаррус, но то, как серьёзно Рела говорила об этом, ему даже понравилось - Слушай, я ведь тоже не подарок, да и считаю женщину женщиной, поэтому советую принять во внимание, что я буду защищать тебя и не подчиняться твоим приказам, если они будут идти вразрез со здравым смыслом. Меня так воспитали, Рела. Я - мужчина и защитник семьи, о которой ты мне говоришь. Ту же роль я буду играть и в нашей с тобой паре. Я не умею быть другим, но почему ты считаешь, что ничего не получится. Я уверен, сложности будут, и нам под силу преодолеть их вместе, рука об руку. И коль уж я обещаю быть с тобой, когда ты в хорошем настроении, обязуюсь я быть с тобой, когда ты рвёшь и мечешь. - улыбнулся Гаррус - Просто потому что ты - это ты, какой бы ни была, любимая.
- Эх, Рела, ну что тебя побудило сказать такое..? Будто я какой-то там придирчивый богатый засранец..! Как будто ты сама, словно королевна, которую надо будет ублажать красивыми словами и дорогими дарами... Я ведь знаю, что для тебя важнее, и чего можно ожидать, поэтому, уверен, каждому из нас придётся чем-то пожертвовать ради другого. И я готов это сделать без колебаний.
Рела, тем временем, занялась приготовлением пищи, а Гаррус, хотевший было включить фоновую музыку, чтобы (шутка ли!) потанцевать с Релой, пока что медлил, просто наблюдая за ней. Мыслей при нём не было - уже всё сказал вслух, тоже в порыве чувств. Понял общий порыв, не винил Релу, и знал, что она совершенно искренне сказала это.
- Не напугала. Я уже всем пуганный, привычный, - усмехнулся он. - Знаешь, мы ведь за десять лет так ни разу и не потанцевали. Вдали от посторонних глаз, где не будет улыбок, два ничего не умеющих турианца найдут, как компенсировать умение танцевать теми чувствами, которые испытывают друг к другу. Словом, приглашаю тебя на танец и... только не смей говорить, что научилась танцевать. - рассмеялся Гаррус - И если я отвлекаю тебя от кулинарных дел, то занимайся ими, я подожду. - понимающе закончил он. - Помочь?

Относительное согласие Релы с доводами Гарруса всё равно не заставило её поверить в то, что когда-то (Гаррусу казалось, что как минимум это было лет пять назад) там произошло. Он сам-то не поверил бы, а поэтому решил тему эту закрыть. До сих пор, правда, видел горящие глаза того существа, которое было Сареном и думал, что если у турианцев есть нечто похожее на людской аналог ада, то мятежный Спектр сначала отправится туда, и только потом упокоится так, как стоило бы. Ну, как обычно это происходит в турианском фольклоре, который Гаррус слышал исключительно на родине, но уже не на Цитадели. Он мог обсуждать общие с кем-то дела, мог устраивать по Цитадели экскурс (а что, ведь Рела тогда осталась довольной), но вот найти достаточно интересную тему для обсуждения не мог. Забавно было меняться на глазах и хорошо это понимать - при такой загруженности, какая была у Гарруса в последнее время, сейчас время вокруг словно остановилось и до завтрашнего утра он мог не думать вообще ни очём. Чуть оповестит инструментрон, и он, естественно, ответил бы, но никто не стал бы отвлекать. Шепард отнеслась к его отсутствию с пониманием, поскольку и некоторые другие члены экипажа улаживали последние дела.
- Как будто мы отправляемся туда, откуда нет выхода... - подумал турианец. - Раз есть вход, то и выход должен быть. Правда, никому точно не известно, как сложно будет выбраться оттуда, откуда ещё никто не возвращался. Однако теперь у меня уже не получится ответить, что это будет моё последнее задание, поскольку я обещал вернуться. А раз обещал, значит обязательно вернусь.
Он знал, что не повторит судьбу тех, кого Ингус уже теряла - и про Крата она говорила только хорошее, и ещё кто-то был. Будоражить старые раны Гаррус не стал, а вот выводы для себя сделал - на самом-то деле Рела откладывала такой разговор, потому что не хочет, чтобы история повторялась... А как же тут можно иначе всё решить? Работа у них опасная, нужная для галактики, и какое-то время точно пройдёт в переживаниях друг за друга, а потом... Потом, Гаррус надеялся, что они научатся контролировать это чувство. От всплеска до всплеска обычно не происходит ничего особенного, вот и Гаррус надеялся, что уляжется всё, но теперь они, наученные уроком десятилетней давности, уже не будут такими беспечными как раньше.
- А не встретившись на той арене, мы бы до сих продолжали двигаться по старому пути... Я бы иногда вспоминал её, она - меня, но никто бы и с места не двигался. Редко, выходит, судьба улыбается, но крайне метко. Главное, вслух не сказать, что всё так "удачно" сложилось. Может, мне-то не впервой попадать в такие ситуации и терять тех, кто был мне дорог, а вот ей... Почему-то так странно получается - на долю одних приходятся потери исключительно тех, кто был дорог, а на долю других предательства и многочисленные мысли о том, какой же обманчивый всё-таки мир вокруг нас. Был ли другим Сидонис? Безусловно, но он предпочёл тех, с кем было выгоднее. Гад редкостный...
- А я и так знаю, - хотел ответить Гаррус, когда Рела даже опешила от слов турианца - Странно, ничего такого ведь не сказал...
Просто есть что-то, что остаётся неизменным, каков бы турианец не был. Может, стремление в любой ситуации идти вперёд, а в моменты уныния не опускать голову низко - так, чтобы нельзя было поднять её потом. Может, поведение и нельзя предугадать, но я точно знаю, что ты не из тех, кто до последнего убивался бы по смерти Крата. Я сам бы не стал долго мучиться, если бы погиб отец... или сестра. Души Предков ведь глядят на нас свысока, осуждают... И души тех, кто недавно отбыл в мир иной, где-то поблизости, пусть и не всегда. Они наверняка не будут рады тому, как мы корим себя, ведь это и правда бесполезно...
- Ну чего ты, Рела... - хотел было сказать, и тоже промолчал, потому что сейчас бы не услышала его любимая женщина. Ну, а что, когда говорят такие слова, многие ненадолго уходят в себя или наоборот, не верят происходящему. Наверное, что-то похожее испытал и Гаррус, когда Рела вдруг огорошила его предложением что-нибудь приготовить, но... разве сейчас важно, что там "но"?
Нужно было срочно взять паузу, и поэтому какое-то время Гаррус просто размышлял о, казалось бы, тех вещах, которые никуда не денутся из головы, даже если очень постараться. О них, о том, что он сказал, и на что согласился. Причём, согласился-то почти сразу, а говорил так, словно был тем самым турианцем, который десять лет назад вёл бой против захватчиков Цитадели бок о бок с Ингус. И вот теперь, словно вспомнил, как долго ждал, что она напишет или даст о себе знать... Ведь тогда Гаррус чего только не надумал себе - и на травмы грешил и на летальный исход, и думал, что Ингус всё обдумала и решила вообще поставить точку в их отношениях. А не написала, потому что наверняка была уверена, что Гаррус не успокоится. И он бы действительно не успокоился - начал бы выяснять, окончательное ли решение, добровольное ли... И многое другое, что только косвенно относилось к делу. А сейчас наоборот, постарался не болтать, да и лёгкость откуда-то странная взялась, как в одной истории. Там, правда, не десять лет минуло, но влюблённый турианец тоже долго размышлял, что сказать и как сказать. Беда была в том, что он постоянно находился рядом с той, кого любит, но не мог говорить, что попало. У его любимой были и другие претенденты, поскольку она была богата и влиятельна, но у него самого не было денег. На его счастье, у богатых не находилось то, что было у него. Среди них попадались и искусные музыканты, и те, кто мог сочинять стихи, но ни один не был искренним с ней; как правило, корысть управляла такими богачами. Три года он пытался что-то придумать, записывал и запоминал самые разные вариации своей речи, представлял, как поразит её, а потом... потом просто начал говорить - не по сценарию, а то, что шло от сердца. Представлял, как будет запинаться и смущаться, но в итоге всё это время смотрел ей в глаза и говорил. Понимал, что говорит и понимал, что сказал уже много, но не мог остановиться. Может, со стороны это и выглядело неловко, однако он очаровал ту женщину, и, естественно, ей было плевать на то, какое положение в обществе он занимает. Гаррус держал в голове эту историю перед встречей с Релой, почему-то уверенный в том, что будет говорить долго, пытаясь не сказать ничего лишнего, а в итоге получалось ровно так же, как и десять лет назад, только вот теперь исчезло куда-то стеснение. Наверняка, будучи теми юнцами, они бы снова не смогли о многом сказать друг другу, но сейчас... сейчас и не хотелось тратить время на слова. Хотелось тратить их на нечто большее... К примеру, на танец.
И она согласилась. Пусть не сразу, словно что-то обдумывая, но послушно шагнула к нему, решив пока оставить готовку. И первоочерёдные причины, вроде голода, стали вдруг совсем несущественными, когда он приобнял её, вслушиваясь в непривычный голос. Наверное, со стороны и сам он сейчас поддался этому чувству, когда с привычной интонацией уже не скажешь, и будешь понимать, что это обыденно и даже грубо.
- В кого мы превращаемся, Рела... - подумал он, всматриваясь в её лицо - Вот я бы ни за что не поверил, что мы такими будем, если бы мне кто сказал об этом.
- То самое чувство, да? - уже смеясь, произнёс он - Мне определённо надо было заставить тебя его испытать. Я же видел, как ты отреагировала на меня, когда сказала о приготовлении пищи. Наверняка, моё лицо больше напоминало знак вопроса, нежели лаконичное согласие. Удивился я, удивилась ты. На самом деле прекрасное чувство, - заметил он, пока Рела выбирала музыку для танца. В самом деле, почему бы не прямо здесь? В барах и клубах танцевать было нельзя по той причине, что Гаррус танцевал так же "хорошо", как и плавал. А уж под выбранную композицию...
Гаррус вспомнил, как танцевали под неё другие - и правда, шевельнулось что-то в голове, ещё со времён Иерархии. Но сам никогда не мог держать такой темп, поскольку больше любил медленную музыку. Она, вообще, больше располагала к танцу, однако, раз уж сам предложил и не подсуетился с выбором музыку, так или иначе пришлось довериться вкусу Релы. Заверив себя в том, что они оба будут не на высоте, Гаррус приготовился было...
И, похоже, что Рела не стала долго держать ничейный счёт в плане "удивить" - достаточно быстрое переодевание укрылось от внимания Гарруса, а вот Рела Ингус - лейтенант СБЦ - и в платье, никак укрываться от взора не спешило. Не пропадало, словно сон, видение, которое было наяву. Только Рела не дала даже опомниться - вот поставила заново мелодию, вот встала у стены, ожидая чего-то...
Ну, ясное же дело!
- О, Предки... Прямо как снова на выпускной попал...
На выпускном Гаррус не танцевал, поскольку у них в группе девушек было мало, да и менталитет у турианцев был не такой, они больше занимали друг друга разговором. Были, конечно, и активные, с шилом в одном месте, и те, которые куда проще относились к любви, но по сравнению с основной массой их было очень мало. Сейчас подробности и вовсе забылись, а осталось только то чувство... Так или иначе, не танцевать - не значит не уметь разбираться в теории. Но Гаррус не затягивал, тем более что и мелодия не давала - вот он протянул руку, а Рела ответила на его жест, после чего больше нужно было следить за своими ногами, чтобы не потоптаться по друг другу, однако в этом случае они бы совершенно точно посмеялись... а если бы всё прошло гладко, похвалили бы друг друга, то есть танец в любом случае был бы идеальным, как ни посмотреть. Гаррус же прислушивался только ко своему дыханию - дыхание Релы сейчас заглушала мелодия, но вот своё он чётко чувствовал, как и биение сердца. Необычно и крайне волнительно. И даже не потому, что есть ежесекундный риск неправильно применить теоретические умения...
Мелодия уже закончилась, а он всё хотел поставить что-то медленное... Ну, может, на второй танец, но эта песня бы точно сгодилась. Гаррус добавил туда одну песню, после чего принялся за приготовленную Релой еду. О том, что нет алкоголя, не жалел - в самом деле, куда уж ещё, к тому же когда чувства между ними сейчас такие, которые хотелось бы запомнить исключительно в трезвом уме и абсолютной памяти?
- А я только подумал, что вот, хватит алкоголя, - заметил Гаррус - Думаю, чай будет лучше всего.
- Странно, - согласился он и уже тише добавил - и мне нравится.
Быстро покончив с едой (а счёт Рела сделала уже непривычным, поскольку для солдата Иерархии и лейтенанта СБЦ готовила просто сказочно - Гарнер и рядом не стоял!) - всё-таки времени у них было, по меркам влюблённых, ничтожно мало, а выучка сказывалась на таких частых делах, как приём пищи... Было бы больше времени, Гаррус никуда бы не торопился, однако сейчас...
Но Рела тоже предпочла вернуться к разговору, и показать свою колонию - в чём-то даже похоже на то место, откуда был родом Гаррус. Он внимательно посмотрел на фотографии, словно сравнивая их с тем, что было в пригороде рядом с его родным городом, потом ответил:
- Слетаем, конечно. Кажется, уже целую вечность не был там, где самому бы хотелось побывать. А посмотреть на то место, где ты родилась, мне хотелось бы... Ну, - раздумывая над ответом, начал Гаррус - Отец занимал достаточно высокое положение, поэтому жили мы недалеко от столицы, однако добираться до примарха всё равно было делом сложным. Не знаю, может это звучит так, словно между нами разверзлось несколько социальных пропастей, однако вряд ли это так. Во всяком случае то место, где прошло моё детство, мало чем отличалось от твоей родины. Скучать тоже приходится... - вздохнул Гаррус - Но больше по знакомым, друзьям, семье. Я больше привязываюсь к конкретным личностям, чем к местам... Как там говорилось - не место красит турианца, а турианец - место.

- Разве говорил? Чёрт возьми, я ведь уже не помню, что говорил, и почему забываю даже то, что ещё не сказал... Как-то не вяжется наша беседа с действиями, но в то же время получается как-то на редкость гармонично и уютно. Примарх... много можно сказать насчёт примарха - и не самых приятных слов, но захочется ли тебе слышать весь рассказ. Я нахожу его на редкость скучным, хотя там есть несколько моментов, которые повлияли на меня тогда - я запомнил, что отец был на редкость груб, а я тогда, ещё совсем юный, как-то странно воззрился на него, но после этого он, как ни пытался, уже не смог меня удивить. Не знаю, это... как был первый шок, поэтому при последующих встречах отца с... а я даже не знаю, кем он всё-таки был для отца - коллегой, другом, знакомым? Просто видным политиком, которого можно было использовать или у которого можно было в любой момент попросить совета или помощи? Я не знаю. Так или иначе, при взгляде на него я постоянно думал о том, как отец тогда рявкнул.
- Ну, он совсем не тянет на статуэтку, с которой надо смахивать пылинки, - Гаррус улыбнулся восхищенному тону Релы. С одной стороны это было... ну, так по-туриански, поскольку сам Гаррус до встречи с примархом думал, что это действительно такая важная и ответственная фигура, а это оказался очередной представитель военного дела, которое у турианцев было выдвинуто на первое место. Встреча в целом не была омрачена, но получилась, как и по сей день думал турианец, обыденной. Ничего такого, чем можно было гордиться. Хотя, для большинства это действительно значимое событие. Турианцы вообще ценили своих героев. В частности, живых.
Разговор снова оставил их, позволив окунуться в танец. После небольшого вступления, Гаррус уже куда увереннее подхватил Ингус, ведя в танце. Медленные вещи давались ему куда лучше, чем нечто быстрое, поскольку родители на своих дискотеках любили что-то более спокойное... И так неловко было сейчас об этом вспоминать. Миссис Вакариан не говорила ничего такого, но Гаррус знал, что признаком дурного тона будет сказать правду о том, где он научился так танцевать. Лучше беззвучно поблагодарит ту, кто научил и вслух скажет спасибо той, что подарила ему вдохновение на этот танец.
Он удивлялся покорности Ингус. Не та это была Рела, которая встретилась ему спустя десять лет. Даже не та, что была тогда, совсем ещё давно. Он ведь столько времени отсутствовал, а она менялась, обзаводилась знакомствами, друзьями, недругами и ещё множеством таких людей, о которых Гаррус и понятия не имел. Собственная жизнь, если брать в сравнении, казалась ему закрученной возле двух дюжин лиц. Дюжина - в СБЦ и дюжина знакомых. Периодически кто-то улетает в отпуск, а кто-то напротив - прилетает. Замкнутый круг. И после ухода из СБЦ ничего не поменялось. Друзья всё так же приходили и уходили. Только теперь приходили исключительно через других друзей, а уходили только на тот свет. Печальная повесть.
А потом... он не присел, преданно ошиваясь возле неё, глядя на то, как она всё делает. Потому что и это было тоже таким чувством, которое хотелось испытать. И просто потому, что он никогда не видел, чтобы Ингус в одном только платьице наливала чай. Это вызывало улыбку и совершенно непередаваемые эмоции, которых отродясь не было у Гарруса. Что-то похожее на безудержный оптимизм.
- Я работаю не с ними, - негромко ответил он - А с Шепард. Многие из экипажа Нормандии недолюбливают Цербер, но люди Цербера - не сплошь ксенофобы. Они разделяют мнение о том, что сейчас у нас общая цель. Во всяком случае, турианцам не за что недолюбливать Цербер... Хотя, не так давно я слышал заявления о том, что будто бы Цербер устроил резню на какой-то турианской военной базе, но счёл эту информацию... не совсем верной, поскольку она прозвучала совсем уж фантастически.
Он ещё думал о чём-то, когда её руки легли ему на плечи, и Гаррус отвлёкся, посмотрел на неё, улыбнулся словам. В этот раз он уже вспоминал кое-что, только пока это звучало слишком неловко для такой ситуации... а может, и нет.
- А в этот раз я всё думал... С самого того момента, как мы выбрались. Когда я остался на Нормандии, а ты улетела. Пожалуй, об этом я подумал ещё на арене, когда... Словом, подумал я, почему так неправильно получается - я увидел тебя обнажённой раньше, чем признался в своих чувствах. Неправильно ведь всё это, а потом начал убеждать себя в том, что это всё влияние человеческой культуры и мы от этого так далеки, что не стоит повторять всё за ними. Но, кроме шуток, мне бы хотелось запомнить этот вечер. Вспоминать его потом, когда будет тяжело. И именно хотеть вернуться назад, потому что я буду знать, от чего отказываюсь. Не смогу отказаться.
Снова слова. И много. Совершенно ненужных слов.
- Я люблю тебя, Рела. - тихо произнёс он. Оценивая, как вообще прозвучало это всё, чуть дёрнул мандибулами. Удовлетворённо. Главное, что с чувством и так, как совершенно не планировал сказать. В таком деле вообще ничего нельзя было планировать.
А ещё... Он разрывался, но всё-таки решил, что сейчас подходящее время, пока броня ещё лежит в зоне досягаемости и можно и одного отсека достать подарок. Не надо смеяться над Гаррусом и спрашивать, где он его взял, просто о том, как и где турианец смог достать потрясающей красоты турианские серьги - отдельная история. И, быть может, однажды Гаррус расскажет об этом, временами прикрывая лицо ладонью, настолько уж нелепые ситуации преследовали его в тот день. Но сейчас это не имело значения, а подарок, напротив, представлялся трофеем, который был вырван из рук врага (хотя на самом деле это был всего лишь испуганный волус) и сохранён до сего дня. У Гарруса было не так много времени, чтобы как-то придать подарку изящества, поэтому он решился ещё и зафиксировать серьги на мандибулах Ингус. Будет ли она их носить их них - дело её, был важен сам предмет и эмоции, с которыми Гаррус, собственно, и преподнёс его ей. Может, потому что турианцы обычно выражали свои чувства не как люди (по причине иного анатомического строения), может потому что в предметах, подаренных с чувством, они видели особую силу... Сейчас это был просто подарок и тот предмет, который лишний раз напомнит Ингус об этом дне и о том, кто подарил этот подарок. А потом точно сделал перерыв, понимая, что Реле надо как-то отреагировать на это, и что заменив такой момент ласками, это будет неправильным. Только в какой-то момент обычно кажется, что нет ничего неправильного, и они сами решают, что есть правильно, а что нет, поэтому Гаррус не торопился. С готовностью приобнял, едва-едва касаясь руками её спины, легонько прикусил её язык, лишь на мгновение, затем снова выпуская, а после поцеловал. Ну, так, как умели только турианцы. То, что у них отсутствовали ярко выраженные губы, не мешало сейчас влюблённым.
Прерывая поцелуй, Гаррус освободил Релу от платья и просто залюбовался - так контрастировали её глаза с цветом камней в серьгах. Пожалуй, ярче могли быть только глаза одной знакомой ему турианки, но не будем о ней, всё внимание Гарруса сейчас занимала только Рела. И сейчас он просто любовался, не в силах её потревожить. Минуту. Другую. Затем провёл рукам по грудным пластинам, следуя ниже и оглаживая грубую кожу. Только вот ему она такой не казалась. Смущённо дети Палавена смотрелись, пытаясь подражать людям в стремлении любить, но в их чувствах не было ничего зазорного или противоестественного.